OreGairu 8 (рус) Глава 7

Глава 7: Стоит ли говорить, что даже Хикигая Комачи порой проявляет доброту?

К концу ноября вечера и ночи заметно похолодали.

Однако я был покрыт потом, потому что полдороги домой изо всех сил давил на педали.

Дома из моего часто открывавшегося рта хотя бы пар идти перестал.

В чём был, я вошёл в ванную, скинул с себя школьную форму и встал под душ.

Горячая вода больно колола моё холодное после улицы тело.

В который раз смывая с волос шампунь, я понял, что плохое настроение водой смыть не получится, и закрыл кран.

В зеркале отражалось только моё мокрое я. Со всё тем же нелепым и угрюмым выражением лица.

Я вышел из ванной, обтёрся насухо и переоделся в домашнее.

На втором этаже, в гостиной, находился только наш кот Камакура, в позе мясного рулета спящий на диванных подушках.

Лучшее средство от усталости – зоотерапия. Я слишком уж неистово крутил педали, и организм, выработавший неприличное количество молочной кислоты, находился просто по ту сторону усталости.

Сев на диван, я перевернул Камакуру, вытянул его в длину, пощёлкал по ушам, потискал лапки и зарылся лицом в шерсть на пузе. Блин, охрененно.

Донельзя разозлившись на меня за такие игры, кот холодно на меня смотрел. В его взгляде отчётливо виднелась фраза: «Ня что с этим человеком?..» Чё, не понравилось, охрененный ты мой?

– Ха-ха-ха… Ха-а…

Я заметил, что мой смех перешёл во вздох.

– Прости.

Я попытался погладить кота в знак извинения, но он отвернулся и спрыгнул с дивана. Медленно ступая по полу, он подошёл к двери, подпрыгнул на высоту ручки, умело открыл дверь и вышел. А закрыть за собой? Зима почти, холодно, блин.

Ушедший Камакура оставил меня в полном одиночестве.

Обычно вечера были тем ценным периодом времени, который я отводил на расслабон и бесцельное времяпрепровождение.

Однако, несмотря на всю тишину, в голове моей крутились те же мысли, что и по пути домой.

Мысли о выборах в учсовет. Пытаясь насчитать, сколько раз повторил сам себе одни и те же вопросы и ответы, я совсем сбился со счёта.

Юкиношьта и Юигахама. Что произойдёт, если одна из них станет президентом учсовета? Мы лишимся клуба обслуживания. Ничего страшного в этом нет. Это неизбежно. Рано или поздно, но это случится. Даже если его не разобьёт внешняя угроза, он прекратит своё существование после нашего выпускного.

Так в чём тогда дело? То, что клуб однажды исчезнет, я понимал с самого начала. Так в чём тогда дело?

Стоп, почему я вообще об этом так пекусь?

Сейчас меня начнёт допекать то, что я вообще о чём-то пекусь, и л’си, избранный фал’си с Пульса, будет сослан с Кокона…

Ни серьёзный, ни несерьёзный подход к ответу меня не приводили.

Я возвёл взгляд к потолку и испустил протяжный вздох.

Раз я не понимаю, в чём дело, значит, ответа нет.

Но одним из начальных условий всей задачи было то, что у меня нет причин.

Причин шевелиться, причин действовать. Причин решать задачу.

Нет причин решать – нет и задачи.

Кандидатуры Юкиношьты и Юигахамы подводили просьбу Ишшики к логическому выполнению. Их план можно назвать эффективным… с высокой долей вероятности того, что он сработает.

А раз так, мне делать больше нечего.

Ради Ишшики выступать против девушек мне незачем.

Но неуютное ощущение того, что я должен что-то сделать, никуда не уходило. В голове постоянно вертелся вопрос: «Всё ли сейчас хорошо?» Каждый раз, как он возникал, я отметал его потоком доводов, но вскоре он возникал вновь, и процесс повторялся заново.

Блин, что за манера? Разбираться в чём-то на ходу – тоже само по себе задача.

И всё же, большинство предыдущих проблем решать удавалось хрен пойми как и по мановению фиг знает какой палочки. Я даже обсудить свои проблемы ни с кем не мог, а если бы и мог, то не стал бы.

Люди обращаются за помощью либо к ближним своим, либо к тем, кто их поддерживает.

Но если границы доверия пересечь, отношениям наступит конец. Представьте, как просите лучшего друга оплатить половину вашей ипотеки.

Так что круг лиц, к которым я мог обратиться, был слишком узок.

Пока ты не сможешь поддерживать других, ты не имеешь права просить поддержки для себя.

Раз вы падёте оба, доброта протянувшего к тебе руку помощи человека будет истоптана и загажена. Если этим кем-то буду я, это произойдёт с доверием ко мне других.

В кредо одиночек входит пункт о том, что мы не мешаем остальным. Они гордятся тем, что не доставляют никому лишних проблем. Так что я должен гордиться тем, как обычно поступаю.

И поэтому ни я не стану ни на кого полагаться, ни другим на себя не дам.

Но если исключение из этого правила и есть, то только семья.

Семью ты волен парить сколько душе угодно. Если мои домашние начнут мне докучать, я буду молчать.

Доброта и доверие членов семьи не подчиняются законам, и они готовы протягивать тебе руку помощи, какой бы ситуация ни была.

Пусть на отца никогда нельзя положиться, пусть мама болтлива и иногда бесит, пусть я сам ни на что не годен, пусть моя красивая и порой подлая сестра не шибко всматривается между строк.

Этим отношениям причина не нужна.

А если и понадобится – «мы же одна семья».

Даже если ты не можешь кого-то простить или ненавидишь – причина не изменится.

И если я решу на кого-то положиться…

…почему бы этому человеку не оказаться членом моей семьи?

Просто темка не из тех, которые я стал бы обсуждать с родителями… Польза от них, конечно, есть. Они ведь для того и существуют, чтобы растить меня, периодически ругать и дарить свою любовь, я прав? Вы сперва о своём возрасте да здоровье позаботьтесь, блин. И тут, скрипнув, открылась дверь.

«Опять Камакура?» – подумал я, поворачиваясь к ней лицом. Но в гостиную вошла Комачи, на которой был свитер размером больше нужного.

Судя по тому, как моя сестра, не обращая на меня никакого внимания, открыла холодильник, она решила немного отвлечься от учёбы и чего-нибудь попить. Не обнаружив ничего подобающего её вкусу, она закрыла дверцу.

Похоже, напиток лишь ей один и нужен был – она вернулась к двери.

– Комачи, – непроизвольно окликнул я её.

– Чего?.. – спросила она, повернув ко мне только голову и глядя вполоборота. Значит, всё ещё злится… Может, в другой раз поговорить? Нет, если я сейчас отмолчусь, то испорчу всё ещё больше.

– А-а-а, – запнулся я. – Кофе будешь?

Комачи кивнула.

– Угу…

– Принято…

Я встал и принялся за дело: налил в чайник воды и поставил греться, а чтобы не тратить время зря, сразу же взял две кружки и банку растворимого кофе.

Комачи ждала чайник, молча склонившись над кухонной стойкой, примостив подбородок на ладонях.

Я тоже ничего не говорил.

Вскоре вода вскипела, и я разлил ей по кружкам. Мне в лицо ударили запах кофе и жар кипятка. Я повернул одну из кружек ручкой к Комачи и придвинул к ней.

– Вот.

– М.

Комачи взяла кружку в руки и пошла к двери. Явно в свою комнату собирается.

Она всем телом приказывала мне не разговаривать с ней, пока она не остынет, но когда я слушался чужих приказов?

– Слушай, Комачи…

– …

Она остановилась прямо перед дверью, но ждала моих следующих слов, не поворачиваясь ко мне лицом.

Интересно, думает ли она о том, что я не опускаю руки даже сейчас?

– Мне нужно с тобой посоветоваться, – обеспокоенно сказал я.

– М-м-м. Ну говори, – сразу же откликнулась она, прислонившись спиной к стене.

Впервые за неделю посмотрев друг другу в лицо, мы засмеялись.

Но Комачи быстро закрыла рот и откашлялась.

– Только сначала ты должен сказать кое-что ещё, а?

Верно. Мы только-только помирились, и сразу просить об одолжении будет слишком эгоистично. В поисках нужных слов я почесал затылок.

– Я в тот раз это… В общем, прости за то, что так с тобой говорил.

Комачи мрачно надулась.

– Не только говорил. Извинись ещё за свои поведение, характер и глаза.

– Ага…

Я не стал перечить ни единому её слову. Комачи продолжила:

– И в том, что бы там ни случилось, по-любому виноват ты.

– А-а-а, действительно.

Мне нечем было ей возразить. Но облава Комачи этим не заканчивалась.

– И ты так толком и не извинился.

– М… Ну да.

И правда, то, что я сказал, извинением никак не назвать.

Пока я готовился повторить всё должным образом, Комачи вздохнула. И покорно улыбнулась.

– Впрочем, это ж ты, так что мне хватит. Я же твоя сестра. Поэтому я тебя прощаю.

– Спасибо тебе большое…

Может, разозлил её я, но сейчас она вела себя просто-таки нахально. Моё недовольство у меня сейчас, наверно, и в голосе слышно, и на лбу написано. Комачи это, ясен пень, заметила, так что я отвернулся и кашлянул.

– И… я тоже хочу попросить у тебя прощения.

Она очень вежливо поклонилась. Я сам собой саркастично улыбнулся.

– Да ладно, не парься. Я тебя прощаю. Я же твой братик.

– А-а-а, в доме завёлся нарцисс!

Мы прыснули. А затем медленно прильнули к кружкам. Кофе был вкусным даже без молока, сахара и сгущёнки.

Комачи поставила кружку на стол и спросила:

– Так что случилось-то?

– Долгая история.

– Ничего страшного.

Комачи села на диван рядом со мной.

× × ×

Долгий, очень долгий рассказ завершился. Я объяснил Комачи, что произошло на экскурсии и что творится с выборами.

Она принесла с кухни ещё кофе и поставила на стол перед диваном.

– Ясно... Ну да, на тебя похоже, – первым делом сказала она. – Но знаешь, кроме меня, тебя вряд ли кто-то поймёт. Я сама понимаю, только потому что мы с детства вместе.

Я потянулся за кружкой. Комачи вбухала туда ровно столько молока и сахара, чтобы напиток стал тёплым.

Молча сев рядом со мной, Комачи взяла свою кружку двумя руками и поднесла ко рту. Отхлебнув, она подняла голову.

– Поэтому я и могу подумать: «Вот дурак» и вдоволь посмеяться. Подумать, что ты ни на что не годишься… Хотя всё равно жалко.

Она подтянула ноги на диван и обхватила их руками.

– Но другие так не сделают. Они совсем тебя не поймут, и им будет очень больно.

Я и не ожидал, что кто-то поймёт. Как иначе-то наслаждаться каким-нибудь самодовольствием? Я ведь не ради кого-то там всё это делал. Они и не смогут понять или посочувствовать мне.

Единственным исключением из правила была моя младшая сестра. Однако улыбка Комачи отдавала печалью.

– Ко мне ты добр, но это ведь только потому, что я твоя сестра, да?.. Если бы я ей не была, ты ко мне и не подошёл бы.

– Ну, как сказать…

Я задумался.

Комачи-которая-мне-не-сестра?.. Ох ты ж, что это за чудесная, очаровательная красотка с потрясной фигурой? Я прям видел, как прыгаю с крыши после её твёрдого отказа, так что лучше держаться от неё подальше…

Понятно. Но этого не случится. Я представить себе не могу, чтобы Комачи не была моей младшей сестрой. Да и не в том дело, чтобы вместе гулять. Я ни с кем не сошёлся бы вне зависимости от того, была она моей сестрой или нет.

Комачи – это Комачи, и ничего, кроме Комачи. Зачем вообще допускать, что она может не быть моей сестрой?

– Знаешь, забудем это предположение – я рад, что ты моя младшая сестра. А фраза-то на много баллов потянет.

– Б-братик! Мф…

Притворяясь, что прячет слёзы радости, Комачи закрыла лицо руками. Даже носом зашмыгала для реалистичности. Но в следующую же секунду она преждевременно прервала свой фарс и, сделав невозмутимое лицо, саркастично сказала:

– Хотя, если бы ты мне братом не был, я бы к тебе не только не подошла, но и не думала бы о тебе совсем.

Прошу прощенья?.. Девочка ещё злится? Это уже домашнее насилие, прекрати, пожалуйста.

– Нет, ну должен же и на моей улице праздник наступить, да?

– Не-а. Блин, за что мне такое наказание? Задрал.

Так далеко можно было не заходить… Я же теперь в печали. Да у неё и лицо сейчас такое серьёзное…

Ты тоже для меня больше не кавайная няка…

Пока я, цокая языком, ехал на поезде своих безрадостных мыслей, Комачи быстро улыбнулась и пихнула меня в бок.

– Но за пятнадцать лет не привязаться к человеку невозможно. А, фраза-то на много баллов потянет!

Ага, то есть, то, что ты сказала сейчас, плещется где-то на дне.

Но что самое странное, её слова убеждали.

– Ну да, как ещё после пятнадцати лет-то?..

Прожитые годы чего-то да стоили. Хотя бы той же некавайной младшей сестре, которая так их ценит.

Вдруг плечам стало тяжелее. Повернув голову, я увидел, что Комачи опёрлась на меня.

– И ещё пятнадцать лет. Нет, нас ждёт куда больше.

В это можно поверить. И как за пятнадцать лет я научился уживаться с Комачи, так однажды смогу и с кем-то другим.

Но нынешнему мне это не под силу.

– Завязывай с софистикой.

– Слушай, когда ты софистику разводил, я терпела, – сухо ответила Комачи. Она потыкала пальцем мне в щёку. – Есть сейчас и есть потом! Понимаешь?!

– А-ага…

Комачи довольно кивнула и убрала палец с моей щеки. А затем помрачнела.

– Тут не только тебя всё касается, но ещё и меня. Мы же с тобой как один. Юкино-сан и Юи-сан мне очень нравятся. И поэтому я не хочу, чтобы клуб исчезал. Ведь если он исчезнет, наши пути разойдутся.

То, что ты видишься с кем-то каждый день, ещё не значит, что вы с этим человеком сойдётесь. А если с кем-то и сойдётесь, но не будете видеться, то разойдётесь всё равно. Таких взаимно обратных взаимоотношений, основанных на чувствах, мне никогда не понять.

Положив голову мне на плечо, Комачи мягко спросила:

– Так чтό, ради меня, ради моих друзей нельзя ничего сделать?

– Эх, куда деваться, раз просит сама сестра?

Ради сестры я готов на всё. Хачиман – самый лучший брат.

Комачи дала мне ответ.

Если бы она этого не сделала, я не получил бы нужного мне стимула.

Причины, которой я постоянно искал.

Замечательной причины защитить это время и место.

Услышав моё бормотание, Комачи улыбнулась и монотонно произнесла:

– Угу, раз я прошу. Я же жуткая эгоистка. Выкручивайся теперь!

– Что правда, то правда.

Я с силой взъерошил её волосы. Вскрикнув, она замотала головой, а заодно и моими руками.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – с гордостью ответила Комачи на моё слово благодарности. Я убрал руки с её головы и посмотрел на часы.

– Спать, наверно, пора. Поздно уже.

– Ну, тогда спокойной ночи.

– Ага, спокойной.

Комачи встала и ушла к себе.

А я вновь увалился на диван.

Проблему и причину её устранения я нашёл.

Но намерений Юкиношьты не понимал. Поэтому и не мог до сих пор ничего сказать.

Да и с методом Юигахамы согласиться не мог. Понять – мог. Потому что он напоминал мне свои.

Не основывались мои поступки на самопожертвовании. Ни разу.

Я протягивал короткую руку помощи, нацеленную на эффективный метод решения проблемы, и боролся до конца. Что-то из этого должно было получиться.

Поэтому с моей субъективной точки зрения мои методы превосходны.

Но если найти объективную альтернативу, от их превосходства не останется и следа.

Следы нарциссизма я видел даже во взглядах, полных сострадания и жалости. Эти чувства существуют для того, чтобы один человек мог смотреть на другого свысока. А жалея самого себя, ты сам себя и унижаешь. Но с чьей стороны это ни происходит, сии деяния ужасны и нечестивы.

Но существует одна объективная вещь, которая превосходит жалость и сострадание.

И я заметил её лишь тогда, когда она замаячила перед самыми моими глазами.

Я просто не хотел, чтобы кто-то страдал.

И это совсем не такое чувство, как жалость и сострадание.

И поэтому я и сам не назову, и другим не дам назвать её поступок самопожертвованием.

Чтобы не дать Юкиношьте Юкино и Юигахаме Юи стать президентом учсовета.

Что же сделает Хикигая Хачиман?

× × ×

Наступило утро.

Его я провёл в раздумьях.

О том, что может сделать Хикигая Хачиман.

Но в голову ничего не шло, и я даже испугался того, как за это переживаю. Че-чего? Странно… Вечером мне казалось, что я способен на всё…

Если подумать, нынешнее положение роскоши широкого выбора мне не предоставляло.

Вот решу я помешать им собственным баллотированием. И что? И сразу мимо – голосов утвердителей мне уж точно не собрать.

А помешать проведению кампаний? А смысл, если делать это буду я сам? К тому же, клевета и злословие на листовках от обличающей речи мало чем отличаются. Но обманывать людей и оборачивать их гнев на девушек мне не хочется.

Две вещи всего в голову приходит, и одна из них – прямое противостояние… Как мало я могу сделать.

Плохо мы сочетаемся с выборами, на которых побеждает тот, на чьей стороне большинство.

Сам виноват. Просить помощи не у кого. Отношений, в которых чужую ношу прощают, я ещё ни с кем не установил.

Былой я действовал мне на нервы. Возможно, так же обо мне нынешнем будет думать я будущий.

В школе я тоже продолжал размышлять и перебирать варианты, но здравые мысли мою голову, пусть даже обретшую цель, не посещали.

В неё ничего не приходило и после полудня. А до выборов оставалось совсем мало времени. Они пройдут в следующий четверг, а сегодня вторник.

Больше недели времени, а сделать что-то могу только я. Да и рабочего плана нет.

Сделать так, чтобы президентом учсовета не стали ни Ишшики Ироха, ни Юкиношьта с Юигахамой. Какую умную схему я ни придумаю, сейчас миссия кажется довольно-таки невыполнимой.

Единственная перспектива – найти нового кандидата. Но я от этого первым и отказался.

Отсрочить выборы? Или уничтожить их систему изнутри?

Но это не сработает. Пат.

Однако сделать что-то надо.

В поисках способов справиться с проблемой в одиночку я отправился в библиотеку.

Во время обеда она была не заселена.

Есть-пить тут нельзя, классные комнаты далеко – кто сюда пойдёт? Вот перед контрольными и экзаменами тут не протолкнуться.

Я изучал книжные полки на предмет книг о гражданских правах, истории школы Собу и документов, хоть чем-то напоминающих о выборах в учсовет.

Предположим, обе хотят победить. Тогда им нужно продумать избирательные платформы и речи. Если в поисках нужных бумаг мне что-то придёт в голову – везуха. Если найду уловку в правилах – бинго.

Однако ничего подходящего на глаза не попадалось, и я вновь и вновь обходил полки. Ну всё, если замечу хоть что-то, отдалённо похожее, сразу вытяну на солнышко.

Я протянул руку к верхней полке, но мои пальцы за что-то зацепились, и книга выскользнула из них.

– Бх… – вырвалось у меня, когда, рефлекторно отдёрнув от падающей книги голову, я случайно подставил под неё грудь. Из-за этого ко мне в бронхи попала слюна, и я закашлялся.

За это время свешивающая с полки толстая книга подтолкнула соседние, и они, руководствуясь принципом домино, шумно устлали пол своими тощими телесами.

Грохот и кашель эхом отозвались по залу, и немногие читающие люди холодно на меня покосились. Да-да, я вас понимаю. Самого бесят идиоты в библиотеке.

Мне удалось приглушить свой кашель и начать подбирать книги.

Но они беспорядочно лежали не только под моими ногами, но и на полке.

А-а-а, и что мне теперь делать, блин?

Испустив протяжный вздох, я сел на корточки. Из-за моей согбенной спины тут же послышался властный голос:

– Как презренен ты, Хикигая Хачиман! Муа-ха-ха!

Чтобы понять, кто там такой умный, мне даже оборачиваться не надо было. За моей спиной, громко хохоча, стоял Займокуза Ёшитеру.

– Харэ чушь нести. Презренность у меня по дефолту стоит. Тебе что-то нужно?

– Отнюдь, ведь на перерыве обеденном время своё здесь обычно провожу я. Узрев тебя, решил я здравия пожелать тебе.

Бле-е-ен, какая же ты бесючая хренова задница. Две реплики – а я уже устал как собака. К согбенной спине присоединились и опавшие плечи.

Вдруг Займокуза преклонил предо мной колено и посмотрел прямо в глаза.

– Хм?.. В чём дело, Хачиман? Беспокоит что-то?

– Да ерунда одна…

С другими ею делиться незачем. Однако Займокуза поправил очки и сказал:

– А ты скажи.

– Даже не пытайся. Такое мало кому захочется выслушивать.

– Глупости. Знаешь, сколько раз тебе приходилось слушать мой трёп? Взамен я должен сам выслушать тебя. Хм, как круто я смотрюсь, протягивая руку помощи слабому…

Тебя что, от самого себя торкает? И что значит «слабому»?.. Или же?.. Ты что, из тех, кто захочет помогать слабой девочке, пока она не выздоровеет? Знакомо.

Но, несмотря ни на какие причины, таких слов от Займокузы я не ожидал. Из-за этого на моём лице проступила улыбка.

– Если бы не последняя фраза, то да… У кого цитату стырил на сей раз? – спросил я, и Займокуза горделиво улыбнулся.

– Это моя собственная.

– Идиот. Не таскай с собой такие крутые слова.

Я был столько же впечатлён, сколько и раздосадован.

Но всё же, Займокуза… Его имя в моих мыслях не появилось ни разу, но если я ищу человека, на которого можно было бы положиться…

Он может и подойти.

Именно. Докучать ему я способен без единого укола совести. Больно ему или нет, думать тоже не надо – он и так избрал путь вечной боли. Отречься от самого себя он неспособен. Другими словами, мы с этим существом похожи.

Да уж, как такому не довериться? Настроение – как хорошее, так и плохое – он способен извернуть на ура. К тому же, на физ-ре мы в паре давно стоим. Какой бы ужасной она ни была.

– Займокуза, у меня к тебе просьба.

– Хапон, хорошо. Ну, с чего начнём?

Его мгновенный ответ меня удивил, но я так ничего и не придумал.

– Ну… Для начала помоги привести это в порядок.

– А-ага… Не стоило, пожалуй, соглашаться…

Думаю, он ждал чего-то покруче, но, отбурчавшись, всё-таки начал расставлять книги по своим местам.

Жаль, конечно, но к тому, что Займокуза любит, это не приведёт. Привести такое может только к чему-то плохому. Мы ж именно с ним в паре. Чем ещё это может закончиться?

× × ×

Я кратко обрисовал Займокузе ситуацию по выборам, но разработку плана оставил на послешкольное время.

На оставшихся двух уроках я думал, как сыграть фигурой по имени «Займокуза». Но – не знаю, неудачно или очевидно – в голову опять ничего не приходило. Мы с ним вообще хоть на что-нибудь годимся?..

Так ничего и не придумав, я угрюмо дожидался конца занятий. А потом встреча с Займокузой. Сам же пригласил – сам же, прогнивший дурень, думал: «Да ерунда» – сам же и виноват.

Когда закончился классный час, мои одноклассники повысыпали из класса – кто в клуб, кто домой, кто тусить, и все в разных направлениях.

Лишь плотно сбитая группка осталась сидеть за партами. Привлекающая к себе внимание этакая ВИА «Гра» – со светленькой, рыженькой и тёмненькой.

Озадаченно накручивая на палец свои покрашенные в светло-каштановый цвет волосы, Юигахама замычала:

– Пум-бум-бум-бум-бум, хм-м-м-м…

Она держала в руке механический карандаш, но он стоял в одной точке.

Сидевшая рядом с ней и дёргающая себя за светлые локоны Миура, словно о чём-то вспомнив, вскрикнула.

– А, может, в обычной одежде в школу приходить разрешить?

– Точно! – воскликнула Юигахама, ткнув в неё карандашом, и немедленно записала это на клочке бумаги. Но когда мысль закончилась, карандаш опять остановился, и его хозяйка вновь забурчала.

Сидевшая напротив них Эбина-сан тоже запустила руку в свои короткие чёрные волосы и, вздохнув, пожаловалась:

– Отменить бы обыски! Постоянно же. Мешает очень, честно говоря. Я же когда додзики у друзей беру, то в сумке оставляю.

– Это только у тебя так, Эбина, – сказала Миура, и та весело загоготала.

– Хм, ну-у-у, э-это я, пожалуй, тоже запишу.

– Не надо, – осадила её блондинка. – О, я на крыше есть, например, хочу.

– Я тоже!

Явно продумывают детали избирательной кампании и речи. Хаяма и остальные разошлись по секциям, и помочь не могут. Хаяма, впрочем, и без секции им помочь не мог бы – Юкиношьте речь пишет.

После пятничного палева Хаямы Миура была возбуждённой и рассеянной, но в отсутствие причины сих перемен, а соответственно, и надобности о ней думать, проводила время вполне хорошо.

– А ещё в автобусе толпа вечно. Бесит, – проворчала она, накручивая локон на палец и скрещивая длинные ноги… А хотя нет, она ещё противнее, чем обычно.

– А с этим точно учсовет разбираться должен?.. – пробормотала Юигахама, но, приложив карандаш к голове и подумав, поднесла его к бумаге. – А, ладно, всё равно запишу.

Эбина-сан хлопнула в ладони.

– А, я ещё планшет в кабинет ИЗО хочу.

– Планшет… Что-то я не совсем поняла, но всё равно напишу!

Наблюдая за ними, я встал из-за стола.

А Юигахама-то серьёзно баллотироваться собирается… И управляется с этим вполне по-своему.

× × ×

Займокуза добрался до пристанционной «Сайзерии» раньше меня. Чем он удобен – его не надо долго искать. Я подошёл к избранному им столику, выдвинул стул и уселся сам.

– Прости, что так долго, – произнёс я, и Займокуза замахал рукой, мол, ерунда. Склонившись над пустой тарелкой, он жевал так, что его челюсть ходила ходуном. Зуб даю, ест. Судя по тому, что на столе осталась мука, пшеничную лепёшку-фокаччу. Рядом с тарелкой стоял открытый сосуд с гумми-сиропом. Фокачча с гумми-сиропом. Это, наверно, очень вкусно.

Кстати, я ведь и сегодня в школе поесть не успел. «Надо бы и себе что-нибудь заказать», – подумал я, но, открыв меню, осознал кое-что ещё. Даже с помощью Займокузы быстро к ответу мы можем так и не прийти. Возможно, времени понадобится много. Раз так, пообедать нужно плотно.

Я вынул из кармана телефон и позвонил Комачи. Вместо гудка заиграла какая-то песня. Почему у неё вечно песни играют, когда я ей звоню?.. Едва я об этом подумал, она сняла трубку.

– Да-да?

– На меня можешь не готовить.

– Чего?

– Да с Займокузой… Ну, короче, встреча у меня.

– Хм-м-м, а где ты будешь есть?

– В «Сайзерии» возле школы.

– Ясно!

– М.

Звонок прервался. Как легко всё и удобно, когда адресат понимает тебя быстрее, чем за тридцать секунд.

Займокуза, большими глотками вливая в себя колу, искоса посматривал на меня, и когда я договорил, решительно сказал:

– Итак, Хачиман. Начнём?.. Хотя я не понимаю столь, с чего.

Сколько решимости при такой непонятливости. Только вместо того, чтобы почувствовать, что на него можно положиться, я почувствовал укол сомнения.

– Ничего, если я сначала поем? Желудок пустой.

– Уму, так тебе надо его наполнить? Ешь сколько душе угодно.

– Благодарствую.

Я нажал на кнопку вызова официанта. Как про-сайзерианцу (постоянному посетителю «Сайзерии»), над заказом думать мне не пришлось. Большая часть обычного меню была отпечатана у меня в голове, и в книжку нужно было подсматривать только за сезонными и новыми предложениями. Пока к нам шла официантка, я повертел в голове различные вариации заказа и выбрал наиболее сейчас подходящий.

Когда женщина встала у стола, я был уже готов.

– Дориа по-милански и жаркое-ассорти с напитком.

Официантка нажала на экран своего запикавшего планшетоподобного девайса, чтобы отметить на нём заказанные мной блюда, и Займокуза скованно поднял руку.

– А, можно мне ещё острого цыплёнка? А, и рублёной куркумы.

Ты что, ещё будешь есть?.. Впрочем, ничего страшного. Цыплёнок ведь вкусный.

× × ×

Обед занял у нас около часа, и, набив животы, мы решили перейти к главному. Я отхлебнул кофе и сказал Займокузе:

– В общем, представление о выборах ты получил?

– Уму. Значит, наша цель – не допустить избрания этих двоих?

Займокуза страстно кивнул. Но, подумав, простонал:

– Однако же…

– Что такое?

– Зачем нам всё это? – наивно спросил он у меня, склонив голову набок. Впрочем, вопрос так и напрашивался. Ведь число их противников можно по пальцам одной руки пересчитать. Вернее, большинству пофиг, кого там изберут.

У меня причина была. Но называть её ему мне не хотелось. Да и не уверен я был, что смогу всё толково объяснить.

Взамен я ответил вопросом на вопрос:

– Представь, что Юкиношьту или Юигахаму избрали. Какой станет школа?

– Фу-уму, для таких, как я, она станет неприветлива, – ответил он, роняя с виска каплю пота.

– Остановимся на этом.

Хотя вряд ли их избрание как-то на что-то повлияет. У ученического совета старших школ нет власти менять школу сверху донизу. Мои слова были очередной софистикой. Вряд ли она убедит Займокузу на все сто, но сейчас мне нужно хоть сколько нибудь.

– В общем, вопрос в том, что конкретно мы будем делать…

На его полуслове у меня завибрировал телефон. «Опять письмо из Амазона?» – подумал я, но на экране красовалось имя Комачи. Я приподнял руку в сторону Займокузы, взглядом попросил прощения за то, что прерываю, и нажал зелёную кнопку.

– Алло?

– О, вон он.

Голос доносился не из трубки, а из-за моей спины.

Обернувшись, я увидел за ней одетую в школьную форму Комачи.

– Ты тут что забыла?..

– Ты сказал, что у тебя встреча… вот я и пришла!

Что значит «вот и»? Я тебя не звал… Но пожаловаться не удалось – возле неё появилась непредвиденная личность.

– Мы мешаем?

На этом человеке была знакомая спортивная форма, а через плечо свешивался чехол с ракеткой. Сделав встревоженное лицо, он стал похож на ангела больше, чем картина с оным на стене.

– То… Тотто…

То… То-То-То-То… Тоцука! Чёрт, я так удивился, что заикаться начал.

Обычно мы почти не видимся, и из-за этого внезапного появления я решил, что он и есть моя истинная любовь. Хотя тут, с какой стороны ни посмотри, Комачи постаралась, так что любовь эта ненастоящая. Как славно. Теперь, когда я успокоился, можно строить Гандама и начинать бой!

Слова заклинило у меня в горле, и Тоцука обеспокоенно смотрел на моё хлопанье ртом. Чтобы стряхнуть с него тревогу, я быстро заговорил:

– Нет, всё в порядке. Может, присядешь?

Я быстро убрал свои вещи на соседний со стеной стул и выдвинул его брата-близнеца с другой стороны стола. Вполне законный план по посадке Тоцуки рядом со мной. Да я гений.

– А может, есть хочешь? – спросил я истинно джентльменским голосом у картины с ангелом на стене. Ой, как так?! Спутал! Тоцука ведь тоже ангел! И вообще, что в «Сайзерии» делает картина с ангелом?

– А, тогда… – пробормотал Тоцука, усаживаясь рядом со мной. Займокуза хмыкнул и подал ему меню. Вместо обычного «фуму» у него вышло «фумэн»; нервничает, видать, в присутствии Тоцуки-то. А мы, однако, не такая уж и плохая пара. – Может, острый красный перец заказать?.. Но он луком нафарширован… Хм, – забеспокоился Тоцука. К кнопке я сейчас даже не притрагивался. Прошу, выбирай, сколько душе угодно и что угодно, будь это красный перец или красный пенис.

Пока Тоцука думал, я встал и прошептал Комачи на ухо:

– Комачи, что здесь происходит?

– Раз ты будешь ради меня стараться, то и я ради тебя стоять на месте не собираюсь.

О да, ты своё дело знаешь. Я протянул руку, чтобы погладить её по голове, но она увернулась от неё и сделала шаг назад. А затем горделиво выпятила грудь.

– В общем, я нашла нам помощников, – по-шоуменски произнесла она и демонстративно протянула руки вбок.

Они указывали на Кава… Кавагучико-сан? Нет, её зовут Яманакако-сан. Впрочем, с неё и Кава-как-её-там-сан хватит. И вообще, Комачи, откуда у тебя её номер, когда я даже не знаю её имени?

Кава-как-её-там-сан засунула руки в карманы и, надувшись, тихо бросила мне в лицо:

– Я-то тут при…

На середине фразы она посмотрела мне прямо в глаза, и, запнувшись, стихла. Ну прости. За то, что тебе пришлось прийти сюда против воли.

Впрочем, Кава-как-её-там-сан из нашей школы, так что против её присутствия я ничего не имею. У неё тоже есть право голоса, и происходящее относится и к ней.

Но был и совершенно посторонний.

– А это что тут делает? – спросил я Комачи, и это на удивление пылко ответило:

– Я тебе не это! Я Кавасаки Таиши!

Ну так, что ты тут делаешь?.. Что-что? Пришёл сказать, что Кава-как-её-там-сан зовут Кавасаки? Вот спасибо!

Но судя по тому, как Комачи почесала голову и смущённо засмеялась, дело было не в этом.

– Вот чего у меня нет, так номера Саки-сан.

– А-а-а, ну ясно.

Всё встало на свои места.

– Ну что же, раз она здесь, это может быть свободно.

– Я тебе не это! Я Кавасаки Таиши! – совершенно не удручённо воззвал он ко мне вновь. Научи свою сестру так делать, уж тогда я точно её имя не забуду. Едва я об этом подумал, как она пронзила меня взглядом.

– Ты что-то сказал?

– Нет-нет, он нам нужен… Э-э-э…

Чтобы тебя в руках держать. И прекрати смотреть на меня взглядом, решающим, покрушить меня или покромсать, а то какой-то Kill la Kill получается…

– Может, рассядемся? – умиротворяюще предложила Комачи, и мы сели за соседний столик. Кавасаки и Таиши устроились у стены, а моя сестра рядом со мной. Сидеть сбоку ей ничего не стоило.

После того, как все решились с заказами и отметили их, а напитки заняли свои законные места, Комачи кашлянула и провозгласила:

– Итак, начинаем разработку плана «Помешаем Юкино-сан и Юи-сан стать избранницами народа»!

Тоцука с Таиши зааплодировали, а Займокуза важно кивнул.

Раз Тоцука с Кавасаки не стали возражать, значит, Комачи им заранее всё объяснила. Способная сестра. Однако Кавасаки, примостив подбородок на подставленную ладонь и старательно отворачиваясь, выказала другое сомнение:

– Я тут вообще нужна или нет?

– Ты тоже учишься в школе Собу, так что нам понадобится и твоя помощь, Саки-сан, – прямо оду пропела Комачи, мило хихикнув. Хорош руки потирать. Но Кавасаки не изменила своего мнения, даже не въезжая в этот жест.

– Хмпф, вряд ли я вам чем-то помогу.

– Нет, твоё мнение может оказаться полезным, – сказал я, и она, на долю секунды бросив в меня взгляд, вновь обратила его в ту же сторону, что и раньше.

– К чему оно тебе? – спросила она, но, учитывая расстановку сил, её мнение может сгодиться для справки.

Я стою у подножия социальной пирамиды нашей школы, поэтому по умолчанию становлюсь низшим существом, так что моё мнение по отношению к Юкиношьте и Юигахаме предвзято. Мнение человека, который с ними не общается, для справки сгодится лучше моего. В оценивании главное – объективность.

Только я собрался это объяснить, как принесли нашу еду.

Мы дождались ухода официанта, но в разговоре повисла неловкая пауза. Ну хоть общий вывод скажу.

– На самом деле оно мне нужно.

Кавасаки удивлённо моргнула.

– Д-да?.. Ну, тогда ладно, – произнесла она, подтягивая к себе ледяной чай, после чего, отвернувшись, взяла в рот соломинку. Пустая чашка ответила шумом воздуха. Она как будто не слушает. Устала, может?

А мы ещё заставили её принимать участие в этой мозгокрутке.

– Прости.

Кавасаки поставила чашку на стол и вновь примостила подбородок на руках.

Подумав, она перевела взгляд на меня и сказала:

– Ничего страшного. Тот клуб… тебе как-то идёт.

– Ха? И чем же?

С этим клубом меня ничего не роднило. Я ненавидел даже слова «обслуживание», «труд» и «работа».

– Н-ничем. Ты просто сам не свой был в последнее время, ну, мне показалось.

Она же тоже одиночка, и уровень её владения умением наблюдения потрясающ. Она словно Будда. Наблюдение за людьми – способность одиночек.

«Сам не свой», говоришь?

Да и то, что я сейчас устраиваю, тоже на меня не похоже. Я не забил на клуб и пытаюсь спасти его. С какой стороны ни посмотри, это совсем не в моём стиле.

Но окружающие в данном вопросе могут понять совершенно разное. Комачи, улыбаясь, прыснула.

– Похоже, на этот раз ты не собираешься бесполезно трепыхаться, братик.

А-а-а, вот так больше похоже.

Пусть мне обрубят PowerPoint, и другие альтернативы исчезнут, я всё равно что-нибудь предприму, но это будет именно трепыханием. На понесённый урон мне пофиг. Даже зная, что в итоге проиграю, я попытаюсь хотя бы испортить своему противнику победу.

Вот это и правда по-моему.

Вот давайте по-моему и попробуем.

Тем более что у нас есть успешно сработавшая модель.

Я повернулся к Комачи. В своей средней школе она, вроде как, попала в учсовет. Значит, у неё есть ценный опыт победителя выборов. Да и кампанию она должна была осуществлять. Вот об этом я её и спросил.

– Комачи, как ты выиграла свои выборы?

Та постонала-постонала, да начала с присказки:

– Я выиграла голосование доверия, так что вряд ли чем-то помогу…

– Ничего страшного. Если у тебя была какая-то стратегия, расскажи.

– Ясно. Так… Я просто ещё до начала баллотирования всем рассказывала о своих планах, и если ничего крупного не происходило, никто как-то на то место больше не рвался.

– Ага…

Конечно, выборы не такая вещь, в которой выигрывает тот, кто сделает первый ход, но если заранее попытаться ограничить свободу действий противника, даже самые рвущиеся на место засомневаются. Да, моя младшая сестра знает, куда и где.

Я взглядом спросил у неё, может ли она продолжить, и она вновь застонала, на этот раз скрестив руки на груди.

– И ещё… Парням тут будет проще. Ну, популярным и надёжным парням.

– Ну, тут да, парням за девушку голосовать будет немного стыдно. Средняя школа ещё, все дела.

– Ну-у-у, и это тоже, – неясно вставила Комачи и туманно улыбнулась.

– Что такое? – уточнил я у неё, и она подняла указательный палец.

– А если выступит девушка, против неё может объединиться половина девочек школы.

Н-ну да… А моя младшая сестра-то, оказывается, вошла в женское общество раньше, чем я это заметил. Братик рад, что ты выросла, Комачи, но ему немного грустно…

Таиши, сидевший напротив меня, отшатнулся. Опустив голову, он пролепетал:

– Чёрная… Хикигая-сан, ты просто чёрная…

– Не называй чужих младших сестёр чёрными.

И вообще, чёрная – это твоя сестра. Её трусики, например.

Так или иначе, из слов Комачи можно было собрать головоломку.

– Использовать женскую вражду?..

– Тактика «Соперничество двух тигров»! – встрял Займокуза. Тоцука склонил голову набок.

– Но так же получается, что мы рассорим Юкиношьту-сан с Юигахамой-сан, да?

– Именно… И если всё сорвётся с места, начнётся такая борьба за голоса, что ситуация перевернётся с ног на голову, – серьёзно ответила Комачи. Это просто предположение, да? С тобой такого не случалось? Что-то я испереживался…

В принципе, верно. Причина для опасения стоящая. Я легко представил себе Миуру в пылу такой битвы. Правда, ответка Юкиношьты будет в два раза больнее, и та заплачет. Но ненужного урона нам лучше избегать.

Я вопросительно обвёл глазами присутствующих, и Займокуза с Таиши подняли руку.

– Предлагаю тактику «Пустой замок»!

– Может, найдём ещё одного кандидата?

Потрясающе, Таиши. Проигнорить Займокузу и высказаться, будучи аутсайдером, – это похвально. Возможно, ты многого стоишь. Но это уже предлагали Юкиношьта с Юигахамой, и я был против.

– Уже думал. Но если кандидат не будет на их уровне, то не победит ни за что.

Правда, единственный, о ком я сейчас мог подумать, – это Хаяма, но голоса, которые могли бы ему достаться, теперь уйдут в лагерь Юкиношьты, а его подруги на стороне Юигахамы. На других и надеяться не стоит.

Таиши опять задумался.

– А, может, если ничего не получится в одиночку, можно взять числом?

– О-о-о! Флуд! – воскликнула Комачи, хлопнув себя по коленям. «Флуд», видимо, значит «переполнение».

То есть, забить выборы кучей кандидатов… Ну да, так число голосов, которые уйдут этим двум, можно срезать. Поможет? Нет, победит всё равно тот, у кого их останется больше. А это по-любому будет одна из них.

Если прямой отпор и флуд не проканают, надо думать в другом направлении.

– Способ победить Юкиношьту и Юигахаму, – пробормотал я, и молчавшая Кавасаки вдруг спросила:

– Мне-то, конечно, пофиг, но если не выиграют Юкиношьта и Юигахама, то кто тогда?

– А…

Блин, я же совсем забыл про Ишшики.

– Ну ты даёшь… – недовольно вздохнула Кавасаки. Да ладно уже, и так пристыдила.

Если мы не дадим стать президентом Юкиношьте и Юигахаме, им станет Ишшики. Что есть плохо. Пока кандидатов трое, драпированное кресло уготовано кому-то из них. Вот это и называется патовой ситуацией.

Я почесал голову и начал обдумывать всё с самого начала, только теперь не упуская из виду Ишшики. Мои мысли прервал хорошо поставленный голос.

– Хому, раз всё зашло так далеко, наша последняя надежда…

Я поднял голову, чтобы взглянуть на источник этого голоса, и мои глаза встретились с глазами Займокузы.

– Займокуза…

– Уму, – довольно кивнул он. Ну ты и… Я сам собой улыбнулся.

– Я тебе за многое благодарен и очень ценю твои чувства, но прости уж, что мне приходится это говорить… Ты в последнее время как-то мешаешься под ногами.

– Хоге!

Я поставил его на колени. Ну да, поменьше бы твоего «Троецарствия»… Но Займокуза встанет, какой бы гнет на него не давил. «Это пшеница! Это станет пшеницей!» – сказал бы Гэн, увидев, как я выпрямляюсь.

– Кепкон, не ты ли сам меня пригласил? Ужель не потому ли я излагаю тебе свои стратегии, тактики и искусство войны в целом? – вопросил он меня, поправив очки.

– Ну, они не совсем твои…

– Закрой свой рот! Во-первых, Хачиман, твои шансы на победу против них почти равны нулю. Одной стратегией тебе их не одолеть. Поэтому тебе нужна и тактика.

Такое чувство, что он говорит нечто вполне естественное…

Тоцука вновь склонил голову набок.

– А что, тактика и стратегия – это разные вещи?

– Э? Э-э-э… У-уму. Чтобы понять, чем различны они, все присутствующие повинны открыть словарь! – горячо отмахнулся от вопроса Займокуза и вновь посмотрел на меня. – Говорю сразу: сражаться с ними – плохая идея.

– Это-то да, но…

Как это унизительно, что я не знаю, чем ему ответить. Он прав, я не из тех, кто способен выиграть в честной схватке. Мне бесполезно драться, а вернее, бесполезно даже начинать драться. Мы не то чтобы отстаём по силе от врага, мы даже на поле боя ещё не вышли.

Чёрт, а положение-то куда хуже, чем я думал.

– Братик, – окликнула меня Комачи. Когда я принялся чесать затылок.

– М?

– Синдромный дело говорит.

– Ну, братик-то это понимает, но знаешь, в чём дело, Комачи-чан…

Дай-ка ты мне подумать над его словами получше, хорошо? Как будто ребёнка маленького успокаиваю, сказал.

Если мне не изменяет память, это Сунь-Цзы когда-то сказал: «Победа без войны». Может, я что-нибудь придумаю, если сам стану Сунь-Цзы? Я Сунь-Цзы, я Сунь-Цзы, я есть Сунь-Цзы, есть Сунь-Цзы… Абико? То есть, префектура Тиба побеждает без войны, потому что в ней есть город Абико? Да, я всегда знал, что Тиба сильнейшая.

Когда мои мысли пошли по касательной, Комачи потянула меня за рукав.

– Я что-то не хочу, чтобы ты выигрывал выборы.

– Ха? Но если мы не выиграем…

…то президентом учсовета станет одна из этих троих.

– Ты вообще ещё не кандидат, так что о победе и поражении и речи идти пока не может.

Кавасаки вздохнула надо мной, как над горем луковым. Справедливо… В смысле, она права, но бли-ин.

– А-ха-ха, просто Хачиман не из тех, кого правила остановят, – смущённо засмеялся Тоцука, пытаясь разрулить ситуацию. Просто ангел. Раз ты так говоришь, может, прекратить сдерживать себя тем правилом Гражданского кодекса, что прописано там по адресу глава 4, параграф 2?

Комачи с силой повернула исцелённого меня к себе.

– Я хочу, чтобы Юкино-сан и Юи-сан остались в клубе обслуживания, а на эти выборы мне плевать.

– Ну… да. Но остаётся же ещё Ишшики…

Я не могу просто взять и отказаться от её просьбы. Этому не будут рады ни Юкиношьта, ни Юигахама, ни Хирацука-сенсей и ни Мегури-семпай.

Комачи смотрела на меня, приподняв бровь.

– Ты так говоришь, как будто тебе до этой Ишшики-сан вообще дело есть.

– Ну, в принципе нет…

– Так чё ты паришься?

– Ну, это же всё-таки просьба.

Комачи обеими руками сдавила моё лицо.

– Тебе что важнее, работа или я?

– Конечно, ты. Работать я вообще не хочу, – бесстыдно ответил я сердечным голосом, стряхивая с себя её руки.

– Метод исключения, да? – нервно засмеялся поражённый Тоцука. О, если бы на месте Комачи сейчас был Тоцука, я выбрал бы его даже быстрее.

Комачи было надулась, но потом её губы растянулись в улыбке.

– Не особо меня твоя честность радует… ну да ладно. Итак, братик, что ты будешь делать?

– Я понимаю, на что ты намекаешь. Но мне совсем не хочется пихать Ишшики в учсовет.

Это и называется жертвованием. Поэтому я и не могу на это пойти. Причина тому не будет касаться Ишшики Ирохи – только меня. Самолично сделать её жертвой обстоятельств – такого права нет ни у кого из живых.

– Понятно. Ты остаёшься собой, – печально опустила глаза Комачи, но тут же покорно улыбнулась.

– Ну да, Хачиман есть Хачиман, – улыбнулся вслед за ней Тоцука.

– Хм-м, – слегка удивлённым голосом протянула Кавасаки, но улыбнулась несколько заинтригованно. Однако стоило мне взглянуть ей в глаза, как она отворачивалась и закусывала соломинку. Затем она наклонилась ко мне и спросила: – В принципе, тут любой метод подойдёт… Но что ты сделаешь?

– Дайте мне подумать.

Я медленно закрыл глаза.

При настройках приоритета на просьбу Комачи и вывод Юкиношьты с Юигахамой из гонки единственным кандидатом останется Ишшики Ироха. Вероятность появления других желающих настолько мала, что ею можно пренебречь.

Но так кому-то придётся принять удар на себя.

И за чем дело?

За желанием этого человека; это единственное, что тянет нас вниз.

Раз дело лишь в этом, нужно придумать, как повлиять на него.

Другими словами, я должен убрать от неё всё, что отворачивает её от должности президента ученического совета.

Дойдя до этого пункта, я открыл глаза.

– Короче, мы с самого начала подступались к этому делу неправильно…

Не только я, но и Юкиношьта с Юигахамой.

– А раз дело только в этом, единственный вариант – переговорить с Ишшики.

– Это только если она согласится разговаривать… Она ведь девушка. Она поймёт тебя? – пробормотал Займокуза. Немного необычная причина переживать, но я был с ней большей частью согласен, что ставило меня в центр внимания. Сидевший рядом с ним Таиши почему-то кивал. Вдобавок он, будто из любопытства, спросил:

– А что за человек эта Ишшики-сан?

– Ну…

Ишшики Ироха. Людям она казалась милой и придающей сил, но сие впечатление было результатом её расчётов. Если вспомнить разницу между её обращением с Хаямой и людьми второстепенной для неё важности (типа меня и Тобе), останешься глубоко поражён.

Это очень тяжело выразить словами. Что, если попробовать так?

– Если привести пример, получится некрасивая и немилая версия Комачи.

– О, это очень плохо, да? – почему-то произнёс Таиши.

– Братик, и как это понимать?

Улыбка Комачи меня пугала.

– Так, что ты очень милая, – выкрутился я, погладив её по голове. – Думаю, она меня поймёт. Пожалуй, справлюсь.

Я был практически в этом уверен. Раз Ишшики Ироха просчитывает своё поведение, значит, должна уметь и переговаривать с людьми. Если она тщательно представит себе все риски и отдачи, аккуратно подобранные слова смогут и распахнуть дверь к её согласию.

Но перед этим нужно найти согласных.

Вернее, создать.

В общем, костяк есть. Осталось проработать подход. А для этого нужно накопить сведений.

– Кавасаки, можешь просто назвать имена тех, кто, по твоему мнению, подойдёт на роль президента учсовета?

– Что?

Кавасаки неверяще показала на себя пальцем и удивлённо моргнула. Затем, постанывая, задумалась.

– Т-так внезапно спрашиваешь…

– Можешь подумать.

На самом деле мне нужно было время, чтобы подумать самому.

– Ну, раз так…

Она склонила голову и, хмыкая, стала перечислять имена:

– Юкиношьта и Юигахама вполне подойдут. И ещё этот, Хаяма, что ли?.. Ну, от которого будто сияние исходит.

Так, девушки уже должны начать набирать голоса утвердителей, и из моего плана их можно исключить. Но всё же, чтобы Хаяма казался ей таким…

Кавасаки двигалась дальше.

– Эбина… на роль подошла бы, но роль не подошла бы ей.

Согласен. Этот человек и так всем своим видом показывает, как хорошо ей быть вольной птицей. Но раз Кавасаки так быстро её назвала, значит, они уже довольно близки. Поразительная честность…

Вдруг Кавасаки произнесла «а» и тихо добавила:

– Вот Миура точно не подойдёт.

У них настоящая женская вражда. Но раз она её назвала, значит, во что-то её существование ставит.

Пока что она перечисляет тех, кто в школе чем-то выделяется. Популярен. Шеренгу, которая у всех на устах.

Но услышать от неё следующее имя я не ожидал.

– Есть ещё Сагами…

– Ха? Сага-ами? – переспросил я, незаметно для самого себя нахмурившись. Кавасаки скривилась.

– Чего ты на меня так смотришь? Сам попросил.

– А, прости. Я не собирался тебя… Но почему она?

– Потому что она была председателем исполкома на фестивалях культуры и спорта. Она может и на пост президента подойти.

– Ясно…

В моих глазах Сагами была никчёмным человеком, и её я совсем не вспоминал. Но для тех, кто не знает всего произошедшего, она остаётся человеком, работавшим на официальных должностях. Что уж второгодки, она и выпускников с первогодками восхищать должна.

Вот уж и правда тёмная лошадка. К тому же, против Сагами у меня даже совесть ничего не скажет. С той же формулировкой в кандидаты можно и Тобе записать. Ну так, славный парень же.

Теперь всё готово. Осталось лишь тщательно разработать подход к делу. Подняв глаза на Кавасаки, чтобы поблагодарить её, я увидел, что она пытается что-то сказать. Я чуть качнул головой назад, спрашивая: «Ещё что-то?», и она кивнула.

– Ну и… ты.

– О-о-о, было бы интересно. Но тридцать голосов утвердителей мне не собрать.

– Знаю, просто хотела сказать.

Кавасаки резко отвернулась. Знаешь – так не говорила бы. А то сердце начинает быстрее биться.

Итак, все фигуры собраны. Я стал утверждать их один за другим.

– Хаяма, Эбина-сан, Миура, Сагами и, раз уж на то пошло, Тобе. А ещё Ишшики. Все они будут кандидатами, – объявил я.

Комачи неуверенно покосилась на меня.

– Что? Ты же хотел сделать кандидатом только Ишшики-сан.

– Так оно и будет. Все они станут «заслонными лошадьми» на нашем пути к Ишшики.

Есть у всего этого и другая причина, но лучше объяснять всё последовательно. Комачи мои слова, судя по всему, не убедили, так что нужно идти медленно.

– «Заслонными лошадьми»… Согласится на это вообще хоть кто-нибудь или нет?.. Братик, ты что, так у них и попросишь?

– Ха-ха-ха, верно мыслишь. Поэтому мы воспользуемся их именами без разрешения. И с их помощью соберём столько утвердителей, сколько сможем.

А для этого нам не хватает ещё одного человека, но его я попрошу лично.

– Тоцука, ты не против, если мы возьмём твоё имя?

Тот удивлённо моргнул, словно не ожидал, что его сейчас окликнут.

– Э?.. Ты так говоришь, что я не понимаю…

Он заёрзал и опустил глаза. Какое-то время он так и смотрел на пол, после чего, не поднимая головы, перевёл взгляд на меня.

– Ничего плохого не сделаешь?

– Обещаю.

Плохого – нет, но относящегося к любви – да. А может, даже уже сделал.

Тоцука тепло улыбнулся.

– Тогда я не против. Можешь взять моё имя.

– Спасибо.

Р-раз ты так говоришь, я возьму твою фамилию… «Тоцука Хачиман» – звучит потрясно! Прямо название синтоистского храма.

В общем, теперь все фигуры расставлены на доске. Благодаря Тоцуке я чувствовал, что среди них стоит и успокоение моего сердца, и мир казался мне местом, которое наполняли LOVE&PEACE.

Пока мои щёки покрывал румянец самоудовлетворения, заговорила сидевшая рядом со мной Комачи.

– Но если ты без спроса возьмёшь чужое имя, и его хозяин это запретит, утвердить его кандидатуру уже не получится.

Истинно так. Пока нужный нам человек не даст своё согласие, объявления его кандидатуры не выйдет. Один случай с Ишшики уже произошёл, и повторения не будет.

– А им не нужно выставлять свою кандидатуру. Это вообще нежелательно. Нам главное голоса утвердителей собрать.

– ?

Удивлённо склонила голову не только Комачи, но и все присутствующие.

– Что станет с человеком, кому даст голоса утвердителей вся школа?

– Победит, ясен пень, – кивнула Комачи, словно это было как данное. Я кивнул ей в ответ.

– Разумеется. Вернее, не даст выставить свою кандидатуру другим. Утвердив кого-то одного, утверждать кого-то другого ты не будешь.

– Хо, прийти к такому выводу… Это уже что-то уровня «выше закона», – восхищённо произнёс Займокуза. Да не это нас выведет. Да и тот фильм со Стивеном Сигалом тут ни при чём.

– Да вряд ли это вообще есть в правилах. И вряд ли их кто-то вообще читал. Но отдав свой голос одному человеку, отдавать его другому ты уже вряд ли будешь.

Именно незнание правил и вынудит людей искать в своих поступках логику.

Если бы дать утвердительный голос можно было лишь одному человеку, сбор таких голосов значил бы нечто большее.

Обычно он считается лишь предварительными выборами, отсеивающими самых слабых кандидатов. Но дело в том, что никто не запрещает тебе собрать больше тридцати голосов. И если тридцать у тебя уже есть, количество не играет никакого значения.

– Поэтому мы зафлудим выборы первичными кандидатами и постараемся перетянуть на себя столько голосов, сколько возможно.

– Если мы соберём все голоса заранее, то другие люди не смогут баллотироваться, да?!

В устремлённых на меня блестящих глазах Таиши было написано слово «класс». Но прости. Всё не так просто, как кажется.

– Если сильно всё упростить, то так и есть, но шансы на это малы. Так мы лишь застопорим процесс. Если кандидатов будет много, люди не будут знать, кого выбрать. А значит, не будут спешить голосовать.

Дело-то пустяковое, но ту парочку стеснять тоже должно. Но лишь стеснять, на нечто большее это не сгодится.

Нужен ещё один ход.

– Слушай, – окликнули меня, когда я подумал о том, как походить. Подняв глаза, я увидел нахмурившуюся Кавасаки. Как будто исподлобья смотрит, но это у неё по умолчанию.

– Давай забудем на время, сработает это или нет. Ты не боишься, что тебя застукают?

Старшая сестра сказала, младший брат закивал.

– Точно, брат, они же тебя до полусмерти изобьют. Серьёзно.

– Не зови меня братом.

Мне тут же представилось, как я избиваю до полусмерти его, но рядом с ним сидела Кавасаки, а её я боюсь.

Однако Комачи вновь потянула меня за рукав.

– Братик…

Её рот обратился буквой «Λ». Я понял её без слов. Явно же значит всё это то, что они не хотят от меня рецидивов.

– Понял, понял. Всё будет продуманно.

А как иначе тогда?

С самого начала я заносчиво считал, что смогу управлять всей школой, воспользовавшись направленной на меня ненавистью. Да-да, именно. Но сейчас, взглянув на этот план с объективной точки зрения, я понял, насколько он несовершенен.

– А кто тогда всё сделает? – спросил Тоцука, и я опустил плечи.

– На кого-то другого спихнуть получится вряд ли.

Я не хотел сваливать всю вину на кого-то другого. И не хотел, чтобы этот пост занял кто-то ещё. А ещё мне не хотелось, чтобы такое дорогое мне место ускользнуло из моих пальцев. Мне в нём удобно.

– Поэтому этим займётся не человек.

На лицах собравшихся появились вопросительные знаки. М-да, лучше объяснять всё постепенно…

– Займокуза.

– По… Но ведь я же челове-ек… – заявил он, отчаянно замахав руками. На его лице было написано: «Нет, ни за что, я этим не займусь». Его искренняя реакция горько улыбнула меня.

– Знаю. Я просто назвал твоё имя. Ты сейчас в Твиттере есть?

– Посу-посу-посу, у меня есть основной акк, фейковый акк, заблоченный акк и общественный акк. Под моим началом находится много чего, хочу я сказать. Коли надобен Твиттер, я могу помочь. В моей обители меня зовут Великим Мастером Компьютеров.

Что за странные у тебя смех и выражения? А, и родня твоя над тобой явно смеётся.

Но раз Займокуза сидит в Твиттере, всё станет намного проще. Я нашёл подходящий акк и показал экран остальным, по ходу дела поясняя:

– В общем, Твиттер – это что-то вроде социалки или миниблога. Не уверен я точно, к чему он относится, но можно писать сообщения длиной до 140 символов. И есть эти фолловеры… Ну, типа тебя могут читать. Они могут копировать твои сообщения себе, отвечать на них и даже что-то типа с тобой переписываться.

Ладно, остальное сами нагуглят, мне сейчас главное – по плану разъяснить.

– Что самое офигенное – как быстро может разойтись слух. Если тебя заретвитят, твоё сообщение может увидеть много людей.

Услышав моё дофига грубое объяснение, все выглядели так, будто родились, зная, что такое Твиттер. Вот вам и нынешняя молодёжь. В принципе, он и так сейчас на слуху. Кругом эти самопальные постеры «Разыскивается», утечки информации, тролли. Ну, лично я об этом знаю.

– Ну, и зачем тебе понадобился Твиттер? – нетерпеливо спросил Займокуза. Ему моё объяснение было скучным.

– Создадим фейковые акки для сбора голосов. Главное, чтобы никто не понял, что они фейковые. И голоса утвердителей начнут собирать несуществующие люди.

– Несуществующие люди, – пробормотала непонятливым голосом на вид понявшая всё Комачи.

Я кивнул.

Сия быстрая временная мера нарушит закон как минимум один раз.

Но сейчас самый раз ей воспользоваться.

– А это вообще по правилам? – скептично спросила Комачи.

В правилах проведения избирательного процесса в учсовет вряд ли будет написано об онлайн-платформах. Да когда их писали, самого интернета не существовало. Так, концепт.

Шаги в этом направлении правилами не ограничены.

– Мы же не будем подавать заявление, должно прокатить.

– Ну-ну…

Она скрестила руки на груди, но я похлопал её по голове и продолжил:

– Ну, даже если не сработает, грязью поливать будут выдуманного человека. Можем вообще весь шквал огня на него направить; ну, который обрушится и на него, и на тех, кто его поддерживал. Так они смогут сохранить лицо. Мы никому не навредим.

Мира, в котором никому нельзя навредить, не существует.

А если бы он и был, все его жители были бы страдальцами в одинаковой степени.

Коль ты понимаешь, что мир, в котором нет вреда, нелогичен, но ненавидишь саму идею вреда, тебе нужно найти козла отпущения.

И если его не существует, ничего страшного. Тебе нужно лишь найти само естество, принимающее на себя удар. Думаю, это мой единственный козырь. Вытягивать его долго и затратно, но с его помощью можно перейти Рубикон вреда.

– Ну ты даёшь, брат, – просто пробормотал Таиши, криво улыбаясь.

– Ха-ха-ха, оставь похвальбы на потом. И братом не зови.

– Не думаю, что Таиши тебя хвалит, – резко осадила меня Кавасаки.

Э? Правда? То есть, он что, испугался?

– Н-но если сработает, будет здорово, – сказал Тоцука, будто пытаясь сгладить ситуацию. Однако Комачи вздохнула и укоризненно на меня посмотрела.

– Ну да, если сработает, то хорошо…

Обычно на мои слова она отвечает лаконично, но с некоторых пор что-то долго на них реагирует.

– Что, совсем всё плохо? – обеспокоено спросил я её.

– Хм-м-м, да нет, в принципе… А вот хорошо ли для тебя… Тут я не уверена, – капризно ответила Комачи, опустив глаза. Как будто не могла своих же мыслей объяснить.

Ладно, пусть метод скрытный, даже трусливый…

– Не узнаем, пока не попробуем. Альтернативы всё равно нет.

Займокуза был прав. Руки у нас и так связаны. К тому же, мы сразу отсекли те из них, которых и не существовало вовсе. Дуэль сильнейших дуэлянтов была неизбежна. Они сами стали её причиной. Такие дела.

– Ну, и как мы это провернём? Одним созданием акка фолловеров мы не найдём и ретвитов не получим.

– Будем фолловить кого-нибудь из нашей школы. Если нас в ответ тоже кто-то зафолловит, и остальные потиху подтянутся. И… в фолловинге людей из одной школы есть некое давление. Особенно девушки про это знать должны.

Выслушав меня, Займокуза хлопнул себя по коленям.

– Ясны мне намерения твои. Приветствуя человека из твоей школы, ты вынуждаешь их тебя фолловить, да?

А вот и сила Великого Мастера Компьютеров. Ты много чего знаешь.

Когда тебе пишет ученик твоей школы, эта неловкость возникает сама собой. Если тебя зафолловит человек, назвавшийся твоим однокашником, эмпатия просто заставит тебя ответить ему тем же, даже если вы с ним не знакомы. И когда они зафолловят этот фейковый акк, твиты с него появятся у них в ленте.

– В общем, имя акка и твиты должны быть примерно такие.

Я достал из сумки шариковую ручку и написал на захрустевшей салфетке со стола:

Имя пользователя: Аккаунт для поддержки **-сана
[Только школа Собу] Этот человек будет президентом! Сейчас мы ищем ему утвердителей! #RTиОставьИмяЕслиХочешьЕгоУтвердить [расскажи друзьям]

Пробив число символов по телефону, я привёл пост именно к такому виду.

– В общем, просто постим это через равные промежутки времени и набираем ретвиты. Те, кто заретвитят этот твит, должны будут оставить свои имена.

Надо ещё и профиль продумать. Самое сложное – как представить информацию. Слишком уж индивидуальным аккаунт казаться не должен, но и убедить, что всё это взаправду, мы тоже хоть кого-то должны. Столько всего создать надо…

Какое-то время все молча изучали образец и твит. Чем больше их увидит людей, тем лучше окажется результат. В такие времена я радуюсь, что меня окружает компания.

Вскоре Таиши поднял руку.

– А что ты будешь делать, если это увидит настоящий человек и попытается от него отречься?

Ясно. Ну да, вероятность существует… Я немного подумал и сказал:

– Можем сделать так: писать твиты типа: «Только самому ему не говорите ♪кяпирун ♪». Да и поддержки тех, кто знает, должно быть достаточно.

Взглянув на мой смартфон, упражнение Таиши по подъёму руки из положения сидя повторил Тоцука. Да, Тоцука-кун?

– Хачиман, а это у всех такое имя будет? Какое-то оно ненастоящее.

– Ничего страшного. Есть люди, которые пишут свои имена, есть люди, которые выдумывают псевдонимы.

– Кому это вообще надо? – безучастно спросила Кавасаки.

Ух ты ж, Кавасаки-сан, а вы весьма недоверчивы. Но я вас за это не возненавижу. Я ведь и сам недоверчив. Благоразумие – наше всё.

Да спроси у меня имя на улице – хрен я назову. Проходили, знаем.

– Ну, если честно, нам поможет и псевдоним. Мы же не официально подписи собираем. Подавать комиссии не будем, а значит, от глаз публики список скроется. К тому же, нам повезёт, если люди ознакомятся со всем списком аккаунтов и решат поддержать сразу несколько человек.

– Серьёзно? – удивлённо спросила Комачи, и я кивнул.

– Это и станет главным пунктом переговоров.

– Переговоров, – пробормотала она. Ладно, возможно, прозвучало слишком чопорно.

Но в этом и заключалась суть фейковых акков.

Создать подставное лицо, с помощью которого втихаря отбирать у Юкиношьты и Юигахамы голоса – цель вторичная.

Главное – сбор голосов.

Эти голоса и станут главным козырём в разговоре с Ишшики.

А следующим козырём станет она сама.

Выслушав остальных и сгладив самые острые концы, я избавил себя от большинства забот.

Вопрос в том, на кого дело взвалить…

Впрочем, мы с Займокузой…

– Займокуза, сможешь половиной акков управлять?

– Разумеется.

Он нигилистически засмеялся. Сколько спеси на тебя находит, когда дело касается того, в чём ты ас. Пугает меня эта спесь. Предупредить бы тебя на всякий случай…

– И постарайся нас не спалить. Просто дурачь народ три дня.

– Я справлюсь. Однажды я пытался взломать IP, но ждал меня только невыносимый ужас.

У тебя в прошлом и такое было?.. Ну что же, раз он был напуган так сильно, как рассказывает, то будет перепроверять всё трижды.

Только я подумал, что можно, в принципе, и начать, как Кавасаки застучала пальцем по столу. Азбука Морзе? А хотя вроде меня зовёт. Могла бы и по имени. Или ты его не помнишь? Ох уж эта Кава-как-её-там-сан!

– Чё такое? – спросил я, и Кавасаки, бросив быстрый взгляд на Займокузу, тихо спросила:

– Оно вообще сможет писать, как девушка?

– Да вроде. Займокуза в этом спец.

Займокуза поднял вверх два больших пальца и подмигнул.

– Да, предоставьте это талантливому литератору!

– Да нет, блин… Найти подходящий акк, скопипастить нужные слова и изменить, как тебе надо, или просто изучить его стиль и пытаться подражать. Ты же талантлив именно в этом, да?

– Об сим я и подумал, нин-нин, – вдруг засмеялся Займокуза, вкладывая в свой смех толику самоуничижения. Знаешь, твой талант очень важен. Береги его, ладно?

Но всё же, начало положено. Я отхлебнул остывшего кофе. Все вздохнули, и атмосфера сразу потеплела.

Хмурым лицо было только у одного человека, моей сестры.

– В чём дело, Комачи? – тихо, чтобы никто не услышал, спросил я у неё.

– Сработает ли? – быстро повторила она тот же свой вопрос.

– Сработает. Я буду дорабатывать последние штрихи до самого конца. Честно.

– Угу, – откликнулась она, но по-прежнему глядя вниз.

Сложив руки чашей, она положила на них голову и застучала себе по скулам пальцами.

– Братик, только обговори всё хорошенько с Юкино-сан и Юи-сан. Обещаешь? – спросила она, сдавив мою руку.

– Ага, обговорю. Но для этого надо подготовить убедительную историю. Придётся подождать до её рождения.

– Мозги у тебя, конечно, варят, но боюсь, что большую часть ты вообще опустишь.

– А ты не бойся.

Что-нибудь придумаю.

Метод, конечно, окружной, но раз нынешние условия ничего другого не позволяют, на нём остановиться и придётся.

Причину я осознал, вопрос задал и решение только что получил.

Осталось лишь запустить процесс.

Примечания

Глава 6

На главную

Глава 8