OreGairu 1 (рус) Глава 1

Как бы там ни было, Хикигая Хачиман прогнил.

Когда наша учительница родного языка, Хирацука Шизука, вслух зачитывала мне моё же сочинение, на её лбу пульсировала вена. Слушая её, я начал сомневаться в своих писательских способностях, потому что их явно не хватало. Пусть я и подбирал слова очень осторожно, до научного стиля сочинение явно не дотягивало. Если долго вчитываться, можно подумать, что это писал безнадёжный, но остроумный писатель, не имеющий за душой ни гроша. И такое попустительское отношение к написанию текста, видимо, и послужило причиной, по которой меня вызвали в учительскую.

Но нет. Причиной было не это. И я уже понимал, что именно было причиной на самом деле.

Дочитав, учительница приложила ко лбу ладонь и глубоко вздохнула.

− Вот скажи мне, Хикигая. Ты помнишь тему, на которую я задавала написать сочинение?

− Да, «Мои размышления об учёбе в старшей школе».

− Правильно. Тогда почему это сочинение выглядит, как обещание смерти? Ты что, террорист? Или просто идиот?

Хирацука-сенсей ещё раз вздохнула и разочарованно почесала голову.

Кстати, если подумать, использование слова «госпожа» во фразе «госпожа учительница» придаёт выражению некую сексуальность, в отличие от «женщина-учительница».

Когда я улыбнулся своим мыслям, на мою голову резко опустился свёрнутый в рулон лист бумаги.

− Не отвлекайся!

− Слушаюсь.

− У тебя такие осоловевшие глаза… Как у мёртвой рыбы.

− Сколько вы выпили ДГК, чтобы это понять? Вы как гений.

Думаю, я захватил её врасплох – она разинула рот.

− Хикигая, почему от этого листа бумаги так и тянет снисходительностью? Даю последний шанс объясниться, − хмуро произнесла она, взглянув на меня исподлобья. Как я и думал, в сочетании с такой бестактной красотой этот взгляд был настолько ненормальным, что я испугался. Она умеет вселять в сердце человека страх.

− Ну, я… Я же написал, чтό думаю о старшей школе, верно? И в наши дни… старшеклассники думают, ну… похоже…

Мой язык завязался узлом. Я нервничаю уже от одного разговора с другим человеком. А если этот человек – женщина старше меня, то тем более.

− Вообще-то я хотела, чтобы ты выразил свои собственные чувства.

− Так бы и указали перед названием темы сочинения. Если бы вы сделали это сразу, я бы написал всё правильно. Так что это ваша ошибка, учитель.

− Не умничай мне тут, мелкий.

− Мелкий?.. Ну да, с высоты ваших лет я вполне кажусь ребёнком.

Порыв ветра.

Его создал кулак. Ничто не предвещало того, что он просвистнет буквально в миллиметре от моей щеки.

− В следующий раз я не промахнусь.

В её глазах не было ни тени юмора.

− Прошу прощения. Я перепишу сочинение.

Пусть я и извинился, надо будет поосторожнее выбирать выражения. Однако, несмотря на всё это, Хирацука-сенсей смягчилась лишь чуть-чуть. Чёрт. Может, на колени встать? Но из-за этого на моих брюках появятся лишние складки, и мне придётся их утюжить. А если встать только на одно колено, скажем, правое? Я всё равно склонюсь к земле. Элегантный и решительный реверанс.

− Понимаешь, я не то чтобы злюсь.

О господи. Я хочу уйти отсюда. Я хочу оказаться как можно дальше от этой комнаты.

Эта шарада уже так устарела. Это как сказать: «Я не стану на тебя злиться, так что говори», но в итоге все всё равно злятся.

Она, к моему удивлению, и правда не так уж и сердилась. Во всяком случае, точно не из-за моих слов по поводу её возраста. Я понял это, когда оторвал правое колено от пола.

Хирацука-сенсей достала из нагрудного кармана, готового, судя по всему, оторваться, пачку Seven Stars, вынула из неё сигарету и постучала тем её концом, на котором находился фильтр, по столу – типичный жест женщин среднего возраста. Размяв табак, она зажгла сигарету одной из тех зажигалок, которые продаются за 100 иен в дешёвых магазинах. Затянувшись, она выдохнула облако дыма, затем перевела на меня крайне серьёзный взгляд.

− Ты не вступил ни в один клуб, да?

− Не вступил.

− А есть у тебя друзья или приятели там? – спросила она, явно заранее решив, что у меня их нет.

− Гх… Выше всего другого я ставлю беспристрастность, поэтому не верю в близкие отношения между людьми!

− То есть друзей у тебя нет.

− Не нужно выставлять это так тупо…

Когда я ответил, её глаза просто наполнились рвением.

− Значит, у тебя их нет! Я так и знала! Похоже, я попала в точку. Я поняла это ещё тогда, когда увидела твои глаза!

Если всё поняли и по глазам, могли бы и не спрашивать.

Кивнув в знак того, что она угадала всё верно, она посмотрела на меня чуть более замкнуто, чем раньше.

− А девушка или ещё кто-нибудь у тебя есть?

«Или ещё кто-нибудь»? Это что ещё значит? А если я скажу, что у меня есть парень, что вы сделаете?

− Сейчас нет.

На слове «сейчас» я сделал ударение, показывая, что надеюсь на это в будущем.

− Вот как?..

Её глаза тронула поволока. Надеюсь, это из-за дыма. Хватит уже. Прекратите смотреть на меня таким тёплым, нежным взглядом.

Чёрт, да что здесь происходит? Она что, так сильно любит своих учеников? А теперь она толкнёт речь о ложке дёгтя в бочке мёда? Или сейчас последует сценка а-ля «Учитель, бросивший работу, возвращается в школу»? Чёрт, можно я домой пойду?

− Ладно, поступим так: ты перепишешь сочинение.

− Хорошо.

Чего и следовало ожидать.

Ладно, я всё понял. На этот раз я напишу такое сочинение, которое поместится в общепринятые рамки. Оно будет вполне в духе блогов поп-певиц и сэйю: «Сегодня у нас на обед ЧТО?.. Карри!» А это «ЧТО» выглядит до ужаса неубедительно.

Во всяком случае, это были лишь мои предположения. Но следующие слова учительницы прервали мой поезд мыслей.

− Однако твои необдуманные слова и интонация определённо задели мои чувства. Тебя что, не учили, что с женщинами нельзя разговаривать об их возрасте? Из-за этого я приказываю тебе вступить в клуб обслуживания. Всё-таки, грехи нужно искупать.

Судя по настолько властному голосу, не так уж она и задета. А раз он такой грудной, она была даже радостнее, чем обычно.

Хм, а ведь если подумать, слово «грудной» мигом вызывает из памяти кое-какие ассоциации... Очнувшись от своих мыслей, я обнаружил, что смотрю на разрывающую блузку грудь учительницы.

Непростительно… Но всё же, как можно говорить об искуплении грехов таким радостным голосом?

− В клуб обслуживания?.. И что мне там делать? – робко спросил я. Надеюсь, не чистить канавы или, того хуже, людей похищать? После такого не каждый уснёт. Да-да-да.

− Пойдём со мной.

Хирацука-сенсей затушила сигарету о далеко не пустую пепельницу и встала. Пока я, растерявшись, ждал, что мне хоть что-нибудь объяснят, она была уже у двери.

− Эй, шевелись!

Я нахмурился и, скрипнув дверью, пошёл за ней.

× × ×

Здание муниципальной старшей школы Собу в Тибе было слегка кривобоким. Если смотреть сверху, оно немного напоминало китайский иероглиф «рот» – такой же квадрат – но куда больше оно было похоже на катакану «ро» – стороны квадрата сходились не под прямыми углами. К основанию этой «ро» а-ля ножка было пристроено помещение медиакласса, завершавшее картину вида нашей школы с высоты птичьего полёта. Крыло, в котором размещались классные комнаты, выходило фасадом на дорогу, а клубное находилось с противоположной стороны. Вторые этажи этих зданий соединяют два эдаких «моста», замыкающие этот квадрат.

Со всех четырёх сторон школа окружает открытую территорию, рай для реальщиков – людей, которым дарована прекрасная, яркая жизнь – центральный сад. Здесь парни и девушки собираются вместе во время обеденного перерыва. Сначала они едят, а затем играют в бадминтон, чтобы помочь своему пищеварению. После уроков влюблённые пары, купаясь в слабеющем свете заходящего солнца и вдыхая запах соли из свежего морского бриза, шепчут друг другу на ухо ласковые слова под светом первых вечерних звёзд в каком-нибудь укромном уголке школьной территории.

Что за херня?

Когда я их вижу, меня не покидает чувство того, что я смотрю на молодых актёров, изо всех сил старающихся изобразить любовь на съёмочной площадке молодёжного сериала. От этой мысли по моему телу бегут мурашки. Оставьте мне роль какого-нибудь дерева, на неё я точно сгожусь.

Хирацука-сенсей, цокая каблуками, шла по полу, покрытому линолеумом, очевидно направляясь в клубное здание.

…У меня плохое предчувствие.

Во-первых, название «клуб обслуживания» не придаёт происходящему ни капли смысловой окраски.

Лично для меня слово «обслуживание» не означает те хорошие дела, которые люди совершают друг для друга каждый день; скорее, то, что люди совершают в весьма специфических обстоятельствах. Вот вам пример: горничная, обслуживающая своего хозяина. После такого кто угодно решил бы воскликнуть: «LETSA PARTY!». Но в реальности такого не случится. Нет, погодите. Это возможно, правда, по фиксированной цене. Хотя, если чего-то такого можно добиться за деньги, то исполнение желаний – даже мечтаний – становится на поток, а жить в таком мире я не хочу. В общем, плохая это штука – обслуживание.

Во-вторых, мы идём в клубное здание. А там точно найдётся всякая рутинная работа вроде затаскивания пианино в кабинет музыки, очистки кабинета биологии от тех образцов живой ткани, которые успели разложиться, или расстановки библиотечных книг в соответствии с каталогом. Я решил принять контрмеры заранее.

– Знаете, у меня с позвоночником не всё в порядке. У меня этот… как его… склероз? Да, точно…

– Если ты хотел сказать «сколиоз», то тебе не о чем беспокоиться. Физический труд тебе там не светит.

Хирацука-сенсей посмотрела на меня через плечо с невероятно пренебрежительным выражением лица. Как на идиота.

Хм. Ладно, значит, остаётся либо какое-то исследование, либо бумажная работа, от которой порой тошнит похлеще, чем от физического труда. Это как зарыть яму, только чтобы потом её выкопать.

– У меня очень редкая болезнь – я могу умереть, когда вхожу в класс.

– Говоришь, как длинноносый снайпер. Ты что, пират в соломенной шляпе?

Вы что, читаете сёнен-мангу?

Ну да ладно. Пока я могу работать в одиночестве, мне всё равно. Я машина. Выключаю всю человеческую мотивацию, и проблем не остаётся. А кончится всё тем, что я получу механическое тело-винт.

– Мы на месте.

Учительница стояла перед ничем не выделяющимся классом.

Даже на дощечке над дверью ничего не было написано.

Пока я молча смотрел на неё, меня начали обуревать странные мысли, но Хирацука-сенсей открыла дверь и их поток прервался.

Парты и стулья были составлены грудами по краям комнаты. Возможно, она служила школьным складом. Других отличительных особенностей в обстановке я не заметил. Это была обычная, ничем не выделяющаяся комната.

Однако в комнате находилась самая невообразимая достопримечательность – обычная девушка.

Девушка, читающая книгу, сидя под лучами заходящего солнца.

Я смотрел на неё, как на картину. Во многом благодаря тому, что она так и не шелохнулась, продолжая читать книгу, будто не собираясь останавливаться даже после конца света.

Пока я смотрел на неё, мои тело и душа воцарились в равновесии.

Я был очарован.

Осознав, что в комнату вошли посторонние, девушка положила в книгу закладку и повернула голову в нашу сторону.

– Хирацука-сенсей, кажется, я просила вас стучаться, прежде чем входить.

Привлекательные черты лица. Длинные чёрные волосы, свободно ниспадающие на плечи. И пусть она носила ту же форму, что и все ученицы нашей школы, на ней она смотрелась как-то иначе.

– Ты всё равно не отвечаешь, если я стучу.

В ответ девушка одарила Хирацуку-сенсей весьма недовольным взглядом.

– Ну, и что это за туппи с вами?

Её холодный взгляд заморозил меня на месте.

Я знаю, кто она.

Юкиношьта Юкино из класса 2-J.

Разумеется, я знаю её только в лицо и по имени. Мы ни разу друг с другом не разговаривали. Завязать разговор с кем-то из нашей школы для меня само по себе редкость. В школе Собу девять параллельных классов с обучением по национальным программам и один класс с межнациональной – J. Академические стандарты в нём раза в два или три выше, чем у остальных, а учатся там сплошь те, кто либо вернулся из-за границы, либо собирается там учиться.

И среди всего этого сборища ярко и невероятно кричаще – то ли так и есть, то ли это мне так кажется – бросается в глаза Юкиношьта Юкино.

И после промежуточных, и после профэкзаменов хорошие оценки возносили её на первое место в общем реестре учеников нашей параллели. И будто бы этого было мало, прекрасная внешность обеспечивала ей место в центре внимания. В общем, её можно назвать первой красавицей школы – в этом здании нет никого, кто не знал бы её.

А вот она меня, похоже, не знает, ну да мне всё равно. Правда, от того, что она назвала меня «туппи», мне стало немного обидно. Помнится, продавалось что-то похожее в магазинах, хотя я уже давненько этих порошочков на полках не видел. Но сбежал ли от меня мой поезд мыслей или нет, того факта, что её слова меня задели, это не изменит.

– Это Хикигая. Он собирается вступить в твой клуб.

Эти слова напомнили мне, что надо бы поклониться. Думаю, самое время представиться.

– Хикигая Хачиман из класса 2-F. Э-э-э… Что значит «собираюсь»?

Действительно. И вообще, что это за клуб?

Хирацука-сенсей, похоже, сообразила, чтό я собираюсь сказать, поэтому быстро заговорила:

– Ты вступишь в этот клуб в качестве наказания. Вопросы, жалобы, возражения и протесты не принимаются ни в каком виде. Остынь тут и подумай над своим поведением.

Я и сказать-то ничего не успел, как она решительно добавила:

– В общем, по его внешнему виду ты уже, наверно, поняла, что он прогнил до основания. В итоге он совершенно одинок. Разве не печально?

Так вы и правда можете судить о человеке и не задавая ему вопросов.

– Думаю, если он пообщается с людьми, то изменит своё отношение к ним. Оставляю его на тебя. Я прошу тебя перевоспитать этого непокорного одиночку и наставить его на путь истинный.

Услышав эти слова, Юкиношьта повернулась к Хирацуке-сенсей и явно сердито ответила:

– Если проблема в этом, то вы могли бы просто вбить в него дисциплину кулаками.

Она меня пугает.

– Можно было бы, но у меня сейчас слишком много проблемных детей и без него. Да и не приветствуется на этой планете физическое насилие в последнее время.

Зато психологическое даже поощряется, ага.

– Отказываюсь. Его гнилые глаза так и отдают скрытыми желаниями. Мне кажется, что я в опасности.

Одежда Юкиношьты не была растрёпанной, но она поправила воротник и зыркнула на меня. Слушай, на твою ничем не выделяющуюся грудь и так никто не смотрит… Нет, серьёзно. Я не шучу. Правда, никто не смотрит. Даже если её кто-то и заметит, то в ту же долю секунды опять потеряет. Вот как я сейчас. Видел – и нету.

– Расслабься, Юкиношьта. Эти гнилые глаза и его личность как раз и являются причиной того, что ради своей сохранности он всегда просчитывает все плюсы и минусы любого возможного начинания. Тем, за что потом обычно допрашивает полиция, он заниматься не станет. В этом смысле от этого шкета ничего ожидать не приходится.

– Это вы меня так хвалите? – проворчал я. – Чем говорить о личной выгоде и инстинкте самосохранения, сказали бы лучше, что при принятии решений я руководствуюсь здравым смыслом.

– Шкета… Понятно… – произнесла Юкиношьта.

– Ты согласилась с её словами, а меня даже не послушала…

То ли этого аргумента оказалось достаточно, то ли она сама поняла, что от такого добропорядочного шкета, как я, ничего ждать не приходится. Как бы там ни было, в глазах Юкиношьты я, похоже, оставался лицом нежелательным.

– Ладно, раз уж это просьба учителя, я ничего не могу поделать… Я сделаю то, о чём вы меня просите.

Голос Юкиношьты так и сквозил неохотой, но Хирацука-сенсей довольно улыбнулась.

– Ясно. Тогда оставляю его на тебя.

Дальше всё произошло именно так, как она сказала – она довольно скоро развернулась и ушла. Я остался стоять в гордом одиночестве.

Знаете, всё было бы намного проще, если бы вы забили на меня. Я бы ни слова никому не сказал, если бы мне разрешили сохранить статус-кво и остаться одиночкой.

Секундная стрелка настенных часов тикала так медленно, что звук казался громче, чем он есть на самом деле. Да ладно, скажите, что вы шутите. Что это за внезапное развитие событий а-ля романтическая комедия? Атмосфера в комнате натянута настолько, что смешно становится. В принципе, жаловаться по поводу сложившейся ситуации я не собираюсь.

И тут на меня накатили приятные, но одновременно с тем и горькие воспоминания о средней школе.

После конца уроков два школьника стоят друг напротив друга в пустом классе.

Занавески раскачиваются под лёгкими порывами ветра, и солнечный свет периодически окрашивает стены оранжеватым оттенком. И затем следует отважное признание в любви молодого парня. Из того, что произошло дальше, я помню только её твёрдый голос.

Мы можем остаться просто друзьями?

Чёрт, какое же это плохое воспоминание. Со следующего дня не сказали друг другу ни единого слова. После этого я начал думать, что дружба – это такие бессловесные отношения. Можно с большой долей уверенности сказать, что романтической комедии, по сюжету которой я окажусь в запертой комнате наедине с красивой девушкой, в настоящей жизни в прокате можно не ждать.

Благодаря такой установке мне до сих пор удавалось не попадаться в подобные ловушки. Современных девушек интересуют только мачо или реальщики, с коими они и стремятся общаться (а то и вступить в беспорядочные отношения) и среди которых чувствуют себя лучше всего. Аж смешно становится.

Короче, они мои враги.

До сих пор мне удавалось не испытывать этих чувств. Для того чтобы не попадать в ситуации а-ля романтические комедии, я делаю так, чтобы люди меня ненавидели. Бейте меня палками, кидайте камнями, но ради собственной гордости я не буду испытывать нужды в чувстве доброжелательности и прочем!

Короче, мне нужно было пригрозить Юкиношьте угрожающим взглядом. Умри под взором дикого зверя!

Грррр!

Она тут же посмотрела на меня как на мусор. Глядя на меня полузакрытыми, с намёком на косоглазие глазами с большими зрачками, она испустила протяжный и холодный вздох. Затем голосом, похожим на журчание ручья, произнесла:

– Может, прекратишь стоять столбом и рычать и возьмёшь стул?

– Э? А, да. Прости.

Ух. Что случилось с этим взором? Взором дикого зверя?

Этот взгляд мог убить добрых пять человек. Или с укушенной Мацусимой ○моко случилось то же самое? Я что, сейчас непреднамеренно – и неумышленно – извинился перед ней?

Да после всего этого и без открытого текста понятно, что она испытывает ко мне враждебность. Донельзя удивляясь своему испугу, я рухнул на свободный стул. После этого Юкиношьта потеряла ко мне интерес, вновь раскрыв книгу. До меня донёсся шелест перелистываемых страниц. Что она читает, я, как ни смотрел на обложку, так и не понял, но, думаю, какую-нибудь беллетристику. Может, Сэлинджера, может, Хемингуэя, а может, даже Льва Толстого. В общем, что-то в этом духе.

Юкиношьту окружала аура безупречной девушки: слава, успех, в известной степени красота. Я совсем не преувеличиваю. Однако обычные люди исключили её из своего круга. Её имя (практически Юки но шьта но юки – «снег под снегом») уже показывает, что несмотря на всю её красоту, она неприкосновенна и недостижима. Обычные люди о такой внешности могут только мечтать.

Если честно, меня самого удивлял тот факт, что я с ней познакомился. Если бы у меня были друзья, которым я мог бы этим похвастаться, я бы первым делом спросил у них, что мне делать с этой красавицей-сама, но вот нет их у меня.

– Что? – спросила она.

Наверно, я слишком пристально на неё смотрел, потому что она выгнула брови недовольными дугами и хмуро уставилась на меня в ответ.

– А, прости. Я просто не знаю, что делать.

– В смысле?

– Ну, просто меня сюда привели, ничего толком не объяснив, так что я не имею ни малейшего понятия о том, что происходит.

Юкиношьта решительно захлопнула книгу; недовольства она уже не скрывала. Пройдясь по мне острым, словно бритва, взглядом, она вздохнула и заговорила:

– И правда… Ладно, давай сыграем в игру.

– В игру?

– Да. Догадайся о том, что это за клуб. Итак, что это за клуб?

Игра с красивой девушкой в закрытой комнате…

И что-то мне подсказывает, что ничем эротическим это не закончится. Да и атмосфера в комнате была явно не весёлой; Юкиношьта будто подтачивала её точильным камнем. Ты ведь не убьёшь меня, если я проиграю, а? Чёрт, и куда подевалась эта атмосфера романтической комедии? Обстановка больше напоминает Армагеддон.

В общем, от одной мысли о проигрыше меня прошибало холодным потом, и я стал осматривать комнату на предмет подсказок, способных вытянуть меня из той пропасти, в которой я оказался, на поверхность.

– В этом клубе ещё кто-нибудь состоит?

– Нет.

Раз так, почему этот клуб ещё не закрыли?

И всё. Других подсказок нет.

Погодите. Да подсказки были повсюду. Не сочтите эти слова за хвастовство, но когда я был маленьким и у меня не было друзей, я хорошо умел придумывать игры, в которые можно играть самому с собой. И когда дело доходит до загадок или книг-игр, я ощущаю уверенность в себе. А ещё, думается мне, я легко смогу выиграть общешкольную викторину. Короче, выводы: раз членов клуба набрать невозможно в принципе, он не может заявить о себе. Складываем всё, что мне известно, и получаем, что наиболее естественным вариантом ответа становится…

– Литературный?

– О? И почему же?

В голосе Юкиношьты появился намёк на глубоко сокрытый на поверхности интерес.

– Специфическая обстановка, отсутствие необходимости в спецоборудовании и тот факт, что любой клуб, в котором почти нет членов, уже давно бы закрыли. Короче, для нормальной работы этого клуба не нужно тратить школьный бюджет. К тому же, ты читаешь книгу. Ответ был в твоих руках с самого начала.

На мой взгляд, вывод безупречный. И пока ты думаешь над тем, как я это понял, могу заверить тебя, что мне даже не понадобилась помощь младшеклассника в очках, говорящего: «Опа… Странно». Всё проще пареной репы. Но признания от леди Юкино я так и не дождался. Она лишь фыркнула и испустила короткий вздох.

– Мимо.

Сказав это, она засмеялась, из-за чего я решил, что она надо мной издевается. Эй, это же меня жутко бесит, ты ☆ безупречный Превосходный Супермен, что ли? Хотя нет, ты больше похожа на Демонического Супермена.

– А что это тогда за клуб?

Я тоже перестал скрывать своё раздражение. Но Юкиношьта не обратила на это внимания, дав мне понять, что мы играем дальше.

– Ладно, дам тебе хорошую подсказку. Для того чтобы этот клуб нормально функционировал, нужно, чтобы я была здесь.

Наконец-то хоть какая-то подсказка. Правда, далеко не самая наводящая. Раз так, я остаюсь при прежнем мнении.

Стоп. Погоди минутку и успокойся. Успокойся. Успокойся, Хикигая Хачиман. Она сказала, что в клубе нет никого, кроме неё. Но клуб продолжает существовать. Это значит, что в списке членов клуба есть мёртвые души, верно? И эти мёртвые души – настоящие привидения. Так, что ли? Весёлая получится романтическая комедия: я и призрак девочки.

– Общество исследования оккультизма!

– Я спрашиваю, что это за клуб.

– Клуб исследования оккультизма!

– Мимо… – она вздохнула. – Вот дурак. Призраков не существует.

П-призраков не существует! И я г-говорю это не потому, что мне страшно! Она вполне могла включить милоту и это спокойно вписалось бы в её характер, но нет, она продолжала смотреть на меня взглядом, высмеивающим само моё естество. Именно так смотрят на идиотов, когда говорят им идти убиться.

– Сдаюсь. Ничего не идёт на ум.

Как будто что-нибудь вообще могло прийти мне на ум в такой ситуации. Нельзя было сделать игру как-то попроще? Например, задать вопрос типа: «Мой дом сгорел, а я наплакала целую реку слёз – угадай, почему?». Ну, очевидно, блин – потому что твой грёбаный дом сгорел нахрен! К тому же, это не угадайка, а скорее, какая-то загадка или головоломка.

– Хикигая-кун. Ты в каком году в последний раз с девушкой разговаривал?

Вопрос оказался совсем неожиданным – его тема была крайне далека от темы разговора. И он задел одну из струн моей души. Чёрт, с чего это она вдруг? На мой взгляд, у меня очень хорошая память. Я могу вспомнить даже короткий пустяковый разговор, о котором любой другой уже давно забыл бы, и вполне могу сойти за сталкера, если верить взглядам одноклассниц. Что же, мой замечательный гиппокамп подсказывает, что в последний раз я разговаривал с девушкой в позапрошлом году, в июне.

Девушка: «Жарко сегодня, да?»

Я: «Да, пропаривает просто всё тело».

Девушка: «А?.. А, ага. Может быть…»

Конец.

Как-то так. Правда, она обращалась не ко мне, а к своей подруге, сидевшей за партой позади меня в соседнем ряду. Человеческие существа часто вспоминают неприятные моменты. Мне до сих пор хочется зарыться поглубже в футон и издать душераздирающий вопль, когда это событие вспоминается мне среди ночи.

Пока я предавался воспоминаниям, Юкиношьта громко провозгласила:

– Бывает так, что имущие что-то предлагают неимущим. Таких людей называют волонтёрами. Они предлагают помощь в развитии развивающимся странам, готовят для бездомных, такие девушки часто разговаривают с непопулярными парнями, в общем, такие люди совершают хорошие поступки. Вот чем занимается этот клуб.

Я даже не заметил, когда она успела встать. Сейчас она, словно это было для неё естественно, смотрела на меня сверху вниз.

– Добро пожаловать в клуб обслуживания.

Обожаю, когда мне в лицо говорят то, что мне хочется услышать в последнюю очередь, да ещё и абсолютно неподходящим под слова тоном. Она начинала меня доводить. И так достаточно меня унизив, она нанесла добивающий удар:

– Судя по словам Хирацуки-сенсей, одарённые должны помогать страждущим. Не то чтобы мне этого хотелось, но теперь я несу за тебя ответственность. Я помогу тебе в решении твоей проблемы. Радуйся.

Мне захотелось как-то ответить ей, всё-таки, noblesse oblige. Если по-человечески, это должно переводиться как-то типа «высокое положение обязывает». Юкиношьта, стоявшая надо мной, скрестив руки на груди, была точно как человек высокого положения. И вкупе с её оценками и внешностью это практически не преувеличение.

– Вот сука…

Чёрт, лучше бы я промолчал. Я не потерплю, чтобы меня жалели, и ради этого обрушу на неё словесную атаку.

– Знаешь, что?.. Может, мне это только кажется, но я довольно сильно выделяюсь из толпы! Я занял третье место на профэкзамене по японскому среди учеников гуманитарных направлений! Неплохо для такого, как я, а? Если не брать в расчёт тот факт, что у меня нет ни друзей, ни девушки, я пример для подражания!

– Если бы не эти ужасные слова под конец… Даже поразительно, что ты говоришь это с такой уверенностью. Странный ты. Мне даже жутко становится.

– Заткнись. Уж кто бы говорил, странная ты девка.

На самом деле, странная она, эта Юкиношьта Юкино, совсем такая, какой я её представлял по слухам… которые подслушал. Да, она спокойная и невозмутимая красавица. Но сейчас наружу вылезла холодная, садистская улыбка.

– Хм. Судя по тому, что я уже знаю, причина, по которой ты одинок, кроется в твоих испорченности и цинизме.

Её пламенная речь ударила меня словно кулаком.

– Для начала я создам место, в котором твоя апатичная натура сможет найти пристанище. Ты когда-нибудь слышал о том, что человек, нашедший своё место в жизни, уподобляется звезде, которой суждено никогда не сгорать?

– «Звезда Козодоя», да? Ничего себе.

Если бы я не был вундеркиндом, занявшим третье место на профэкзамене по японскому, то никогда не уловил бы этой отсылки. К тому же, это была одна из моих любимых книг. Она настолько печальная, что, читая её, я даже разрыдался. Такие книги быстро набирают известность.

Глаза Юкиношьты расширились.

– Вот это да… Никогда бы не подумала, что старшеклассник с оценками чуть ниже среднего станет читать Миядзаву Кэндзи.

– Унизить меня решила?

– Прости, я преувеличила. Значительно ниже среднего будет точнее, я права?

– Засунь свои преувеличения знаешь куда?! Я же тебе только что сказал про своё третье место на потоке!

– Всё время хвастаться третьим местом – какая же это жалость. Тем более что хорошая оценка по одному предмету ещё не значит, что ты умный. Считать иначе – глупо.

Ну знаешь, у всякой грубости есть предел. Если ты – человек, способный поставить первого встречного на одну ступеньку с амёбой, то я принц всех сайянов.

– Но знаешь, «Звезда Козодоя» отлично тебе подходит. Если отбросить всё, кроме внешнего вида Козодоя.

– Это ты меня так уродом назвала?

– Я этого не говорила. Я хочу сказать, что правда порой может ранить сильнее оружия…

– Да это практически то же самое!

Лицо Юкиношьты потемнело. Она положила руку мне на плечо.

– Не отворачивайся от правды. Если хочешь узнать, как дела обстоят на самом деле, посмотрись в зеркало.

– Нет-нет-нет, ты всё не так поняла. Не подумай, что хвастаюсь, но я довольно хорош собой. Сестра однажды сказала мне: «Эх, братик, если б ты почаще молчал…», что практически то же самое, как если бы она сказала, что внешность – моя сильная сторона.

Меньшего я от своей сестры не ожидал. Глаз у неё намётан. Чего об ученицах этой школы сказать нельзя.

Юкиношьта поднесла ладонь к виску, как будто у неё заболела голова.

– Ты что, дурак? То, красив человек или нет, решать самостоятельно он не может. Если думать иначе, то мне можно со стопроцентной уверенностью утверждать, что из тех двух человек, которые сейчас находятся в этой комнате, права я и только я.

– Звучит тупо, но какой-то смысл в этом есть…

– Во-первых, корень проблемы лежит в твоих рыбьих глазах, прогнивших так же, как и ты. При их виде нормальный человек не может испытывать ничего, кроме отвращения. Служить противовесом твои черты лица просто не могут. У тебя постоянно противное выражение лица. И это доказательство того, насколько сильно искажена твоя натура.

Сказала Юкиношьта, у которой было приятное лицо, причём, судя по всему, только лицо. Выражение лица тоже приятным не было. Оно живо напоминало преступников из новостей. И кто из нас двоих сейчас покажется самой невинностью стороннему наблюдателю? Ответ: никто, мы оба кого хочешь распугаем.

И ещё, мои глаза что, так сильно напоминают рыбьи? Был бы я девушкой, я смог бы выкрутиться фразой: «Правда? Значит, я похожа на Русалочку?»

Пока я убегал от реальности, Юкиношьта отбросила волосы с плеча и триумфально сказала:

– Короче говоря, если отделить от тебя самоуверенность, то останутся лишь оценки и внешний вид, которые совсем тебя не красят. Плюс твои испорченные глаза.

– Хватит уже про глаза!

– Действительно. Они постоянно выделяются, но тут уж ничего не поделать.

– Немедленно извинись перед моими родителями!

А самое досадное было то, что я прекрасно осознавал, что с моего лица практически никогда не сходила недовольная гримаса. На лице Юкиношьты же словно отразилось уныние, которым сквозили её слова.

– Ты прав, я могла наговорить грубостей. Тяжело, наверно, приходится твоим родителям.

– Ладно, это я во всём виноват! Нет, даже мои глаза!

На которые уже наворачивались слёзы. Юкиношьта наконец замолчала. Я уже понял, что мне лучше ничего не говорить. Пока я представлял себе, как сижу в позе лотоса под деревом лайма в надежде достичь Нирваны, Юкиношьта продолжила:

– Что же, пора заканчивать этот симуляционный разговор. Если ты можешь поддерживать беседу с такой девушкой, как я, то и в общении с другими людьми проблем у тебя быть не должно.

Пропустив свои волосы между пальцами правой руки, Юкиношьта смотрела на меня с чувством выполненного долга. Затем она улыбнулась.

– Теперь ты можешь вспоминать этот замечательный момент, даже будучи одиночкой, и он будет придавать тебе силы.

– А не громковато ли сказано?..

– Судя по этим словам, просьбу Хирацуки-сенсей я ещё не выполнила… Нужно вырубить проблему на корню… Может, перестанешь ходить в школу?

– Это не выход. И это больше напоминает мне то, как обычно прикрывают мусор.

– Ничего себе, так ты сам понимаешь, какой противный от тебя исходит запах?

– Если у кого-то нос-дальтоник, я не виноват.

– Не смешно.

Выпалив свою остроумную реплику, я как-то сумел подавить смех под холодным взглядом Юкиношьты, которая будто спрашивала меня: «Как ты вообще умудрился дожить до этого момента?» Даже не холодным, пугающим.

За этим последовала давящая на уши тишина. А может, эта боль в ушах тоже её задумка? Которой я сам и дал возможность прогореть? Но тишину грубо прервал звук, сопровождающий резкое открытие двери, за которым последовало не менее жестокое впечатывание её в стену, подхваченное эхом.

– Юкиношьта, я вхожу.

– Стучаться!..

– Прости, прости. Не обращайте на меня внимания, продолжайте. Я просто решила зайти проверить, как у вас дела.

Хирацука-сенсей прислонилась к стене и безмятежно улыбнулась Юкиношьте, издававшей нерешительный вздох. После этого учительница обменялась с нами взглядами.

– Смотрю, вы неплохо ладите.

Что это такое вы увидели, что так решили?

– Хикигая, ты тоже старайся изменить своё бунтарское отношению к обществу и исправить свои гнилые глаза. Пойду обратно в учительскую. Не задерживайтесь тут допоздна.

– Прошу, стойте!

Пытаясь остановить её, я схватил её за руку. И в тот же самый момент…

– Ай! Ай-яй-яй-яй-яй! Сдаюсь! Сдаюсь!

Учительница поймала мою руку в захват. После моих титанических усилий, направленных на освобождение, она всё же отпустила меня.

– А, это ты, Хикигая? Не заходи ко мне за спину, а то я за своими рефлексами не успеваю.

– Вы что, Голго?! И что значит «не успеваю»? Вы же это специально!

– Какой умник нашёлся… Ладно, что у тебя?

– Скорее, у вас… О каком «исправлении» вы всё время говорите? Я же не преступник какой-нибудь. Ну да ладно, что это вообще за место такое?

В ответ Хирацука-сенсей задумчиво потёрла подбородок, словно говоря, что она всё поняла.

– Юкиношьта ещё не объяснила? В общем, цель этого клуба – решать личные проблемы учеников, побуждая их изменить себя. Тех, кто в этом нуждается, я привожу сюда. Считай это место Комнатой Духа и Времени, или «Юная революционерка Утэна» скажет тебе больше?

– Не нужно было запутывать всё ещё больше… И кстати, вы сейчас нехило так пропалили свой возраст.

– Ты что-то сказал?

– …Ничего.

Меня прошиб невообразимый холод и пронзил железобетонный взгляд, из-за чего я весь скукожился, а мой голос превратился в слабое бормотание. Окинув меня взглядом, Хирацука-сенсей вздохнула.

– Похоже, с его исправлением будет не так-то просто, Юкиношьта.

– Это потому что он даже не подозревает о том, что ему надо исправиться, – ответила та.

Услышав её равнодушный тон, Хирацука-сенсей поморщилась.

У меня появилось непреодолимое желание свалить оттуда куда подальше. Как бы объяснить… Точно такое же чувство я испытывал в шестом классе, когда родители нашли мои порножурналы и устроили мне разнос.

Хотя сейчас мне всё же немного легче.

– Слушайте, вот вы тут всё говорите о моём исправлении, перевоспитании, революции, революционерках и тэ дэ и тэ пэ, но я вас, вообще-то, ни о чём таком не просил…

Хирацука-сенсей склонила голову набок.

– М?

– Ты о чём? – вмешалась Юкиношьта. – Разве ты сам не понимаешь, что если ты не пересмотришь свои взгляды, общество просто-напросто отторгнет тебя?

«Бороться тщетно. Сложи оружие». Вот насколько крепок был этот аргумент, судя по её лицу.

– Когда я увидела тебя, – продолжила она, – то сразу поняла, что твоя жизненная философия намного хуже, чем у остальных. Разве этого не достаточно, чтобы тебе захотелось измениться? Ты что, совсем этого не хочешь?

– Дело не в этом… Просто я не люблю, когда люди говорят, что я могу измениться или что меня можно изменить. Во-первых, если бы я изменился после первых же слов чужих убеждений, то уже не был бы собой. Как говорится, личность…

– …не имеет права оценивать саму себя.

Я уже собирался произнести эту цитату Декарта повнушительнее, но Юкиношьта меня перебила… А ведь хорошая такая цитата наклёвывалась.

– То, что ты сейчас делаешь, это убегаешь. Если ты не изменишься сейчас, то не сможешь найти своё место в жизни.

Она кинула в меня этот убийственный аргумент, не раздумывая. Вот ведь заноза в заднице. Её родители, случаем, не морские ежи?

– А что плохого в том, чтобы убегать? Ты всё твердишь «изменись, изменись», как будто других слов не знаешь. Что же, ты можешь попросить Солнце перестать заходить на западе и начать на востоке, потому что это всех уже достало?

– Ну и бред. Не уходи от темы. Кроме того, не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля вокруг Солнца. Ты что, никогда не слышал о гелиоцентрической теории строения Солнечной системы?

– Да блин, это была аналогия, неужели не понятно?! Если ищешь в чём-то подвох, то прислушайся к своим словам! В конце концов, эти твои перемены – лишь средство убежать от проблемы. И кто из нас убегает? Если бы я на самом деле не хотел убежать, то забыл бы о переменах и прирос к земле. Почему нельзя просто смириться с таким собой, кем ты являешься сейчас?

– Это не решит ни одной проблемы и никому не поможет.

На лице Юкиношьты проступила ужасающая злость. Я невольно дёрнулся. Может, пробормотать: «П-п-п-прости», только чтобы её успокоить? Да-а, не каждый старшеклассник окажется в такой ситуации, когда его жизни будет угрожать опасность. Да что же заставляет эту девчонку заходить так далеко? Я – в отличие от неё – мог понять это лишь с большим трудом.

– Успокойтесь, вы, оба два.

Спокойный голос Хирацуки-сенсей замедлил превращение разговора в открытую войну, хотя атмосфера в комнате и так с самого начала напоминала военную. Правда, присмотревшись, я заметил на лице учительницы улыбку, выдававшую испытываемые ей удовольствие и радость.

– Дело принимает интересный оборот. И такие обороты мне по душе. Вполне в духе «Джампа», не думаете?

И почему это она получает от витающего в воздухе напряжения столько удовольствия? Её глаза засверкали совсем как глаза маленьких мальчиков. Женщина, блин.

– Если сталкиваются два человека с разными мнениями, – продолжила она, – в дело вступает старая добрая сёнен-манговая битва.

– Но мы же не в манге…

Хирацука-сенсей пропустила мою фразу мимо ушей. Она рассмеялась, повернулась к нам с Юкиношьтой лицом и громко объявила:

– Поступим так. Я стану приводить сюда страждущих. Вы будете пытаться помочь им каждый по-своему. Так вы сможете доказывать друг другу свою правоту сколько душе угодно! Кто сможет помочь этому человеку?! Гандам, готовсь, внимание, запуск!

– Нет, благодарю, – отрывисто ответила Юкиношьта, глядя на учительницу тем же холодным взглядом, которым она совсем недавно одаривала меня. Я кивнул в знак солидарности. И кстати, G Gundam – далеко не современное поколение.

Заметив наше нежелание этим заниматься, учительница раздосадовано прикусила ноготь.

– Кхм, может, слово «робобитва» скажет вам больше?..

– Дело не в этом…

Отсылка к Медаботам? Только хардкор!

– Учитель, прошу, прекратите говорить вещи, не подобающие вашему возрасту. Это неприлично.

Холодные слова Юкиношьты выросли из её рта словно сосулька, и Хирацука-сенсей тоже стала успокаиваться. Покраснев, она, будто пытаясь остудить атмосферу в комнате, прочистила горло.

– В, в любом случае! Доказать свою правоту можно только делом. Когда я говорила о битве, я именно это и имела в виду. Возражения не принимаются от обеих сторон.

– Это полный бред, – возразил я.

Да она просто ребёнок! От взрослого человека в ней есть только грудь!

Битва – это настолько глупо, что мне будет веселее проиграть, чем выиграть, и получить за это звёздочку. Говорить нам, что участие в таком состязании всё разрешит, одновременно удобно и непостижимо.

Однако этот отвратительный ребёнок среднего возраста изверг из себя ещё не все нахальные слова.

– А чтобы ваше состязание стало ещё ожесточённее, вот вам стимул: победитель сможет распоряжаться с проигравшим как ему будет угодно. Что скажете?

– Как угодно?! – воскликнул я.

Под «как угодно» она понимает именно «как угодно»? Это ведь не может означать что-либо другое, да?.. Я сглотнул.

Издав звук стула, который толкнули спинкой вперёд, Юкиношьта отступила на два метра назад и обхватила своё тело руками.

– Я этому свою девственность не отдам! Отказываюсь!

– Что за предрассудки?! – крикнул я в ответ. – Старшешкольники-второклассники не всегда думают только о пошлятине!

Есть же ещё пара тем, над которыми я часто думаю… Точно! Мир во всём мире?.. И всё такое? Да. Ну и всё, пожалуй.

– Ничего себе, – заговорила Хирацука-сенсей. – Даже Юкиношьта Юкино чего-то боится… Что, так страшно проиграть? – насмешливо спросила она у Юкиношьты, которая уже начала подавать признаки раздражения.

– Ладно, – произнесла она. – Не люблю уступать, когда меня берут на слабо, но я принимаю бой. А с ним разбирайтесь сами.

Ого, кое-кто не любит проигрывать. Причём настолько, что вполне может сказать что-то типа: «Я знаю все твои ходы наперёд», чтобы позлить соперника. Стоп, что значит «разобраться» со мной? Хватит уже меня пугать.

– Вот и решили.

Хирацука-сенсей засмеялась было, но под взглядом Юкиношьты быстро замолкла.

– Эм… А меня кто-нибудь спросит?

– Когда я вижу на твоём лице эту ухмылку, мне ещё меньше хочется с тобой разговаривать, – резко ответила Юкиношьта.

Вот как?

– Победителя определю я, – сказала Хирацука-сенсей. – По своим мнению и суждению, разумеется. Не вдавайтесь в детали, просто держитесь своих убеждений так компетентно… То есть, умеренно и должно, как сможете.

Договорив, учительница повернулась и вышла из комнаты, оставив нас с Юкиношьтой в компании друг друга. Разумеется, никакого разговора между нами возникнуть не могло.

Затянувшуюся тишину прервало школьное радио. Похоже, сейчас мы услышим звон школьного гонга. После того как эхо виртуального колокола рассеялось, Юкиношьта захлопнула свою книгу. Искусственно созданный звук оповещал тех, кто ещё не ушёл из школы, о том, что она закрывается.

Услышав его, Юкиношьта стала собираться. Аккуратно положил книгу в сумку, она закрыла её, бросила на меня взгляд и молча вышла. Ни тебе «хорошо потрудился», ни «прошу меня извинить» – только элегантный высокомерный выход. Такой холодный поступок многое говорил и без слов. Но после этого в полной изоляции от окружающего мира остался я один.

Интересно, сегодняшний день можно записать как неудачный? Меня вызвали в учительскую, заставили вступить в какой-то загадочный клуб, девчонка с безнадёжно красивым лицом разделала меня в пух и прах; похоже, я понёс значительный урон.

Мне кажется, или от разговора с девушкой в желудке должны появиться бабочки, а не болото отчаяния? Лучше уж тогда с игрушками разговаривать, как я обычно и делаю. А что, они всё время молчат и улыбаются тебе или даже радостно смеются. И почему я родился не мазохистом? Ну да ладно, не важно; почему меня втянули в эту бессмысленную битву? Тем более что я и представить себе не могу, что смогу победить такого сильного противника, как Юкиношьта.

И кстати, разве можно вот так с бухты-барахты превращать клубную деятельность в битву? Лично мне при словах «клубная деятельность» сразу вспоминается что-то типа девочек, создающих музыкальную группу (видел как-то по дивидишнику). Вот это, я понимаю, деятельность. Но раз уж события зашли в эту сторону, сможем ли мы когда-нибудь сойтись? Нет. Я с лёгкостью представил себе, как она говорит мне: «У тебя изо рта воняет, можешь не дышать хотя бы три часа?»

Как я и думал, «юность» полна лжи.

Проиграв летний турнир, выпускники льют слёзы, делая вид, что у проигрыша есть своя прелесть. Провалив поступление в колледж, они утешают себя тем, что называют сложившуюся ситуацию «передышкой» и важной частью человеческого опыта. Видя, что его возлюбленная выбрала другого, влюблённый парень скажет себе: «Это ради её счастья».

Что ждёт меня дальше? Уверен, что от сидения в комнате с разгневанной девушкой, не желающей признавать свою неправоту, никакой романтической комедии ждать не приходится.

Не думаю, что мне нужно переписывать сочинение. Как я и думал, «юность» – это ложь, обман и хула.

Примечания

Пролог

На главную

Глава 2