Граница Пустоты:01

Пролог

Решение идти домой через главную улицу было спонтанным, что для меня большая редкость.

Пока я вяло шагаю через застраиваемую улицу, вид которой меня уже начинает утомлять, кто-то упал. Хлюпающий, ни на что не похожий звук. Очевидно, человек погиб, упав с высоты. Тротуар залило красным. Различить можно лишь тёмные, даже чёрные волосы и белые тонкие хрупкие руки и ноги. А ещё это невыразительное разбитое лицо. В целом похоже на сплющенный цветок, заложенный между страниц старой книги.

… Наверное, потому что труп, у которого лишь голова деформирована, как у младенца, кажется мне сломанной лилией.

---

Вид с высоты (Танатос) –Кирие Фудзё-

1

Была ночь в начале августа, Микия пришёл, не предупредив заранее.

- Добрый вечер. Выглядишь, как всегда, сонной, Шики.

Неожиданный визитёр стоял у двери и, улыбаясь, произносил скучные слова.

- Знаешь, я по дороге сюда видел несчастный случай. Девушка бросилась с крыши здания - самоубийство. Я хоть и слышал, что они в последнее время часто происходят, никогда не думал, что увижу такое своими глазами. Вот, холодильник.

Он бросил мне пластиковый пакет из магазина, а сам стал разуваться у двери. В пакете два клубничных Хааген-Даз [мороженое - прим. пер.]. Наверное, он хотел сказать, что надо положить их в холодильник, пока не растаяли.

Пока я медленно изучала содержимое пакета, Микия закончил разуваться и перешагнул порог.

Мой дом – комната в многоквартирном доме. Пройдя по коридору меньше метра длиной, попадаешь в комнату, которая является для меня и спальней, и гостиной. Глядя в спину Микии, быстрым шагом прошедшего в комнату, я последовала за ним.

- Шики. Сегодня опять школу прогуляла, да? Мне нет дела до твоих оценок, но тебя не аттестуют, если ты даже минимальное количество посещений не наберешь. Забыла, что мы договорились вместе пойти в колледж?

- Кто дал тебе право распоряжаться моей учёбой? Не припомню, что бы мы договаривались, да и вообще, ты колледж уже бросил.

- … Нуу, если говорить о правах, - глубокомысленно произнёс Микия, усаживаясь. - Никаких прав ни у кого нет, но…

Если его заставить оправдываться, он выскажет то, что чувствует… - это я вспомнила лишь недавно.

Микия сидел посреди комнаты. Я села и откинулась на кровать позади него. Микия продолжал сидеть спиной ко мне. Я бездумно смотрела на его спину, немного узковатую для парня.

Этот молодой человек по имени Микия Кокуто, похоже, мой друг со школы.

Среди современных молодых людей, стремящихся уследить за мгновенно меняющейся модой, он относился к исчезающему виду «правильных учеников».

Он не красит и не отращивает волосы. Не делает загар и не носит «украшений». У него нет мобильника, он не относится к девушкам как к «развлечению». Ростом он около ста семидесяти сантиметров. Его доброе лицо можно считать весьма симпатичным, что ещё больше подчеркивают большие очки в черной оправе.

Даже окончив школу, одевается он неброско. Однако если его приодеть, для некоторых он будет достаточно привлекателен.

- Шики, ты меня слушаешь? Я и с матерью твоей виделся. Почему бы тебе не появиться в доме Рёги хоть раз? Я слышал, ты даже не выходила с ними на связь, с тех пор как вышла из больницы два месяца назад.

- Нет. Тем более без необходимости.

- Но ведь даже без необходимости ты должна радоваться возможности побыть с ними, всё-таки это твоя семья.

- … Не знаю. Ничего не могу с собой поделать, я этого не чувствую. Даже если мы и встретимся, то лишь ещё более отдалимся друг от друга. Мне и с тобой-то разговаривать до сих пор странно, а уж с этими незнакомыми людьми я поддержать разговор точно не смогу.

- Ну знаешь, если будешь продолжать в том же духе, ничего и не уладится. Так будет всю жизнь, если ты им не откроешься. Это неправильно, что родители и дети живут так близко и не встречаются.

Я нахмурилась, услышав упрёк в его словах.

Он сказал «неправильно», но что именно тут неправильного? Между мной и моими родителями не происходит ничего противозаконного. Просто их дочь попала под машину и потеряла память. Мы по-прежнему семья по закону и по крови, и я не вижу в этом ничего плохого.

… Микия всегда беспокоится о чувствах других. Хотя, по-моему, это просто бессмысленно…

Шики Рёги была моей подругой со школы.

Наша школа была известной частной школой, в которой училось множество учеников, позднее поступивших в хороший колледж.

Когда я стал смотреть, попал я в школу или нет, имя Шики Рёги бросилось в глаза и засело в голове. К тому же мы оказались в одном классе. С тех пор я стал одним из немногих друзей Шики.

У нашей школы не было формы, и каждый выражал себя в одежде. Среди них Шики выделялась.

... Потому что Шики всегда и везде ходит в кимоно.

Его текучая форма так хорошо сидела на покатых плечах Шики, что одно её присутствие превращало класс в дом самурая. И дело не только во внешнем виде. Никаких лишних движений. Никакой болтовни сверх того, что необходимо на уроке. Думаю, одно это показывает, каким человеком была Шики.

Фигура Шики была просто идеальной.

Волосы, прекрасные, как шёлк, срезаны ножницами, словно они ей мешают, и так и оставлены. Прическа получилась настолько короткой, что закрывала лишь её уши, и так ей шла, что многие путали пол Шики. Шики настолько привлекательна, что парни видят в ней девушку, а девушки принимают за парня. В ней больше благородства, чем просто красоты.

Но глаза Шики заворожили меня гораздо больше, чем ее внешность. Их пронзительный и в то же время спокойный взгляд из-под тонких бровей. Этими глазами она смотрела на то, чего мы увидеть не могли, и именно поэтому девушка по имени Шики Реги стала для меня особенной.

Да.

А потом с Шики случилось это...

- Падение.

- Э... Прости, я не расслышал.

- Самоубийство падением. Это можно считать несчастным случаем, Микия?

Микия забыл, о чем только что бубнил, и начал всерьез размышлять над моим вопросом.

- Хмммм, уверен, что это несчастный случай... Но ты права. Непонятно. Это самоубийство, и человек погиб. Но раз это произошло по её воле, виновата лишь она сама. Однако падение с высоты считается несчастным случаем...

- Получается, что это и не убийство, и не случайная смерть. С такой точки зрения выглядит весьма двусмысленно. Выбирали бы способ, над которым люди голову ломать не будут, раз уж хотят покончить с собой.

- Шики, нельзя плохо говорить об умерших.

Он не сердился, говорил спокойным голосом. Слова Микии предсказуемы до тошноты.

- Кокуто, я терпеть не могу, когда ты такой правильный.

Естественно, мой ответ получился немного резким. Но Микия, похоже, ничуть не обиделся.

- Ух ты, ты меня давно уже так не называла.

- Правда?

Его можно звать Кокуто, а можно Микия. Мне не нравилось, как звучало "Кокуто"... сама точно не знаю почему.

Микия ударил себя по ладони, словно вспомнил что-то, и прервал недолгое молчание, воцарившееся на время моих размышлений:

- Да, кстати о высоте! Моя сестра, Адзака, видела это.

- ... Видела что?

- Её. Ту девушку у Здания Фудзё, которая, как говорят, летает в воздухе. Ты тоже говорила, что как-то её видела.

Да, теперь вспомнила. Эта история с призраком началась около трёх недель назад. В деловом районе есть дорогой высотный дом под названием «Здание Фудзё». По ночам над зданием видна парящая человеческая фигура. Возможно, тот факт, что её видела не только я, но и Адзака, говорит о её реальности.

Попав под машину, я провела два года в коме, и теперь способна видеть то, чего «быть не должно». Как говорит Токо, я это не вижу, а скорее «наблюдаю». Иными словами, у моих глаз и у моего разума словно повышенный уровень восприятия, но мне нет дела до всех этих объяснений.

- Я её над Зданием Фудзё видела неоднократно. Впрочем, я там давно не была, так что не знаю, осталась ли она там.

- Понятно. Я там часто хожу, но ни разу её не видел.

- Ты не сможешь её увидеть, потому что очки носишь.

- По-моему, очки не причём, - нахмурился Микия.

Его реакция так проста и невинна. Наверное, поэтому ему сложнее увидеть подобные вещи.

Тем не менее скучные происшествия вроде падений и полётов людей продолжались. Я не понимала заложенного в них смысла, поэтому спросила вслух:

- Микия, ты не знаешь, зачем люди летают?

Микия пожал плечами.

- Не знаю, зачем они летают, и не знаю, зачем падают, потому как мне ни разу не доводилось делать ни того ни другого.

Простая констатация факта, коротко и по делу.

2

Была ночь в конце августа, я решила пройтись.

Несмотря на то, что лето ещё не кончилось, было немного прохладно. Последний поезд уже ушёл, и город затих. Город словно мертвец – холодный, безмолвный, старый. Даже прохожие кажутся безжизненными, искусственными, словно фотографии. Это похоже на неизлечимую болезнь.

… Болезнь, зараза, раздражение.

Всё вокруг - и тёмные дома, и освещённый магазин… - словно готово рассыпаться в любой момент.

Всё это освещает сияющая в ночи луна.

В мире, где всё вокруг лишено жизни, луна, кажущаяся единственным живым существом, режет глаза.

… Вот откуда берётся раздражение.

Выходя из дома, я надела чёрную кожаную куртку поверх моего голубого кимоно.

Кимоно, придавленное курткой, жжёт моё тело.

Но мне все равно не жарко… нет, скорее…

Мне вообще никогда не было холодно.

Людей можно встретить даже во время полуночной прогулки.

Мужчина торопливо шагает по улице, глядя под ноги.

Молодой человек застыл в размышлениях перед автоматом с напитками.

Множество людей стоит перед круглосуточным магазином.

Я пыталась понять причины их присутствия, но так и не поняла - я ведь посторонний человек.

И если на то пошло, мои собственные ночные прогулки лишены смысла.

Я лишь повторяю то, что делала раньше.

… Два года назад.

Я, Шики Рёги, должна была перейти во второй старший класс, когда попала под машину. Меня отвезли прямо в больницу.

Говорят, тело серьёзных травм не получило, но основная часть повреждений пришлась на голову.

С тех пор я была в коме.

Возможно, из-за того, что тело было невредимым, в больнице во мне поддерживали жизнь, и моё бесполезное тело пыталось продолжать существование.

И вот, два месяца назад, Шики Рёги наконец вышла из комы.

Врачи, кажется, были в шоке – словно труп вернулся к жизни. Ну что же, это показывает, насколько ожидаемым для них было моё выздоровление.

Я и сама была в шоке, но по другой причине.

Память обо всей моей предшествующей жизни была в странном состоянии.

Проще говоря, я не могу «прочувствовать» свои воспоминания.

Это не является расстройством памяти, более известным как амнезия.

По словам Токо, память состоит из четырёх управляемых мозгом систем: запись, сохранение, воспроизведение и распознавание.

«Запись» получает то, что ты видишь, и записывает эту информацию в мозг.

«Сохранение» обеспечивает долгосрочное хранение этой информации.

«Воспроизведение» позволяет вызвать сохранённую информацию. Иными словами, вспомнить.

«Распознавание» подтверждает, что вызванная информация соответствует реально произошедшему событию.

Тот, кто не способен выполнять хоть один из этих процессов, страдает расстройством памяти. Разумеется, вид расстройства зависит от того, какая именно система неисправна.

Но в моём случае все эти функции работают правильно. Я не ощущаю себя владельцем своих предыдущих воспоминаний, но функция «распознавание» работает правильно, так как я способна осознать соответствие между воспоминанием и своим прошлым.

Но тем не менее я не могу понять своё прежнее «я». Не могу почувствовать себя той, кем была когда-то.

Хоть у меня и есть воспоминания Шики Рёги, я лишь могу воспринимать их как чужие. Несмотря на то, что я, вне всякого сомнения, и есть Шики Рёги.

Два годы пустоты превратили Шики Рёги в ничто.

Из-за них то, что было внутри меня, рассыпалось в прах, что бы там ни казалось окружающим. Моя память и личность, которая должна была быть моей… связь была полностью разрушена.

В таких обстоятельствах моя память превратилась в простую картинку.

Но благодаря этой картинке я могу вести себя как обычно. Могу общаться со знакомыми и родителями под видом Шики Рёги, которую знали они, никак не затрагивая своих настоящих чувств.

Если честно, мне это настолько неприятно, что я с трудом это выношу.

… Я не живу - я всего лишь мимикрирую.

Словно новорожденная. Ничего не знаю и ничего не испытала. Но память прошедших восемнадцати лет сделала из меня полноценного человека.

Эмоции, которые люди обычно познают, испытав множество событий, уже заложены в моей памяти. Но на самом деле я их не испытывала. А даже если и захочу испытать, я их уже знаю. Ни удивления, ни ощущения жизни. Нельзя удивиться фокусу, секрет которого уже знаешь.

И вот я просто продолжаю вести себя как раньше, не чувствуя себя живой.

Причина проста.

Потому что таким образом я, возможно, смогу вернуть своё прежнее «я».

Потому что если я буду это делать, возможно, пойму, зачем хожу на эти ночные прогулки.

… Да, вот так.

Можно сказать, что я влюблена в своё прежнее «я».

Оглядевшись, я обнаружила, что прошла длинный путь и нахожусь в деловом районе.

Здания одинаковой высоты аккуратно выстроились вдоль дороги. Поверхности зданий покрыты стеклянными окнами, отражающими лунный свет.

Здания, превратившись в большие зеркала, лениво отражают силуэты друг друга в темноте.

Ночь сегодня тихая.

Группа зданий у главной улицы похожа на мир теней, в котором рыщут чудовища.

В глубине - силуэт, возвышающийся над остальными. Здание, похожее на двадцатиэтажную лестницу, выглядит, как тянущаяся к луне башня.

Имя этой башне – Фудзё.

В доме под названием Здание Фудзё свет не горит. Все обитатели, наверное, спят. Вероятно потому, что уже почти два часа ночи.

В этот момент какая-то незаметная тень привлекла моё внимание.

Женская фигура парила у меня на глазах. Девушка висела в воздухе не в переносном, а в буквальном смысле.

Ветра не было.

Воздух слишком холоден, что ненормально для летней погоды. Шейные позвонки хрустнули от холода.

Это, конечно, лишь плод моего воображения.

- Понятно. Значит, ты и сегодня здесь.

Мне не нравится то, что я вижу, но с этим ничего не поделаешь.

Итак, девушка, о которой мы говорили, летала, словно лёжа на луне.

***

---В видении была суетливо летящая стрекоза.

За мной увязалась бабочка, но я не стал замедляться. В итоге бабочка не смогла угнаться и упала, исчезая из моего поля зрения.

Она падала по дуге.

В падении она двигалась, как змея, а выглядела, как сломанная лилия.

Это была очень грустная картина.

Пусть мы и не могли лететь вместе, но надо было хотя бы побыть с ней рядом ещё немного.

Но это невозможно. Потому что, пока мои ноги не стоят на земле, не в моих силах остановиться и зависнуть.

Я услышал, как кто-то разговаривает, и решил вставать.

…Веки показались мне довольно тяжёлыми – доказательство, что мне нужна ещё пара часов сна.

Пока я размышлял о глупости попыток проснуться в таком состоянии, моя сила воли одолела сонливость.

…Честное слово, мне самому не нравится быть таким правильным.

Кажется, я закончил чертёж, проработав над ним всю ночь, и пошёл спать в кабинет Токо-сан.

Поднявшись с дивана, я обнаружил, что действительно нахожусь в офисе. Шики и Токо-сан, по-видимому, о чём-то разговаривали, освещаемые летним солнцем. Шики стояла, прислонившись к стене, а Токо-сан сидела на стуле, положив ногу на ногу.

- С добрым утром, Кокуто.

Токо-сан посмотрела на меня так, словно хотела пронзить взглядом. Это для неё нормально. Я увидел, что она без очков, и сделал вывод, что она разговаривала с Шики об «этих» делах.

Что касается нормальности, одета она была тоже как обычно.

Токо-сан, с короткими, не закрывающими шею волосами, похожа на секретаршу. Но готов поспорить, с её пугающим взглядом такая должность ей не светит.

Тонкие чёрные брюки и белая, похоже, новая рубашка ей идут.

- Простите, я, кажется, заснул, - попытался оправдаться я.

- Не объясняй очевидное. Сама вижу, - перебила она, поднося сигарету ко рту. – Раз проснулся, сделай что-нибудь попить. Это будет хорошей реабилитацией.

Полагаю, она подразумевала реабилитацию в моральном плане.

Не знаю, к чему она это сказала, но поскольку Токо-сан такая всегда, я решил вопросов не задавать.

- Будешь что-нибудь, Шики?

- Не надо. Я скоро спать пойду, - сказала Шики, и впрямь выглядевшая невыспавшейся.

Наверное, прошлой ночью ходила на прогулку после моего ухода.

По соседству с кабинетом Токо-сан находится помещение, похожее на кухню.

В раковине три крана стоят в ряд – возможно, раньше здесь была лаборатория или нечто подобное. Два из них обмотаны металлической проволокой и не используются. Причина мне неизвестна; при ближайшем рассмотрении появляется чувство боксёра, пытающегося сбросить вес – ему не очень рады, потому что он становится агрессивен.

Итак, я включил кофеварку, чтобы сделать нам двоим кофе. Мои действия отлично отработаны. Я уже стал мастером по варке кофе. Не то что бы моя работа здесь заключалась в приготовлении чая и кофе…

Прошло полгода с тех пор, как я стал здесь сотрудником.

Нет, слово «сотрудник» не подходит, поскольку это место даже не является полноценным местом работы.

Но я был готов к этому, и всё равно пришёл сюда, вероятно, потому что влюбился в её работу.

Когда время семнадцатилетней Шики остановилось, я окончил школу и поступил в колледж, не имея перед собой никакой цели.

Мы с Шики обещали друг другу поступить в этот колледж.

Даже если надежда на выздоровление Шики была мала, я всё равно хотел сдержать это обещание.

Но это мне ничего не дало. Став студентом колледжа, я просто «существовал», день за днём.

Во время своего бесцельного существования я сходил на выставку, на которую был приглашён, и там наткнулся на куклу.

Изящность, с которой была сделана эта кукла, казалась пределом человеческих возможностей. Это был словно застывший человек, и в тоже время было ясно, что это лишь неподвижный манекен в форме человека.

Но очень уж она была красива…

Человек, который в любую секунду зашевелится. Но кукла изначально лишена жизни. Состояние, которого могут достичь лишь наделённые жизнью, но не может достичь человек.

Я влюбился в эту двойственность.

Наверное, потому что само её существование тогда в точности отображало существование Шики.

Откуда кукла – неизвестно.

В брошюрке не упоминался даже сам факт её существования.

В отчаянии разыскивая источник, я узнал, что она была сделана безвозмездно, а вокруг создателя ходит множество слухов.

Создатель – по имени Токо Аодзаки – была, попросту говоря, отшельницей. Кажется, её настоящая работа – создание кукол, но проектировкой зданий она, по-видимому, тоже занимается.

Она способна сделать что угодно, но никогда не принимает заказов. Она сама идёт и показывает, что будет делать; получив оплату вперёд, приступает к работе.

Или она выдающийся виртуоз, или просто большая чудачка.

Моё любопытство всё возрастало, и, зная что этого делать не следует, я всё же выяснил адрес этой чудачки (теперь я могу назвать её так с полной уверенностью)…

Непонятный адрес указывал на место на краю города, не попавшее ни в жилой, ни в промышленный район.

Это был даже не дом.

Это было заброшенное здание.

И не просто заброшенное. Строительство было начато несколько лет назад, но прекратилось на середине, когда процветающая до того экономика начала разваливаться. По форме оно похоже на здание, но внутри пол и стены совершенно голые.

Оно планировалось как шестиэтажное, но над четвёртым этажом ничего нет. В наши дни более целесообразно начинать строительство с верхних этажей, но, полагаю, во времена постройки ещё пользовались старым методом. Поскольку строительство прекратилось на середине, полузаконченный пятый этаж стал своего рода крышей.

Несмотря на то, что здание окружено высоким бетонным забором, в него легко попасть. То, что какие-нибудь дети не превратили его в свою тайную базу, можно объяснить лишь чудом.

Так или иначе, похоже, что Токо Аодзаки купила это заброшенное здание.

Похожее на кухню помещение, в котором я сейчас нахожусь, расположено на четвёртом этаже. На втором и третьем этажах у Токо-сан что-то вроде мастерской, так что разговариваем мы обычно на четвёртом.

…Вернёмся к моей истории.

После этого я познакомился с Токо-сан и стал работать здесь, бросив колледж, в который только что поступил.

Трудно поверить, но мне тут платят.

Токо-сан говорит, что есть два типа людей, и у каждого - одна из двух способностей: умение создавать и умение искать, умение пользоваться и умение уничтожать.

Она прямо сказала мне, что я безнадёжен в плане созидания, но всё равно наняла меня. Сказала, что у меня есть способность искать и всё такое.

- Ты чего так долго, Кокуто? – услышал я из соседней комнаты.

Я глянул на кофеварку и увидел, что она уже заполнилась чёрной жидкостью.

- Кажется, вместе со вчерашней получается восемь. Люди уже должны заметить совпадения, - внезапно сказала Токо-сан, потушив сигарету.

Должно быть, она говорит о недавней серии самоубийств школьниц, бросавшихся с высотных домов.

Я так решил потому, что больше ей говорить было не о чем, ведь проблем вроде отключений воды этим летом не возникало.

- Что? Разве не шесть?

- Были ещё случаи, пока ты спал. Начались в июне, в среднем получается три в месяц. Возможно, в последующие три дня случится ещё одно.

Токо-сан сказала жуткую вещь. Взгляд на календарь показал, что через три дня закончится август… Через три дня?

Возникло ощущение, что что-то тут не так, но быстро исчезло.

- Я слышал, что все они никак не связаны. Говорят, что девушки, совершившие самоубийство, учились в разных школах и никак не были связаны друг с другом. Впрочем, возможно, полиция утаивает факты.

- Не веришь людям? Не похоже на тебя, - усмехнулась Токо-сан.

…Без очков она бывает крайне неприятной.

- Дело в том, что не показали ни одной предсмертной записки. Шесть, нет, восемь человек. При таком количестве хотя бы одна должна была оставить записку. А раз полиция ничего об этом не говорила, получается, что их утаивают.

- А я сказала бы, что это и есть связь. Или, скажем так, «точка соприкосновения». Из этих восьмерых более чем в половине случаев есть несколько очевидцев, подтверждающих, что девушки прыгнули сами, однако никаких проблем в их личной жизни обнаружено не было. Ничего похожего на употребление наркотиков или увлечение странной религией. В данном случае они явно были недовольны своей жизнью и из эгоизма покончили с собой. Вероятно, поэтому полицейские не особо заинтересованы в этом деле.

- Так вы говорите, что никакой записки и не было? – с сомнением спросил я.

Токо-сан кивнула, но заметила, что до конца не уверена.

Возможно ли такое?

Где-то здесь противоречие, подумал я, взяв кружку с кофе и глотнув горькой жидкости.

Почему нет записки? Раз нет записки, то и убивать себя обычно не нужно.

Записка – это связь с реальным миром. Когда человек, не любящий смерть, вынужден умереть, он оставляет записку, чтобы указать причину своей смерти.

Самоубийство без записки.

Раз им нет нужды писать записки, значит, им нечего оставить этому миру, они желают исчезнуть без следа. Такое самоубийство было бы идеальным. По-моему, идеальное самоубийство – такое, при котором не только не останется записки, но и сама смерть не будет обнаружена.

Но прыжок с крыши здания идеальным самоубийством не является. Способ смерти, привлекающий внимание людей, сам по себе как послание.

Тогда что?

Может, причина в другом… например, кто-нибудь украл их записки? Нет, тогда это не было бы самоубийством.

Тогда что?

В голову приходит лишь один логичный ответ.

Возможно, это просто несчастные случаи, какими они и выглядят.

У девушек вообще не было намерения умирать. Тогда не было бы и причины писать записку. Всё равно что стать жертвой несчастного случая, выйдя по делам.

Прямо как Шики сказала прошлой ночью…

…Но я не мог найти причину, которая заставила бы прыгнуть с крыши того, кто просто вышел по делам.

- На восьмом самоубийства закончились. Больше пока не будет, - вмешалась в разговор Шики, словно желая прервать метание моих мыслей.

Хотя Шики, кажется, эта тема неинтересна.

- Ты это знаешь? – вырвалось у меня.

Шики кивнула, глядя куда-то вдаль.

- Я была там и видела. В воздухе было восемь, - слова слетели с её изящных губ.

- А, так вот сколько их было у того здания. Ты с самого начала знала, сколько их там, Шики?

- Да, я её прикончила, но думаю, что эти девушки ещё будут там некоторое время, хоть мне это и не нравится. Скажи, Токо. Такое происходит со всеми людьми, получившими возможность немного полетать?

- Не знаю. Точно сказать нельзя, поскольку все люди разные, но в прошлом ни один из тех, кто пытался взлететь лишь силой человеческих рук, не преуспел. Слова «летать» и «падать» связаны. Но чем больше ты одержим полётом, тем больше ты забываешь об этом факте. В результате пытаешься достичь небес даже после смерти. Не падая на землю, но как бы падая в небо.

Шики нахмурилась, услышав ответ Токо-сан.

Шики злится… но на что?

- Простите, я немного потерял нить разговора.

- Мы говорим о призраке Здания Фудзё. Впрочем, я не могу сказать не глядя, реален он или это всего лишь видение. Я подумывала пойти взглянуть на досуге, но раз Шики его уже убила, проверить теперь никак нельзя.

…Ясно. Как я и думал, они разговаривали об «этих» делах.

Когда Шики и Токо-сан без очков разговаривают, речь обычно идёт о таких вот оккультных вещах.

- Ты ведь слышал, что Шики видела девушку, парящую у Здания Фудзё, так? На этом история не заканчивается – похоже, среди этих парящих девушек летала человеческая фигура. Мы решили, что, раз они не уходят от Здания Фудзё, это место является своего рода сетью.

История начала становиться слишком запутанной и странной, на мой вкус.

Словно почувствовав, что я запутался, Токо-сан подвела итог:

- Иными словами, у Здания Фудзё один парящий человек, а вокруг покончившие с собой девушки. Эти девушки, наверное, что-то вроде привидений. Вот, в общем-то, и всё.

Я кивнул.

Я понял историю, но она, кажется, уже закончилась.

Со слов Шики выходит, что с призрачным существом уже покончено.

Два месяца прошло с тех пор, как я свёл этих двоих. Теперь, когда дело доходит до подведения итогов подобных историй, я становлюсь их слушателем.

Являясь, в отличие от этих двоих, обычным человеком, я предпочёл бы держаться подальше от этих происшествий. С другой стороны, я считаю свою текущую нейтральную позицию идеальной, поскольку оставаться в стороне не в моем стиле.

Наверное, это и называется «видеть во всём хорошее».

Шики разозлилась ещё больше и стала сверлить меня взглядом.

Я её чем-то рассердил?

- Стоп, но ведь Шики видела там привидения в начале июля, так? Следовательно, тогда их было только четыре?

Я спросил очевидное, просто чтобы убедиться, но Шики говорит обратное:

- Восемь. С самого начала было восемь. Как я и говорила, больше восьми не будет. В данном случае всё произошло в обратном порядке.

- Значит, ты говоришь, что видела восемь привидений с самого начала? Как ясновидящая?

- Нет, конечно, я-то нормальная. Это атмосфера там ненормальная. Как бы сказать… странное ощущение. Словно холодная и горячая вода текут рядом.

Токо-сан стала пояснять непонятные слова Шики:

- Иными словами, время там устроено не так. Ведь оно может протекать по-разному. У всего есть свой период разложения. А отсюда следует, что человеческая личность и её память исчезают за разные периоды времени. Когда кто-то умирает, исчезает ли его память? Это не так, правда? Если есть наблюдатели – те, кто помнит – она не исчезает мгновенно, а постепенно угасает. Воспоминания, точнее «записи». Если поблизости окажутся наблюдатели, человек сохранится в их воспоминаниях и будет ходить по земле в виде «иллюзии» даже после смерти, как эти девушки. Это часть феномена, известного нам как «привидения». Единственные, кто видит эти проекции, – обладатели общих с этими привидениями воспоминаний, то есть их родители и друзья. Впрочем, Шики здесь исключение. Время, конечно же, воздействует на эти «записи», но похоже, что над этим зданием это происходит гораздо медленнее. Воспоминания девушек со времени их жизни ещё не пришли в соответствие с их истинным состоянием. В результате их воспоминания продолжают жить. В них можно увидеть действия и существование девушек, время которых течёт медленно.

Закончив, Токо-сан закурила ещё одну сигарету.

Итак, она говорит, что если кто-то умирает, он не исчезнет, пока я его помню. Таким образом, сам факт запоминания делает его живым. А раз он живой, его можно увидеть?

Тогда это как галлюцинация… Нет, Токо-сан использовала слово «иллюзия», вероятно, потому что галлюцинация нереальна по определению.

- Мне нет дела до всяких объяснений – от них опасности нет. Проблема в ней. Я уверена, что разделалась с той, но пока существует основное тело, придётся делать это снова и снова. Мне надоело быть телохранителем Микии.

- Я тоже так думаю. Я позабочусь о Кирие Фудзё, а ты можешь просто отвести Кокуто домой. Он освободится примерно через пять часов. Если будешь спать, можешь прилечь вон там, на полу, - Токо-сан указала на участок немытого как минимум год пола, похожий на нечищеную печь.

Шики, разумеется, проигнорировала её.

- Так что же там всё-таки было? – спросила она, глядя на Токо-сан.

Маг с сигаретой во рту задумалась и подошла к окну.

Она стояла там и смотрела наружу.

В этом помещении нет освещения. Единственный свет идёт снаружи, поэтому трудно понять, утро сейчас или день.

Из-за контраста вид за окном кажется явно полуденным. Солнечный свет выглядит обжигающе ярким.

Токо-сан некоторое время рассматривала летний пейзаж.

- Для начала учти тот факт, что она летала.

Выпущенный ею дым растворяется в белизне солнечного света.

Я смотрел на её спину, пока она смотрела в окно… Она словно мираж в этой белизне.

- Скажи, Кокуто, с чем у тебя ассоциируется высота? – внезапный вопрос вернул меня к реальности.

Вообще-то я не был на высоте с детства, с тех пор как ходил на Токийскую Башню. Честно говоря, не помню, что я тогда об этом подумал. Помню лишь, что очень старался отыскать свой дом, но так и не смог.

- Может, с чем-то маленьким?

- Ответ вообще не в тему, Кокуто, - холодно заметила она.

Впрочем, мой ответ меня самого не очень устраивал. Я сосредоточился и решил придумать что-нибудь другое.

- Дайте подумать. Ассоциаций особых нет, но, по-моему, это красиво. Вид с большой высоты безграничен.

Токо-сан одобрительно кивнула, наверное, потому что этот ответ был более искренним.

- Открывающийся пейзаж великолепен: даже самый обыденный ландшафт становится прекрасен, - продолжила Токо-сан, всё ещё глядя в окно. – Но когда смотришь вниз, на мир, в котором живёшь, возникают и другие мысли. Вид с высоты вызывает лишь один импульс…

На слове «импульс» Токо-сан прервалась.

Импульс не исходит изнутри, как чувства, а скорее нападает извне, независимо от твоего желания.

То, что мы называем «импульсом», нападает, как убийца, без предупреждения.

Так что это за убийца, которого привлекает вид с высоты?

- Дело в «далеко». Слишком обширный вид ставит отчётливый барьер между тобой и миром. Люди чувствуют себя в безопасности лишь вблизи. Ведь даже если у тебя есть самая подробная карта и ты точно знаешь своё место на ней, это лишь информация, так? Для нас мир – лишь то, что мы можем ощутить. Разум подсознательно отделяет эти города и страны от реального мира, мы не можем ощутить их реальность, пока сами там не побываем. И на самом деле в осознании этого нет ничего плохого. Но если вид слишком обширный, происходит расхождение. Между десятиметровой площадкой вокруг тебя, которую по-настоящему ощущаешь, и десятикилометровой площадью внизу, на которую смотришь. И то и другое – мир, в котором ты живёшь, но первое кажется более реальным. Понимаешь? Уже в этом противоречие. В качестве мира, в котором живёшь, правильнее было бы осознавать больший, видимый тобою мир, а не маленькое пространство вокруг тебя. Но сколько бы ты ни пытался, почувствовать себя живущим в этом большом мире ты не сможешь. Причина в том, что более реальным всегда кажется то, что вокруг тебя. Разум, руководствующийся логикой, и опыт, руководствующийся ощущениями, схлестнутся друг с другом. Рано или поздно один из них проиграет, и это приведёт к замешательству. …Город отсюда такой маленький. Даже представить не могу, что мой дом там, внизу. Разве у этого парка такая форма? Я и не знал, что там есть это. Это словно незнакомый мне город. Я словно ушёл далеко-далеко… Вот такие мысли вызывает вид с высоты. Даже если ты по-прежнему находишься в городе, на который смотришь.

Высота находится вдалеке. Это действительно так, в смысле расстояния. Но Токо-сан, скорее всего, подразумевает психологический аспект.

Расстояние по горизонтали и расстояние по вертикали. Единственное различие между ними – возможность увидеть из одной точки другую.

- Так вы хотите сказать, что долго смотреть с высоты опасно?

- Иногда. В древние времена небо считалось другим миром. Полететь означало уйти в другой мир. Чужая воля поглотит тебя, если не защитишься с помощью технологии. Иными словами, ты сойдёшь с ума. Если же твоё сознание как следует защищено, воздействие будет не таким сильным. Если есть твёрдая опора под ногами, проблема исчезает. Вернувшись на землю, ты снова придёшь в норму.

…Кстати, я как-то раз смотрел на территорию школы с крыши, и мне вдруг стало интересно, что будет, если я спрыгну.

Не всерьёз, конечно же.

У меня не было намерения действительно это сделать, но откуда у меня вдруг возникла мысль, явно ведущая к смерти?

Токо-сан говорит, что все люди разные, но, по-моему, думать о падении, находясь на высоте, нормально для всех.

- Получается, что ты на время сходишь с ума?

Услышав мой вопрос, Токо-сан рассмеялась.

- Запретный плод сладок, Кокуто. У людей есть способность – воображать то, чего они сделать не могут, и получать от этого удовольствие. Однако… да, ты в чём-то прав. Важно то, что эта мысль приходит в определённом месте – и только в нём. Впрочем, на мой взгляд, это вполне очевидно. Что касается твоего случая, не думаю, что ты сошёл с ума – скорее оцепенел.

- Токо, ты слишком долго говоришь, - нетерпеливо перебила Шики. Действительно, мы, кажется, отклонились от темы.

- И вовсе не долго. Исходя из структуры дискуссии, мы добрались лишь до второй части.

- Я лишь хочу услышать итог. Ваши разговоры я слушать не хочу.

- Шики…

Она груба, но в чём-то, наверное, права.

- И потом, ты говоришь о проблемах вида с высоты, - недовольно продолжила Шики, не обращая на меня внимания. – Но что тогда обычный вид? Даже когда мы ходим, точка обзора находится над землёй.

Шики просто пыталась придраться, но я решил, что аргумент не лишён смысла.

Глаза человека определённо находятся на некоторой высоте над землёй. А это означает, что мы смотрим на мир немного сверху.

Токо-сан кивает, соглашаясь с Шики. Похоже, решила перейти сразу к заключительной части.

- Но ты исходишь из того, что земля плоская, а на самом деле она немного изогнута. И этот момент уже не позволяет называть нашу нормальную точку обзора приподнятой. Вид – это не то, что видят глаза, а картина, которую воспринимает разум. Воспринимаемый нами вид защищён здравым смыслом, поэтому мы никогда не чувствуем этой высоты и даже считаем это нормальным. Это не воспринимается как высота. Но, с другой стороны, вид сверху есть в жизни каждого. Я имею в виду вид не физический, а внутренний. Все люди разные, и чем мощнее разум, тем выше он попытается подняться. Но тем не менее никогда не покинет своего ящика. Люди предназначены для жизни в ящике, и выжить они могут только в ящике. Люди не способны смотреть на мир глазами богов. Однако когда внутренняя картина человека переходит определённую границу, он становится скорее чудовищем, чем богом. Гипнос, то есть «иллюзия», превращается в Танатоса – истинную смерть.

Рассказывая всё это, Токо-сан и сама смотрит на мир сверху. Она взирает на мир под ногами, но её ноги прочно стоят на полу. Это почему-то кажется важным.

И тут я вспомнил свой сон.

В конце бабочка упала.

Возможно, её полёт был бы более плавным, если бы она не пыталась последовать за мной.

Да, если бы она махала крыльями, как при порхании, могла бы пролететь дольше.

Но бабочка уже познала полёт, и легкость порхания стала для неё невыносимой.

Поэтому она стала лететь, вместо того чтобы порхать.

Задумавшись обо всём этом, я спросил себя, откуда у меня такие поэтические мысли.

Токо-сан, стоя у окна, выбросила сигарету.

- Аномалия у Здания Фудзё, наверное, была миром, который видела она. Думаю, что разница температур, которую почувствовала Шики, была границей между миром снаружи и внутри ящика. Это разрыв, который может обнаружить лишь человеческий разум.

Токо-сан закончила говорить, и Шики наконец успокоилась, выдохнула и огляделась.

- Разрыв говоришь? Интересно, какая сторона была для неё теплой, а какая - холодной?

Её серьёзный тон контрастирует с её небрежными движениями.

Токо-сан тоже ведёт себя так, словно ей всё равно.

- Противоположно твоим, естественно, - отвечает она.

3

---------Хрустнули шейные позвонки.

Этот вызывающий дрожь холод идёт снаружи или изнутри меня?

Отбросив мысли о том, чего нельзя проверить, Шики пошла дальше.

В Здании Фудзё нет признаков жизни.

Сейчас два часа ночи. Лишь белый свет освещает коридор дома. Свет заливает стены кремового цвета, позволяя мне видеть коридор до конца. Ворующий темноту свет кажется зловещим и неестественным.

Миновав турникет у входа, я вхожу в лифт.

Он пуст. Для удобства пассажиров к задней стене лифта привинчено зеркало. Из зеркала на меня равнодушно смотрит девушка в чёрной кожаной куртке поверх голубого кимоно. В её взгляде полное безразличие ко всему.

Взглянув на фигуру в зеркале, Шики нажала кнопку «R». С тихим гудением мир вокруг Шики стал подниматься. Мотор доставит ящик на верхний этаж в считанные секунды.

А пока что это – закрытая комната. Что бы ни происходило во внешнем мире, Шики это сейчас не касается, отсюда невозможно почувствовать причастность к внешнему миру. Эта мысль просачивается в пустовавший до того разум. Этот маленький ящик – единственный мир, который она сейчас должна ощущать.

Дверь беззвучно открылась, обнаруживая совершенно другой мир - мир темноты.

Доставив Шики в надстройку, в которой нет ничего, кроме ведущей на крышу двери, лифт покинул её и стал опускаться обратно, к первому этажу. Света нет, кругом лишь давящая темнота.

Шики пересекла маленькое помещение и распахнула дверь, ведущую на крышу.

…Темнота превратилась в потёмки.

Очертания города заполняют моё поле зрения.

Крыша Здания Фудзё устроена просто. Ровный пол сделан из бетона, а по периметру крышу окружает сетка. Кроме одиноко стоящей на надстройке водонапорной башни, ничего особенного здесь нет.

Сама крыша устроена просто, но вид с неё открывается неземной.

Вид ночного города со здания, по меньшей мере на десять этажей возвышающегося над окружающими, вызывает скорее чувство одиночества, чем восхищение. Словно смотришь на мир с вершины высокой приставной лестницы. Тем не менее глубины открывающегося моря прекрасны. Разбросанные тут и там электрические огоньки, словно морские ангелы, испускают тёплое свечение.

Если то, что я вижу – весь мир, то мир сейчас действительно спит. Его сон как будто вечный, но на самом деле он, к счастью, лишь временный. Тишина сжимает моё сердце больше любого холода, и это весьма неприятно…

Холод ночного неба так же необычен, как и холод внизу. Если город – глубокое море, то небо – чистая тьма. Звёзды блестят во тьме, как драгоценные камни. Луна – пустота в этой тьме, огромная дыра в большом чёрном холсте под названием «ночное небо». И на самом деле она не зеркало солнца, а скорее вид на «другую сторону»…Так мне говорили в доме Рёги. По их словам, луна - это врата в другой мир.

С древних времён луна символизировала магию, женщину и смерть. А на фоне этой луны парила человеческая фигура…

…И восемь девушек летали вокруг неё.

Белая фигура в ночном небе принадлежит женщине. На ней причудливое белое одеяние, которое можно принять за платье, а её длинные чёрные волосы доходят ей до пояса. Изящные руки и ноги женщины делают её еще красивее.

Её тонкие брови и холодные глаза прекрасны. Я бы дала ей лет двадцать-тридцать. Хотя сомнительно, что оценка возраста живых существ применима к сущности вроде привидения.

Но женщина в белом, в отличие от привидений, не абстрактна. Она действительно существует. Стайка бесцельно толпящихся вокруг неё девушек больше подходит под определение «привидения»; их ленивое парение больше похоже на плавание, чем на полёт. Сами очертания их тел абстрактны и даже периодически мерцают, становясь прозрачными.

В воздухе над Шики – женщина в белом и парящие, словно чтобы защитить её, девушки.

Эту картину можно назвать жуткой. Но точнее было бы…

- Хм, действительно дьявольская, - усмехнулась Шики.

Красота этой женщины – уже не человеческая красота. Её чёрные волосы особенно роскошны, каждая прядь блестит и выглядит, как шёлк. Если бы ветер был сильнее, её фигура с развевающимися волосами была бы невероятно прекрасна.

- Значит, придётся тебя убить, - прошептала Шики, и женщина, возможно, услышав её, посмотрела вниз.

Женщина находилась в четырёх метрах над сорокаметровым зданием. Её взгляд встретился с взглядом Шики.

У них нет ни слов друг для друга, ни языка для общения.

Шики засунула руку в кожаную куртку и вытащила нож. Это скорее маленький меч с лезвием длиной где-то около восемнадцати сантиметров.

Она почувствовала, как взгляд, наполненный желанием убивать, вонзился в неё сверху.

Белая фигура пришла в движение. Её рука взлетела, и тонкий палец указал на Шики. Эта тонкая, хрупкая рука не напоминает Шики о белизне.

- …Больше похоже на кость или на лилию.

В безветренную ночь её слова долго разносятся в воздухе.

На кончике пальца сосредоточено желание убивать.

Кончик белого пальца направлен на Шики.

Голова Шики дернулась. Худая девушка сделала шаг, чтобы восстановить равновесие. Но всего один.

Женщину сверху это слегка озадачило.

Внушение «ты можешь летать» не подействовало.

В её силах создать у человека впечатление «полёта» - это правильнее было бы назвать не внушением, а промывкой мозгов. Сопротивляться этому невозможно, и в результате человек действительно пытается полететь, либо, наоборот, убегает из страха перед полётом. Но Шики сумела устоять, лишь слегка дрогнув.

Женщина предположила, что контакт был слишком слабым, и решила снова воспользоваться внушением.

Но на этот раз более сильным. Вместо слабой подсказки «ты можешь летать» она жёстко приказывает: «Ты должна полететь!»

Но прежде чем она сделала это, Шики окинула женщину взглядом.

Четыре точки - по одной на ногах, одна на спине и одна на левой груди. Отчётливо виден срез, именуемый смертью. Та, что на груди, будет хорошей целью. Это будет мгновенная смерть. Даже если эта женщина всего лишь видение, я могу убить и бога.

Крепко перехватив нож обратной хваткой, Шики подняла взгляд на противника в небе.

Импульс вновь атаковал Шики.

…Я могу летать. Я могу летать. Я всегда любила небо. Вчера я тоже летала. Сегодня, наверное, смогу взлететь ещё выше. Свободно. Чувство умиротворения. Смех. Надо скорее идти.

Куда? В небо? Свобода? …Да…

Сбежать от реальности. Потянуться в небо. Реакция на притяжение. Ноги не стоят на земле. Бездумный полёт.

Идём, идём, идём, идём, идём, идём------------------ ИДИ!

- Ты, наверное, шутишь, - произнесла Шики, поднимая свободную левую руку.

Внушение больше не действует. Шики даже не вздрогнула.

- Я не испытываю подобного восхищения небом. Я не чувствую себя живой, и потому мне незнакома боль жизни. Если честно, мне вообще нет до тебя дела, - произнесла она шёпотом, больше похожим на пение.

В жизни Шики нет ни подавленных желаний, ни радости, ни горя.

Вот почему освобождение от боли не привлекает Шики.

- Но мне не нравится, что ты его удерживаешь. Я первая его нашла, так что я его забираю.

Левой рукой Шики схватила воздух и потянула на себя.

Словно попавшую в сети рыбу, женщину и девушек притягивает к Шики. Как будто это их она схватила своей левой рукой.

Женщина изменилась в лице. Она ещё сильнее сосредоточила свою волю, ударяя ею по Шики.

Если бы она могла разговаривать с Шики, она бы закричала:

- Падай!

Проигнорировав проклятие, Шики ледяным голосом ответила:

- Сама падай.

Нож вошёл в грудь притянутой вниз женщины. Легко и быстро, как при нарезке фруктов, и с точностью, которой на мгновение восхитилась даже сама женщина.

Крови не было.

Женщина, парализованная пронзившим её грудь ножом, вздрогнула лишь раз.

Лёгким движением Шики перебросила труп через высокую сетку, в глубины тёмного города.

Перевалившись через ограду крыши, женщина начала беззвучное падение. Её тёмные шёлковые волосы, неподвижные даже в падении, растворяются в ночи, а ветер уносит белое облачение.

Словно белый цветок, погружающийся в глубину океана.

Шики покинула крышу.

А девушки вверху продолжали парить...

4

Я проснулась после того, как нож пронзил мою грудь. Удар был страшен. Она, должно быть, очень сильна, раз проткнула грудь с такой лёгкостью. Но при этом избыточной силы не применялось. Никаких лишних движений, нож прошёл сквозь кости и мышцу так, словно их и не существовало. Какая гармония!

Чувство смерти растекалось по моему телу. Я слышала, как разрывалось моё пронзённое сердце. Это ощущение было ещё сильнее, чем сама боль, потому что вызывало ни с чем не сравнимый страх и наслаждение.

Пугающий холодок пробежал по спине, всё моё тело охватила дрожь. Меня переполняли тревога, одиночество и воля к жизни, и я беззвучно заплакала.

Не потому что боялась боли.

А из-за этого незнакомого чувства смерти, охватившего меня… Меня, каждую ночь желающую дожить до рассвета.

Мне никогда не избавиться от этого чувства.

Потому что я влюбилась в это чувство…

Я услышала, как открылась дверь. Часы показывали два часа дня, и я будто чувствовала жжение солнца сквозь закрытое окно. Время осмотра ещё не наступило, так что это, наверное, посетитель.

У меня своя палата в больнице, и больше здесь никого нет. Есть только яркий свет солнца, занавески, никогда не развевающиеся на ветру, и эта кровать.

- Простите, вы Кирие Фудзё?

Похоже, посетитель – женщина. Поприветствовав меня бодрым голосом, она приближается ко мне, но не садится. Кажется, она меня разглядывает. От её взгляда веет холодом.

…Она пугает меня. Возможно, она будет причиной моей погибели.

Но в глубине души я счастлива, потому что у меня уже много лет не было посетителей. Я не могу заставить себя никого прогнать, даже если пришедшая – сама Смерть, явившаяся, чтобы довести дело до конца.

- Вы мой враг, да?

Женщина кивнула.

Я попыталась сфокусироваться и хоть как-то разглядеть посетительницу.

…Возможно, это из-за яркого солнца, но я смогла увидеть лишь её силуэт. Пиджака она не носила, но её выглаженный костюм без единой складки придавал ей вид учительницы, и это немного успокаивало. Тем не менее оранжевый галстук выглядел слишком кричаще на белой рубашке, что немного портило картину.

- Вы её знаете или это вы и есть?

- Нет, я знакомая той, кто на вас напала, и того, на кого напали вы. Нам с вами приходилось иметь дело с весьма необычными людьми. Мы, должно быть, очень невезучие, - сказала она, вынимая что-то из кармана и тут же кладя обратно. – Я забыла, что здесь нельзя курить. К тому же у вас, по-видимому, плохо с лёгкими. От дыма вам будет только хуже.

В её голосе сожаление. Полагаю, это пачку сигарет она из кармана вынимала. Я к сигаретам никогда не прикасалась, но мне захотелось увидеть, как она курит. Наверное… нет, определенно, сигарета в её руках смотрелась бы хорошо. Как штаны из кожи ящерицы на манекене в витрине.

- У вас не только с лёгкими плохо. Причина, наверное, в них, но у вас множество опухолей по всему телу. Начиная с саркомы - чем дальше, тем хуже. Похоже, что у вас лишь волосы в порядке. Удивительно, что в вас осталось столько силы. Обычный человек умер бы раньше. …Сколько лет уже, Кирие Фудзё?

Наверное, она имела в виду мою госпитализацию, но я не могла ответить.

- Не знаю. Я перестала считать.

Потому что это бессмысленно. Потому что я не выйду отсюда до самой смерти.

Женщина кивнула и сказала:

- Понятно.

Мне не понравился её тон, в котором не было ни сочувствия, ни неприязни. Всё, что мне могут дать люди, – это сочувствие, но она не желает давать даже его.

- Как место, куда ударила Шики? Я слышала, что удар Шики пришёлся в район сердца, рядом с главной артерией… Предполагаю, что на двустворчатый клапан.

Она сказала нечто странное нормальным голосом. Её чудачество вызвало у меня улыбку.

- Какая вы странная. Я бы с вами сейчас не разговаривала, если бы мне порезали сердце.

- Разумеется. Это просто для проверки.

Ясно. Этим вопросом она проверяла, была ли именно я поражена той, чей стиль я не могла отнести ни к японскому, ни к западному.

- Но эффект проявится со временем, у Шики сильные глаза. Даже если та сущность дублировала вашу, разрушение со временем дойдет и до вас. Я хотела порасспрашивать вас, прежде чем это случится… потому и пришла сюда.

Та сущность… Она, наверное, имеет в виду ту, другую «меня».

- Сама я не видела, как вы парите. Можете рассказать мне, как это было?

- Я и сама не знаю. Всё, что у меня есть, – вид из этого окна. Наверное, это плохо. Отсюда я смотрела на мир внизу. Деревья окрашиваются в цвета времён года, люди один за другим приходят в больницу. Они не слышат, что я говорю, и я не могу дотянуться до них, сколько бы ни протягивала руки. Всё это время я страдала в этой палате. Я уже давно ненавижу этот вид. Разве не это называют проклятием?

- Понятно, должно быть, дело в крови Фудзё. Вы ведёте свою родословную от древней чистокровной семьи. Кажется, они специализировались на молитвах, но, по-видимому, их истинная сила в проклятиях. Возможно, имя «Фудзё» образовалось от слова «нечистый».

Родословная.

Моя семья. Но этому пришёл конец несколько лет назад. Вскоре после моей госпитализации мои родители и мой брат погибли в результате несчастного случая. С тех пор медицинские расходы оплачивал друг отца.

- Проклятия не сплетают неосознанно. Чего вы желали?

…Я и сама не знаю. Этого даже ей не понять.

- …Вы когда-нибудь испытывали длительную тягу к внешнему миру? В течение стольких лет, что теряли связь с реальностью? Внешний мир был мне ненавистен, отвратителен и страшен. Я всё время его видела. Через некоторое время с моими глазами стало что-то происходить. Я оказалась в небе над тем садом и смотрела на мир сверху. Казалось, что мои глаза летали, пока тело и разум оставались здесь. Но раз я не могла уйти отсюда, мне оставалось лишь рассматривать окружающую местность.

- Вы, наверное, вложили окружающий пейзаж в свой разум. В таком случае вам бы казалось, что вы можете видеть его со всех сторон… Вы примерно в это же время начали терять зрение?

Удивительно. Она знала, что я вот-вот потеряю зрение.

- Так и было, - кивнула я. – Мир стал белым, а в конце не осталось ничего. Сначала я думала, что всё погрузилось во тьму, но я ошибалась.

Всё исчезло, по крайней мере всё, что можно было увидеть.

Но я ничего не имела против, потому что мои глаза уже летали. Я могла видеть лишь пейзаж вокруг больницы и всё равно не могла отсюда уйти.

- Ничего не изменилось, ничего… - сказала я и закашлялась. Я уже давно столько не разговаривала, и мне жгло горло.

- Понятно. Значит, ваш разум был в небе. Но тогда… почему вы живы? Если бы тот призрак у Здания Фудзё был вашим разумом, вы были бы убиты Шики.

Да, мне тоже хотелось бы это понять.

Та девушка… наверное, её зовут Шики… как она сумела поразить меня?

Моё парящее «я» не может ни к чему прикоснуться. Точно так же ничего не может прикоснуться ко мне, но она убила меня так, будто я была в настоящем теле.

- Скажите мне. Вы, которая была у Здания Фудзё – это настоящая Кирие Фудзё?

- «Я» у здания Фудзё – это не я. Есть я, смотрящая в небо, и я, парящая в небе, и «другая я» оставила меня и улетела. Меня бросила даже я сама.

Женщина удивлённо ахнула, впервые проявив эмоции.

- Так у вас не раздвоение личности. Кто-то дал вам, владеющей одним сосудом, второй сосуд. Понятно, вы контролировали два тела одним разумом. Случай действительно беспрецедентный, - сказала она, и, наверное, была права.

Я бросила себя и стала смотреть на мир сверху. Но ни одна из нас не могла коснуться ногами земли, и потому мы просто парили. Раз мир за этим окном отверг меня, мне не попасть в него, как бы я этого не желала.

Наверное, это означает, что мы всё-таки связаны.

- Это всё понятно. Но почему вы не довольствовались лишь видом внешнего мира? Не думаю, что была необходимость заставлять тех девушек падать.

Тех девушек…? А, ясно, девушек, которым я завидовала. Мне их жаль, но я ничего не делала – девушки падали сами.

- У Здания Фудзё вы сами были «волей». Вы этим воспользовались, да? Эти девушки изначально умели летать, так? Неважно, был это лишь образ у них в голове или они действительно обладали силой полета. Полёты во сне – не редкость, но проблем никогда не создают. Почему? Потому что летают они лишь во сне и никогда не думают о полётах наяву. Раз они без сознания, злая воля не властна над их полётом. Но даже с этой точки зрения эти девушки – особенные. Речь не о Питере Пэне, но детям летать легче. Возможно, одна-две действительно парили, но большинство должно было парить лишь во сне. Но вы внушили им эту мысль. В то время как они бодрствовали, вы вызвали у них ощущения, которые приходили к ним во сне. В результате они узнали, что могут летать. Да, они могли летать… но лишь бессознательно. Человеку трудно летать, полагаясь лишь на свою силу. Даже я не могу летать без метлы. Шансы полететь в сознательном состоянии – около тридцати процентов. Девушки попытались полететь как обычно, и упали, как и должны были.

Да, они летали вокруг меня. Я думала, что мы могли бы стать друзьями. Но они лишь парили вокруг, словно рыбы, не замечая меня.

Вскоре я заметила, что у них нет сознания. Я подумала, что они заметили бы меня, если бы у них было сознание. Дело было лишь в этом, так почему же…

- Вам холодно? Вы дрожите.

Голос женщины холоден, как пластик.

Я обхватила себя руками - холодок не уходил.

- Позвольте спросить ещё одну вещь. Почему вы восхищались небом? Вы ведь ненавидели внешний мир.

Вероятно, потому что…

- У неба нет границ. Я думала, что если смогу идти туда, куда захочу, если смогу лететь туда, куда захочу, то найду мир, который не буду ненавидеть.

Голос спросил, нашла ли я этот мир.

Холодок не проходил. Я дрожала, словно кто-то тряс меня, и в глазах появилось жжение.

Я кивнула.

- …Каждую ночь я опасалась, что не смогу проснуться на следующий день, боялась не дожить до завтра. Я знала, что если засну, мне не хватит сил проснуться. Дни, тянущиеся, как верёвка, наполнял лишь страх смерти. Но благодаря этому я смогла почувствовать себя живой. Я каждый день чувствовала запах смерти, но лишь этот запах мог надёжно поддерживать жизнь. Поскольку я всего лишь отброшенная оболочка, я чувствую себя живой, только когда смотрю в лицо смерти.

Так и есть. Вот почему я люблю смерть больше жизни.

Летать куда угодно, идти куда захочу…

- Вы забрали моего мальчика, чтобы он составил вам компанию в смерти?

- Нет. Тогда я ещё не знала. Я была привязана к жизни и хотела летать, оставаясь живой. С ним я бы смогла.

- Вы с Шики похожи. Вы обе искали избавления, и вы обе выбрали Кокуто. Вы ищете своё чувство жизни в другом – и в этом нет ничего плохого.

Кокуто. Понятно, эта Шики приходила, чтобы вернуть его.

Получается, что мой спаситель оказался и причиной моей смерти. Впрочем, я не жалею об этом.

- Он очень наивен. Всегда такой непосредственный. Вот почему он смог бы полететь куда хочет, если бы попробовал. …Я хотела, чтобы он забрал меня.

Мне жжёт глаза. Я этого не чувствовала, но я, кажется, плакала.

Не потому, что мне грустно… Если бы я действительно могла с ним куда-то отправиться, стала бы я от этого счастлива? Это нечто несбыточное, это мечта, которая не должна осуществляться – вот почему она так прекрасна, что я не могу сдержать слёз. Это единственная мечта, которая была у меня последние несколько лет.

- Но Кокуто не интересует небо. Получается, чем больше хочешь в небо, тем дальше оно от тебя? Какая ирония.

- Вы правы. Я слышала, что у людей часто есть то, в чём они не нуждаются. Я могла лишь парить. Я не умела летать и могла лишь держаться в воздухе.

Жжение в глазах исчезло. В будущем этого, наверное, никогда больше не случится.

Сейчас мною движет лишь холодок внутри.

- Простите за беспокойство. Это последний вопрос – что вы будете делать теперь? Я могу исцелить рану, которую нанесла вам Шики.

Я не ответила, лишь покачала головой. Кажется, женщина немного нахмурилась.

- Понятно… Есть два способа спастись. Можно просто убежать, а можно уйти в выбранном направлении. Первый называется парением, а второй – полётом. Вам решать, с какой высоты смотреть. Но руководствоваться при выборе чувством вины – неправильно. Следует не выбирать свой путь в зависимости от груза ваших грехов, а нести свои грехи по выбранному пути.

И женщина ушла. Она не сказала мне своего имени, но я знала, что в этом нет необходимости.

…Она, наверное, с самого начала знала, что я выберу. Потому что я не могла летать, а могла лишь парить.

Поскольку я слаба, я не могу сделать то, о чём она говорила. Я не в силах удержаться от соблазна. Вспышка света, которую я почувствовала, когда пронзили моё сердце. Неудержимый поток смерти и биение жизни. Я всегда считала, что у меня ничего нет, но внутри меня ещё осталась одна простая вещь.

Осталась смерть.

Страх, от которого холодок пробегает по спине. Чтобы ощутить радость жизни, я должна прочувствовать всю полноту смерти. Чтобы ощутить всё, на что я до сих пор не обращала внимание. Но у меня вряд ли будет возможность умереть так, как я умерла прошлой ночью. Мне вряд ли стоит надеяться на такой яркий финал. Смерть пронзила меня словно молния, словно игла, словно меч. И я попытаюсь приблизиться к этому, насколько это возможно. Я пока ничего не придумала, но у меня ещё есть несколько дней. И я уже выбрала способ. Думаю, не стоит и говорить, что свой конец я должна встретить долгим падением с места, расположенного высоко над землёй.

***

Солнце село, и мы покинули заброшенное здание Токо-сан. У Шики квартира рядом, а у меня – в двадцати минутах езды на электричке. Усталость Шики была видна по её неровной походке, но от меня она тем не менее не отставала.

- Ты считаешь, что самоубийство - это правильно, Микия? – внезапно спросила меня Шики безо всякой причины. Её печальный взгляд меня немного растрогал.

- Хм, не знаю. Предположим, я подхвачу вирус, который убьёт всех в Токио, если я останусь жить. Если моя смерть сможет всех спасти, я, наверное, убью себя.

- Что за бред? Это настолько невероятно, что даже в качестве примера не подходит.

- Дай закончить. Я считаю, что сделал бы это, потому что я слаб. Я убил бы себя, потому что мне не хватило бы смелости продолжать жить и восстановить против себя весь Токио. Так ведь легче, правда? Есть смелость, которая нужна на мгновение, и есть смелость, которая нужна на всю жизнь. Сама знаешь, что тяжелее. Как последний аргумент – я считаю смерть бегством, независимо от намерений. Но бывает, что человеку хочется убежать. Я не могу этого отрицать или опровергать, потому что я сам слаб.

Хмм, но ведь получается, что я считаю это допустимым для других, потому что так поступил бы я. Пожертвовать собой в таком случае, наверное, было бы правильно, и такой поступок назвали бы героическим. Но это ошибка. Глупо выбирать смерть, неважно, насколько это благородно или правильно. Как бы это ни было низко и неправильно, надо продолжать жить, чтобы исправить содеянное.

Надо продолжать жить и принимать последствия сделанного. Вот это требует много смелости. Я не думал, что сам смог бы так поступить, да и звучало это слишком напыщенно, так что я решил этого не говорить.

- …Впрочем, неважно… Думаю, каждый решает для себя сам, - расплывчато закончил я, и Шики с сомнением на меня посмотрела.

- Но ты не такой, - сказала Шики, словно прочтя мои мысли.

В этих словах, сказанных холодным тоном, почему-то чувствовалась теплота. Я немного смутился и некоторое время шел молча. Приближался шум главной улицы. Звуки, яркие огни, шум моторов. Волны людей и издаваемого ими шума. Если пройти магазины, станция будет прямо перед нами.

Тут Шики остановилась.

- Микия, переночуй сегодня у меня.

- Что? Чего это ты вдруг?

- Просто так, - ответила Шики и потащила меня.

Остаться у Шики действительно удобнее, поскольку она жила поблизости, но я был против из моральных соображений.

- Да ладно тебе. В твоей комнате всё равно нечем заняться. Скучно будет. Или ты хочешь сказать, что мне там есть чем заняться?

Я знал, что нечем. Я специально сказал это, потому что Шики нечего было ответить… по крайней мере я так думал. Но Шики посмотрела на меня так, будто я в чем-то провинился.

- Клубничные.

-Что?

- Два клубничных Хааген-Даз. Они так и лежат, с тех пор как ты их купил. Сожри уже эту фигню, блин.

- …А ведь и правда покупал.

Да, покупал. Я купил их из-за жары, по дороге к Шики. С другой стороны, уже почти сентябрь – зачем было суетиться…

Впрочем, не стоит морочить себе голову по пустякам. Похоже, мне оставалось лишь подчиниться Шики. Но просто подчиняться было неинтересно, и я решил немножко отомстить.

У Шики есть уязвимое место, и когда я о нём упоминаю, она злится, но ничего не может сказать в ответ.

И хотя моё пожелание совершенно искреннее, Шики до сих пор не вняла моему совету.

- Ну хорошо, я останусь. Но послушай, Шики…

Шики посмотрела на меня.

- Ты не должна так разговаривать, - заявил я с серьёзным лицом. – Ты ведь девушка, знаешь ли.

Шики сердито отвернулась.

---

Вид с высоты - Конец

Эпилог

Решение идти домой через главную улицу было спонтанным, что для меня большая редкость.

Пока я вяло шагаю через застраиваемую улицу, вид которой меня уже начинает утомлять, кто-то упал. Хлюпающий, ни на что не похожий звук. Очевидно, человек погиб, упав с высоты. Тротуар залило красным. Различить можно лишь тёмные, даже чёрные волосы и белые тонкие хрупкие руки и ноги. А ещё это невыразительное разбитое лицо. В целом похоже на сплющенный цветок, заложенный между страниц старой книги.

Я знала, кто это был. Гипнос всё-таки вернулся, превратившись в Танатоса. Я пошла дальше, не обращая внимания на стремительно растущую толпу зевак. Адзака догнала меня.

- Токо-сан. Она совершила самоубийство, прыгнув с того здания.

- Угу, похоже на то, - рассеяно ответила я.

Если честно, мне было неинтересно. Самоубийство будут считать самоубийством независимо от намерений. Её последнее намерение можно обозначить одним словом - и это не «полёт» и не «парение». Это слово - «падение». Осталась лишь грусть, а это никого не интересует.

- Говорят, в прошлом году такое часто происходило, неужели это и до сих пор не редкость? Я не понимаю таких людей. А вы, Токо-сан?

- Угу, - снова рассеяно ответила я, глядя на небо, пытаясь отыскать то, чего там не было.- У неё не было причин для самоубийства. Просто сегодня она не смогла полететь.

Вернуться к Главной странице

Вперед к Рассказу 2