User:Idiffer/Sandbox-general

Я боялся света. Когда снаружи вкрадывался свет, с ним приходило много страшного. И все же, стоило мне проголодаться, как я начинал жаждать его появления.

- Я хочу есть.

- ...Я тоже.

- Интересно, когда ужин.

- Только ночью.

- ...Но мы взаперти круглые сутки - как мы узнаем, когда наступит ночь?

- ...Надеюсь, скоро.

После этого мы больше не обменивались словами.

За нас протестовали урчащие животы.

Мы слепо вглядывались в темноту.

Пока сквозь тьму не прорезался свет, скользя по нам холодными пальцами.

- Просто напиши, что директора зовут Фудживара Мотоцунэ, президента школьного совета - Сугавара Мичизанэ, а классный руководитель 11 класса - Тачибана Хироми, ну или что-то вроде того, - сказал я.

- И каким образом это должно кого-то зацепить? - ответил Канэко и громким вздохом отмел мое предложение. Мне тоже хотелось вздохнуть. Я мог ломать голову хоть целый день, но так и не найти удовлетворительного ответа на его вопрос.

Староста нашего класса, Канэко, отвечал за ознакомительные брошюрки для учеников, поступающих к нам в школу в следующем году. Он ходил по классу, расспрашивая про положительные особенности нашей школы, которые можно было бы туда включить, когда поймал у входа свою следующую жертву - меня. Однако наша школа - да что уж там, весь городок - по сути ничем не примечательное местечко в провинции. Пожалуй, единственная изюминка этой школы - это имена учителей, до того странные, что создавалось впечатление, будто родители специально их так назвали в качестве шутки. Я не смог придумать ничего лучше.

- Что же еще... Можешь написать, что на днях у нас зверски убили ученика... - добавил я.

- Не могу, - возразил Канэко с кислой миной. Наверное, было бестактно с моей стороны даже предлагать такое.

- Тогда почему бы не написать просто: «У нас непринужденная и гостеприимная обстановка,» - предложил я второсортный вариант, лишенный как оригинальности, так и содержательности. Канэко горько улыбнулся, словно безмолвно жалуясь на то, что ему уже все уши прожужжали этой идеей, затем вздохнул.

Он продолжил:

- Знаешь, я ведь не напрашивался на это задание. Мне еще на тренировку надо успеть.

- На тренировку? А разве посещение кружков и тренировок не отменили, сославшись на то, что сейчас слишком опасно?

- К нам это не относится, в частности потому, что турнир на носу. Наш капитан ни за что не смирится с отменой тренировок. Нет, мы будем тренироваться вплоть до полночи. Неофициально, разумеется.

Пока Канэко изображал первоклассника, хваставшегося тем, что поздно лег, у него за спиной появилась девушка - наша одноклассница, Мисоно Маю. Оттолкнув загораживающего проход Канэко, она вышла в коридор.

- Эй. Постой, - крикнул ей вслед Канэко.

Мисоно-сан развернулась и, словно наперекор своему привычному спокойствию, уставилась на него испепеляющим взглядом:

- Что?

- М-м... А-а... - Канэко, обескураженный ее агрессивностью, выдавил жалкое подобие улыбки и отвел глаза. Он посмотрел на меня с беззвучной мольбой о помощи, но я проигнорировал его, не отрывая взгляда от Мисоно-сан.

- Что? - повторила она с нескрываемым недовольством на лице.

Мисоно Маю выглядела довольно симпатично. Нет, откровенно говоря, она числилась в категории красавиц; вообще-то, дайте я еще раз поправлю себя - ее следовало назвать обворажительной. По крайней мере, я так считаю. Одним словом, она была весьма желанна. Пять баллов.

В ее средней длины волосах виднелись коричневатые пряди, выдававшие тот факт, что когда-то она покрасилась в коричневый, но потом он ей надоел, и Мисоно вернула волосам их натуральный цвет - черный. Длинные рукава рубашки, выглядывавшие из под пиджака, не соответствовали ужасно знойной октябрьской погоде.

- Прошу прощения, но у меня дела, - в лоб заявила она.

В общении с одноклассниками Мисоно-сан всегда демонстрировала излишнюю вежливость: такое отношение отталкивало других. Однако, в моем понимании, это было проявлением осторожности. Мисоно-сан производила на меня впечатление маленького, испуганного зверька.

- Прости, что задержали. Если ты спешишь, ничего страшного, - ответил я вместо Канэко.

- Понятно, - пробормотала она и быстрой, но шаткой походкой направилась к лестнице. Наблюдая за ее удалявшейся фигурой, Канэко расслабил плечи и облегченно вздохнул.

- Мисоно всегда была такой грозной? - прошептал он.

- Не знаю... Может быть она примеряет роль демона для Сэтсубуна.

Несмотря на мой абсурдный ответ, я был почти на сто процентов уверен в своей догадке о настоящей причине. Канэко стоял, в недоумении склонив голову на бок - поза, в которой он застыл уже довольно давно.  

- К тому же, она в последнее время так рано уходит... - Канэко с подозрением оглянулся на классный кабинет. Повторяя его движения, я краем глаза посмотрел в ту же сторону. Некоторые запихивали учебники в портфели, другие задержались поболтать - народу в кабинете оставалось еще много. Поэтому, особенно учитывая, что Мисоно-сан сидела дальше всех от двери, можно было действительно сказать, что она ушла достаточно рано.

- Хотя у нее ведь планы; по-моему ничего странного.

- Каждый день?

- Почему бы и нет? Может она навещает маму в больнице, к примеру.

Черта с два.

- Короче, даже если бы ты и спросил, то получил бы какой-нибудь избитый ответ.

Явно потерявший к теме интерес Канэко почесал голову и, наконец, выпрямил шею.

- Да, наверное ты прав. Но глядя на нее, я что-то сомневаюсь в нашей так называемой «непринужденной и гостеприимной обстановке».

- И то правда, - поверхностно ответил я. Это на самом деле не было правдой. Несмотря на то, как легко было бы опровергнуть его замечание, я решил, что наикратчайший путь закончить разговор - согласиться с ним.

- Ладно, до завтра.

Мы лениво помахали друг другу, после чего я развернулся и зашагал по душному коридору, благодаря вечернему солнцу насквозь пропитанному спертым воздухом. Я торопливо прошел по бесшумному коридору, пару раз бросив взгляд на соседний класс, и пробежался вниз по лестнице, пропуская каждую вторую ступеньку. На первом этаже я понаблюдал за Мисоно-сан, пока она кое-как переобувалась. Когда она миновала школьные ворота, я досчитал до десяти и пошел следом за ней, не забывая держать дистанцию. Сегодня вечером я планировал поиграть в детектива.

Недавно этот совершенно ничем не выдающийся городок удостоили чести, несколько раз упомянув его по телевидению, что привлекло к нему немало внимания. В основном со стороны полиции. Причиной тому послужили два недавних происшествия; ну, я говорю два, хотя вполне вероятно, что оба преступления были совершены одним злоумышленником, так что каждый вправе сам решать, связывать их в одно или нет.

В свзи с событиями, о которых идет речь, завели два дела: одно о серийном убийстве, другое о пропаже без вести. Эти ужасные злоключения не давали покоя горожанам уже несколько месяцев. Особенно шокировали серийные убийства, так как в этом городке убийство являлось такой редкостью, что в последний раз здесь это преступление было совершено еще в эпоху размахивавших катанами самураев. Ладно, может я немного преувеличиваю. Но за последние восемь лет это точно был первый случай.

Все началось, когда возле дома культуры нашли труп мужчины среднего возраста, если это месиво можно было так назвать. Если использовать медицинскую терминологию, то согласно установленной причине смерти он скончался после того, как у него из груди вырвали кусок плоти. Он подвергся также и другим дикостям: ему выдрали глаза, отрубили пальцы левой руки и до середины разрезали одно ухо. Поговаривали, что эти увечия были получены в ходе игры, которой любил забавляться убийца, и общественность, само собой, подняла шум вокруг его психического состояния. Следующей жертвой стал ребенок, даже не встретивший своего седьмого дня рождения. В этом конкретном случае, лицо ребенка было так изуродовано бесчисленными колотыми ранами, что его было просто не узнать. В результате, к учащимся начальных классов обратились с настоятельной просьбой ходить в школу и обратно домой группами, а в качестве дополнительной предосторожности уроки стали заканчиваться около полудня. Товарищество собственников жилья наряду с полицией регулярно патрулировали окрестности в попытках свести на нет опасность, представляемую убийцей. Несмотря на эти меры предосторожности, установление личности преступника не продвигалось, не говоря уже об аресте.

Второе недавнее происшествие - исчезновение двух детей. Брат и сестра, учившиеся в четвертом и втором классе соответственно, пропали в один и тот же день, когда уже заходило солнце. Многочисленные предупреждения касательно нахождения на улице после заката по-видимому не возымели эффекта. В отличие от других ранее заведенных дел, однако, тела детей так и не обнаружили. Вследствие этой аномалии появилась гипотеза, согласно которой это было похищение, а не убийство. Не имея каких-либо зацепок ни по тому, ни по другому делу, полиция затруднялась определить, действительно ли эти преступления совершил один и тот же человек. Тем не менее, в одном еженедельном журнале я прочитал, что полиция наконец решила рассматривать их как не связанные друг с другом. В журнале акцентировалось дело о похищении в попытке приплести его к какому-то делу прошлых лет.

- ...

Прошло двадцать минут с тех пор, как я начал преследовать Мисоно-сан. К моему сожалению, это был первый раз, когда я за кем-либо следил. Стыдно признавать, но я всего лишь любитель; раньше я никогда подобным не занимался. Поэтому определить на каком расстоянии мне за ней идти, представляло для меня чрезвычайную трудность. «Нужно было купить об этом книгу и как следует подготовиться» - промелькнула у меня мысль, сопровождаемая угрызениями совести. С сохраняемой мной дистанции ее фигура была размером со словарь. Куда ни глянь, сельский пейзаж состоял лишь из рисовых полей, и мест, где я мог спрятаться в случае, если она обернется, определенно не хватало. Надо бы запастись смелостью прыгнуть в канал, если она вдруг решит посмотреть назад. К счастью, Мисоно-сан спешила домой, похоже не волнуясь о том, что происходит у нее за спиной. Ее походка - которую она, наверное, считала довольно уверенной - на самом деле была весьма шаткой. Несмотря на отсутствие воздействия простуды, ее тем не менее покачивало из стороны в сторону.

Со временем дорога перешла в мощеную тропу, и количество домов стало постепенно увеличиваться. На этом участке пути у меня появилось ощущение, будто я шагнул в жизнь другого человека.

Мисоно-сан вытерла пот с щек и шеи. В такую знойную погоду, при которой даже летняя форма с короткими рукавами не спасла бы от пота, она наверное умирала от жары. Но она не сбавляла темп и плелась дальше. По пути с ней вежливо поздоровался пожилой мужчина, выгуливавший собаку, но он похоже не попал в ее поле зрения, и она полностью проигнорировала его, продолжая идти. Мне стало жалко старика и, проходя мимо, я два раза легонько поклонился ему - один раз за нее, другой за себя. Он озадаченно посмотрел на меня, после чего опустил взгляд на собаку, словно та могла дать ему какое-то объяснение.

- ...Дальше, чем я думал, - пробормотал я сам себе. Мы шли уже так долго, что отсюда было бы более разумным добираться до школы на велосипеде, нежели пешком. Но я знал, что она не умела ездить на велосипеде. У нее было нарушено чувство равновесия, равно как и пространственное зрение. Именно поэтому ей приходилось держаться за перила, когда она спускалась или поднималась по лестнице. Когда она играла в воллейбол, ей редко удавалось попасть по мячу. С баскетболом еще хуже - она принимала пассы лицом, а при попытках забросить мяч в корзину почти никогда не попадала в щит, тем более в обод корзины.

...Я хочу кое-что прояснить - я завладел данной информацией ни в коем случае не путем какой-либо разновидности преследования. И хотя сейчас мои действия вполне могут на таковое походить, они в корне отличаются от преследования.

Наконец мы вошли на территорию жилого района. Эта сельская земля, купленная когда-то за большие деньги, теперь изобиловала вывесками «Продается». Если подумать, то эти вывески здесь уже несколько лет, но я не помню, чтобы их число когда-нибудь уменьшалось - грандиозный провал. Фирме следовало сперва призадуматься, представляют ли они себе хорошую жизнь в таком пустынном захолустье, перед тем как развернуть такой проект.

Пройдя через безлюдное скопление домов, Мисоно-сан направилась к супермаркету за перекрестком. Переходя через эту не имевшую светофора дорогу, она нечаянно зацепилась одной ногой об другую и споткнулась. Я сжал руку в кулак, удержавшись от того, чтобы подскочить и поймать ее. Мисоно-сан просто побрела, пошатываясь, дальше к супермаркету. Возможно из-за времени, у цветочного и овощного лотков перед магазином почти не было покупателей. Вместо того, чтобы проследовать за ней внутрь, я решил подождать ее на улице у торгового автомата, делая вид, что ломаю голову над выбором покупки. Пока я шел к автомату, молодой человек, только что закончивший заправлять его, отодвинулся в сторону, чтобы пропустить меня.

- ...

Дети, фигурировавшие в обоих делах, являлись учениками расположенной неподалеку начальной школы. Восемь лет назад было еще одно дело о пропавших без вести. Мужчина лет тридцати похитил двух третьеклассников, мальчика и девочку, и держал их у себя дома больше года, мучая и насилуя. В конце концов мужчина скончался и дело закрыли. Ввиду этого нового дела, очень схожего с предыдущим, в городке начали поговаривать о втором «похитителе». Другими словами, широко распространилось мнение, что это не просто дело о пропавших без вести, а дело о похищении. Меня однако эти слухи смущали. То, что похитителя безосновательно считали мужского пола, обнаруживало крайне предвзятое отношение. Допустим если мотивом похищения служили деньги, то его вполне могла совершить и женщина. На самом деле, даже если на похищение сподвигла страсть калечить и убивать, то злоумышленником все равно могла быть женщина. Подобные предрассудки неуважительны по отношению к женщинам. А еще говорят про равенство полов.

В ожидании Мисоно-сан, я потягивал холодный чай из автомата и размышлял над множеством проблем, стоящих перед обществом.

- ...

Встречались странные замечания, внушающие, что раз, согласно стереотипу, только женщины тратят неимоверно много времени на походы по магазинам, то мужчина, который тратит на них столько же времени, должен считаться женственным. Однако стоит самому подождать женщину у магазина, как такие взгляды приобретают намного больше смысла.

- ...Где она?

Я осушил седьмую бутылку чая и выкинул ее в мусорку. К этому моменту мне уже стало плохо. У меня начало стучать во лбу как в тот раз, когда я чуть не утонул в бассейне. Последние сорок минут я торчал у торгового автомата и вливал в себя чай. Человек, обслуживавший автомат, возвращаясь по своему рабочему маршруту, уставился на меня, удивленный не изменившейся и откровенно подозрительной картиной. Может быть в его глазах я походил на потенциального похитителя. Я одарил его улыбкой порядочного гражданина. Теперь, возможно, он думал, что я убийца.

Через двадцать минут после моего душевного обмена любезностями с молодым человеком, то есть после часового чаепития, Мисоно-сан наконец вышла из магазина с пакетом в левой руке. Количество покупок было настолько непропорционально потраченному времени, что у меня екнуло сердце. Правда это мог быть и болтавшийся в животе чай. Не желая быть замеченным Мисоно-сан, я спрятался в тени торгового автомата. Несколько яблок, внемля зову притяжения, выпали у нее из пакета. Мисоно-сан задержалась, чтобы поднять яблоки, затем вернулась к перекрестку и заковыляла через дорогу под какафониию клаксонов. Я быстро пересек переход вслед за ней, обдумывая ход своих действий в случае, если ее собьют: брошусь ли я к ней на помощь или помчусь в противоположном направлении?

После перекрестка Мисоно-сан повернула направо, попадая в центр только что отстроенного жилого района. В этом лесу зданий находилась и ее квартира, в которой она жила одна. Не обращая внимания на падающие из пакета яблоки, Мисоно-сан скрылась в некачественно покрашенной голубой новостройке. Подобрав оставленные яблоки, я заглянул в окно и убедился, что она зашла в лифт и миновала автоматические двери у входа. Пройдя через холл, примыкавший к коридору, я оказался в светлом открытом дворе, покрытом дерном. Ранее я заметил, что на первом этаже размещались несколько магазинов, в том числе музыкальный и книжный, а также манга кафе. Здание действительно впечатляло и именно поэтому не вписывалось в городской пейзаж и тем более шло вразрез с представлением о месте проживания одинокой ученицы. Обрадованный тем, что дверь не закрывалась на замок, единственной сельской деталью во всем доме, я побежал вверх по пожарной лестнице к месту назначения лифта - третий этаж. Я открыл голубую дверь и украдкой выглянул на площадку. Мисоно-сан уже стояла у двери своей квартиры под номером триста семь, опустив на пол пакет и вставив ключ в замочную скважину.

Из-за своего укрытия я видел, что ей никак не удавалось открыть дверь - несколько раз пытаясь провернуть ключ, она вытащила его и вставила обратно.

Из того, что она никуда не заходила, кроме супермаркета, я заключил, что вернуться домой было ее основной целью. Если это действительно так, то мне хотелось бы пригласить себя к ней, но имелась значительная помеха: замок на двери конечно же помешает моему проникновению внутрь. А изображать домушника не входило в мои планы, правда лишь по одной причине - я не обладал необходимыми навыками. Кроме того, мне казалось крайне маловероятным, что Мисоно-сан откроет кому-нибудь дверь и впустит в квартиру.

...Оставался только один вариант.

Если открыть дверь самому не представлялось возможным, то нужно было просто позволить хозяину сделать мою работу за меня. К этому времени Мисоно-сан наконец разобралась с замком и, проведя рукой по лбу, достала ключ из замочной скважины. Пока она медленно открывала дверь, я пробормотал: «Пора» и физически перешагнул точку невозврата. Я трусцой подбежал к ней, естественно и непринужденно поднял ее пакет со словами: «Давай я возьму» и зашел в квартиру.

- ...А?

Пока Мисоно-сан силилась уложить в голове произошедшее, я спокойно прошел в прихожую, где сбросил ботинки, и направился в гостиную, стараясь шагать как можно громче.

- Эй! Куда это ты собрался?! - закричала Мисоно-сан, но я не обращал внимания. Я вошел в опрятную гостиную. После восьмого шага, я без разрешения поднял одно из ее яблок и надкусил его.

- Просторная и чистая комната. Но я вижу немного пыли на телевизоре. Может быть она только выглядит чистой из-за того, что здесь на самом деле не так много мебели? - спросил я, поворачиваясь лицом к ней, только чтобы обнаружить, что выражение ее лица с шокированного сменилось убийственным. Она прищурила глаза, словно хотела сверкающие зрачки, и крепко стиснула в руке пустую вазу. Она, наверное, намеревалась использовать ее в качестве оружия. Это уж точно не тот настрой, с каким подобает встречать одноклассника.

- Что ты? - прошипела она.

- Я не «что». Я «кто». Я твой одноклассник, - не думая, ответил я. Катая по столу недоеденное яблоко, я краем глаза изучал дальнюю часть гостиной. В одном углу бетонной, западной комнаты располагалась плотно закрытая темно-красная дверь-фусума, преграждавшая вход в находившуюся за ней комнату, судя по всему, в японском стиле.

- Эм... Можешь уйти? Ты причиняешь мне неудобства, - прокоментировала Мисоно-сан, стараясь изо всех сил казаться спокойной, но все же каждые несколько секунд с треском проваливая попытки не смотреть на ту комнату. Будь я учителем начальной школы, то похлопал бы ее честному виду.

- Если хочешь, я конечно уйду. Но перед тем, как что-то делать, я хотел бы услышать, что скажет третья сторона.

- ...Я не знаю, о чем ты.

- Я об этом, - ответил я, поворачиваясь к комнате в японском стиле. В следующее мгновение я услышал скрип ламината и инстинктивно отпрыгнул в сторону. Я оперся о диван и перепрыгнул через него, пытаясь отдалиться от нее. С моей новой позиции я увидел, что место, где я стоял раньше, теперь занимали ваза и электрошокер, оба которые держала Мисоно-сан.

- Это уже немного перебор. Хотя очень досадно, что у тебя не получилось. А ведь это был твой последний шанс. Тебе нужно было напасть на меня сразу, когда я заходил в квартиру.

Учитывая разделяющую нас дистанцию, для нее вероятность успешно провести атаку равнялась нулю. Насколько бы она не была взбешена и какое бы оружие не использовала, она перестала быть объектом страха. Мисоно-сан уставилась на меня с каменным лицом, но я чувствовал исходивший от нее гнев даже на таком расстоянии. Держа электрошокер, по форме напоминавший ручку, на уровне груди, она медленно поплелась по комнате, не подавая признаков намерения рвануться ко мне в порыве ярости.

- Ты знаешь?

- Разумеется.

То есть разумеется, я не знал абсолютно ничего. Я не знал, о чем говорила Мисоно-сан, не знал ни что такое правосудие, общественная мораль и нравственность, ни что Мисоно-сан любит больше всего, ни как общаться, я даже не располагал информацией о питательных веществах яблока.

Как я мог знать все эти вещи? Ну, об одной я соврал.

- Не утруждайся. Даже вытащи ты пулемет, я уверен, что ты не смогла бы меня убить.

Я уже говорил, что обожаю блефовать?

Мисоно-сан преградила мне путь в комнату. Ее чрезмерная честность, которая не давала ей лгать, заставила меня задуматься над тем, как она справлялась с повседневной жизнью.

- Должно быть, что-то важное для тебя. Может быть, важна именно комната. Или же внутри спрятано что-нибудь, что влияет на твое общественно положение, репутацию или материальное положение. Может нечто, способное погубить твой социальный статус?

Не вдаваясь в подробности, я попробовал что-нибудь выведать, но никакой реакции с ее стороны не последовало. Я сделал вывод, что пора было заканчивать с играми. Я ни коим образом не мог предсказать, в какой момент ей завладеет безумие. Тем более, сегодня я навестил Мисоно-сан не просто ради того, чтобы поиздеваться над ней. И я уж точно пришел не для того, чтобы удостовериться в ее грехах.

- Давненько не виделись, - сказал я. Словно волшебник, разоблачающий свои фокусы, я произнес ее имя:

- Маа-чан.

Электрошокер и ваза одновременно выпали из рук Мисоно-сан. Ее плечи задрожали, и она начала тихо всхлипывать; со стороны могло показаться, что она стала жертвой издевательства. Подобно олененку в поисках мамы, она неуверено шагнула в мою сторону. Ее зрачки двигались из стороны в сторону, а дрожь усиливалась.

- Ты помнишь меня? - еле слышным голосом спросил я. Слова вырвались почти неосознанно.

- Мии...кун?

...Имя эхом отразилось у меня в ушах, вызвав волну ностальгии. Прошло восемь долгих лет с тех пор, как я последний раз слышал это имя.

- Маа-чан.

Плечи Мисоно Маю неистово затряслись. Я обнял ее худое, костлявое тело, словно стараясь усмирить дрожь. Мои ноздри наполнились смесью пота и женских духов.

- Мии-кун?.. - снова прошептала она, все еще не в состоянии поверить в произошедшее.

- Ну же, все хорошо.

- Мии-кун.

- Ну же, все хорошо.

- Мии...кун...

Я погладил ее по спине, как мать, утешающая приунывшего ребенка. Это было последней каплей, после которой она окончательно впала в истерику.

- Уааааааааааааааааа!!

Маю разрыдалась, как будто в ней что-то вдруг резко сломалось. Струйки холодных слез потекли по ее шее и плечам, пропитывая влагой нашу одежду.

- Мии-кун! Мии-кун, Мии-кун, Мии-кун, Мии-кун, Мии-кун!

В моих объятиях Маю продолжала вновь и вновь произносить это имя, пока наконец не рухнула на пол. По ее щекам по-прежнему текли слезы.

Для меня она была не просто какой-то одноклассницей.

Нас вместе пытали. Нас вместе сломили. И вместе мы сошли с ума.

Отношения, которых не пожелал бы никто.

Мы с Мисоно Маю были жертвами похищения, случившегося восемь лет назад.

Спустя полчаса мы доубирали осколки вазы, и все утряслось.

- Прости. Я просто хотел тебя слегка подразнить, - извинился я. Мы сидели на диване, и я гладил ее по голове. Маю до сих пор плакала. Когда я обнял ее, она недовольно надула губы, но возражать не стала.

- Мии-кун, дурак. У меня из-за тебя чуть сердечный приступ не случился.

- Я могу сказать то же самое.

У меня из-за нее действительно чуть не остановилось сердце, не говоря уже о том, что ей не хватило каких-то сантиметров, чтобы размажжить мне голову и раздробить кости в мелкий порошок.

- Я конфискую это.

Опасные вещи следует хранить в недосягаемости детей. Маю не отреагировала, когда я поднял ее электрошокер с пола; похоже, ей уже было все равно.

- Идиот. Придурок. Мии-кун, тупица.

Словарный запас Маю, похоже, регрессировал до уровня ребенка. От маски спокойствия и невозмутимости, которую она носила в школе, не осталось и следа.

- Почему ты ничего не говорил до этого? - спросила она.

- Я заметил только недавно. Я же не знал твоего полного имени, - соврал я. Однако мой ответ не рассеял ее недовольства.

- Лжец. В детстве мы постоянно вместе играли. Ты не мог не заметить.

- Ничего себе. Какой проницательный вывод. Умница.

Похлопывая ее по голове, я увильнул от ответа. Но не потому, что не рассказывать ей о причине; просто она скорее всего не поняла бы.

- Маю, у тебя такая маленькая голова. Как будто...

Маю оборвала меня на середине предложения, поднеся палец к моим губам. Она заюлозила на месте, поворачиваясь ко мне лицом.

- Не Маю, а Маа-чан, - объявила она, убирая палец с моих губ.

- Тебе не кажется, что ты слишком взрослая для такой клички?

- Нет! Ты обязан называть меня Маа-чан!

Маю замахала руками и ногами как ребенок в истерике, хотя наверное правильнее будет сказать - психически регрессировала до уровня ребенка.

- И «Мии-кун» звучит как мяукание кошки, - озвучил я очередную претензию.

- А что не так с кошками? Тебе что-то не нравится?

«Конечно, не нравится» - подумал я.

- Мии-кун - это Мии-кун, а Маа-чан - это Маа-чан. Это никогда не изменится!

Подкрепленное плачем отчаяние, с которым она взывала ко мне, предполагало чрезвычайную важность ее просьбы. Под давлением обстоятельств, я кивком обозначил свое согласие.

- Да, ты права. Имя «Мии-кун» ассоциируется с синим роботом, а «Маа-чан» - с каким-нибудь маскотом, - пробормотал я.

- Да, да! Мии-кун, ты гений!

С заплаканным, напряженным лицом Маю протянула руку и похлопала меня по голове. Какая-то часть меня понимала, что я совершал серьезную ошибку, но мой разум был неспособен на разработку возможных альтернатив или решений. Говоря объективно, все равно было бы странным спокойно выдавать идеи в такой ситуации.

- Я та-а-ак долго ждала. Того дня, когда Мии-кун эффектно ворветься в мою жизнь снова и назовет меня «Маа-чан», - добавила Маю.

- А... Понятно. - воодушевляет... не особо.

- ...Ах да. Ты не против, если я загляну в ту комнату? - спросил я, повернув голову к комнате в японском стиле.

- Конечно же нет! - отодвигаясь от меня, воскликнула Маю. Однако как только я встал, она обвила руками мою шею и повисла на мне сзади. Мне было слегка тяжело дышать, но я понес Конаки-мусуме на закорках в сторону комнаты в японском стиле, не переставая молиться, чтобы моя догадка оказалась неверной. Я без колебаний с силой распахнул дверь-фусуму. Внутри находились только двое похищенных детей.

- ...Хм-м, - пробормотал я, закрыл дверь и двинулся обратно, прямиком к дивану. Присев, я включил телевизор. На экране появилась парочка на свидании в парке аттракционов. Они прокатились на колесе обозрения, а парень понюхал ботинки своей девушки. Маю плюхнулась ко мне на коленки, и я подстроил дыхание, чтобы скомпенсировать удар.

- Мне не нравятся сопливые драмы, - констатировала Маю. Она выхватила у меня пульт и нажала «8». Телевизор переключился на скетч-шоу, но я твердо решил разобраться с очевидной проблемой перед тем как окончательно расслабиться.

- Маа-чан, - произнес я, проводя пальцами сквозь ее волосы, наполовину смирившись с безнадежностью ситуации.

- Ты похитила этих детей?

- Угу!

Маю ответила весело и непринужденно, словно сама беззаботность. Когда она поймала мой взгляд, будто выпрашивая одобрение и признание, ее лицо засияло гордостью. Интересно, как бы я отреагировал, будь оно так на самом деле? Возможно даже погладил бы ее по голове.

- Мии-кун. Эй, Мии-кун. Не хочешь тоже здесь остаться? Давай жить вместе.

Я изобразил безразличие, делая вид, что не понял, к чему было «тоже». Но возразил по другому поводу:

- Не совмещай в одном предложении и просьбу, и требование.

- Ну? Ну? Что скажешь? - в глазах нетерпеливой Маю светилась надежда. Я задумался: может в школе она просто носит маску? Поведение этой «маленькой девочки» было слишком естественным для сомнений в его подлинности.

- Так... Совместное проживание подразумевает, что мы будем жить под одной крышей...

Мы были учениками, и ожидалось, что наши отношения будут незапятнанными. Это, однако, скорее всего не относится к изначально грязным людям. Еще требовалось разрешение моего дяди, формально приходившимся мне опекуном.

- Мы вместе будем ходить в школу и ужинать вместе, принимать ванну вместе и ложиться спать вместе. Разве не здорово? - спросила Маю.

- Да, звучит замечательно, но что насчет расходов?

- Все буду оплачивать я, не волнуйся! - она пыталась соблазнить меня жизнью иждивенца. Но я был не против. Ситуация все равно будет временной.

- Я переговорю сегодня с дядей. Если он скажет нет, то я просто сбегу из дома.

Вывод получился ребяческим. Маю же, глядя в никуда, словно унеслась в царство Морфея, казалось, была уверена в осуществлении этого плана.

- А-а, знала бы я об этом раньше. Отправились бы тогда в классную поездку в одной группе, - ее разочарованный тон не сочетался с радостью на лице. Решив подыграть, я сделал грустный вид. Поддельный.

- Все, пока оставим эту отвратительно слащавую тему, - сказал я, хрустнув шеей. Комната в японском стиле оправдала мои ожидания. Мисоно Маю и впрямь была одной из двух тайн, не дававших покоя жителям городка. Но теперь, когда мои подозрения превратились в факт, я не имел представления о том, что делать дальше. Вопреки тому, что я предугадал такое развитие событий, увидеть своими глазами то, насколько точным оказалось мое предположение, все равно стало потрясением.

- Разве совместное проживание обычно не радостная весть? А я ввязываюсь в это ни много ни мало с нависшим надо мной преступлением...

Мне хотелось схватиться за волосы от раздражения. Затем выбросить голову и поменять на новую.

- Ня-ня? С тобой все хорошо? Ты бледный как сама смерть, - переставшая витать в облаках Маю принялась тыкать меня в лицо. Приковав взгляд к моему лицу, она пробормотала несколько детских слов из разряда «ня», на секунду призадумалась и наконец хлопнула в ладоши, обозначив нашедшее на нее озарение.

- Ты голоден!

- Ты права... Моим проблемам нет конца; можно хоть живот набить...

Сейчас было не время сдавать под натиском обременявших меня проблем. Маленькая стрелка висевших над телевизором часов показывала чуть больше пяти, а большая повисла над восьмеркой. Дядя с тетей уже закончили бы трапезу.

- Мии-кун, ты всегда так много ешь, - сделала замечание Маю, прямо как мама сыну. Она спрыгнула у меня с колен и, уперев руки в бока, встала между мной и телевизором. - Поэтому я, Маа-чан, приготовлю тебе что-нибудь! - гордо заявила она. Подсвечиваемая сзади сиянием телевизора, она казалась поистине божественной - я чуть не упал на колени в благоговении.

- Буду признателен.

- Что хочешь поесть? Я могу приготовить все, что угодно.

- Тогда сойдет любое блюдо, которое не нравится тебе.

Я рефлекторно огрызнулся. На глазах Маа-чан, только-только переставшей плакать, снова выступили слезы.

- Я шучу, это шутка. Прикол из Эсперанто. Я хочу то, что хочешь ты, Маа-чан. То, что доставляет радость тебе, доставляет радость и мне. Правда.

Каким же пустым был этот комплимент, почти таким же поверхностным, как девчонки, что слоняются в Сибуе. Тем не менее, перестав плакать, Маю с гордостью обьявила: «Положись на меня» и побежала на кухню, даже не надев тапочки.

Вышло супер эффективно.

Прибытие Маю на кухню возвестил глухой стук. Я пошел проверить, что случилось. На первый взгляд комната казалась ухоженной, что на самом деле было далеко не так. Столовые приборы были отсортированы по совершенно непостижимому принципу. Кто держит ножи вместе с палочками?

Маю достала с полки фартук. Раскрасневшись, она надела его поверх школьной формы и робко предоставила моему взгляду.

- Что думаешь? Мне идет? - взглянув на меня, поинтересовалась она. В голову не приходил подходящий комплимент, так что я обнял ее. По-моему достойная замена.

- Мии-кун, ты мне та-а-ак нравишься.

К тому времени, когда я выпустил ее из своих объятий, Маю слегка покраснела, а ее губы, как и подабало сему соцветию очарования, расцвели в прелестной улыбке.

- Так когда хочешь сыграть свадьбу?

- Погоди. Что?

Ни с того, ни с сего мы засобирались стать супругами.

- Разве будет не здорово, если у нас сначала родится девочка?

У нас даже был ребенок. События прогрессировали быстрее, чем в «Руке небесной невесты».

Чтобы воспрепятствовать дальнейшему развитию наших отношений, я огляделся в поисках чего-нибудь, что могло ее отвлечь. На кухне ничего подобного не обнаружилось, зато я вспомнил один вопрос, который планировал задать.

- А как будут ужинать дети? Ты и на них расчитывала приготовить?

Маю отлучилась, чтобы оторвать два куска хлеба от батона в пакете, висевшего на холодильнике.

- Это им, - объяснила она.

- ...Нет. Этого мало.

- Что? Почему?

- Потому. Ты ведь умеешь готовить, так? Дай им что-нибудь нормальное.

Маю опустила глаза с явным недовольством, злобно сдавливая хлеб.

- Ничего. Нам давали столько же. Нет, мы получали еще меньше. Я даже даю им столько воды, сколько они захотят.

- Это так, но...

Ее нормы сравнялась с плинтусом.

- Ты держишь их здесь по своей воле, так что не отказывай им хоть в этом. Неужели ты не помнишь, как сильно мы страдали от голода? - решил добавить я. В нашем случае, нас даже заставляли «выступать» за еду.

Нет, еда - не то слово. Даже вымотанным после «выступлений», нам перепадали лишь объедки. Ирония в том, что все соответствовало, ведь мы являлись, по сути, животными.

Маю кивнула в согласии, хотя ее лицо выражало неприкрытое разочарование.

- Как скажешь, Мии-кун...

- Это не требование, Маа-чан - это просьба. Я хочу, чтобы ты покормила их по своему желанию. Само собой разумеется - так как это просьба - ты можешь отказаться.

Мне стало плохо от моих слов, наполненных до краев поддельной добротой. Правда заключалась в следующем: я знал, что она будет неспособна отказать мне, если я приподнесу просьбу в такой форме. Безнравственность моего сердца вызывала отвращение даже у меня.

- Хорошо, но... А, придумала. Мии-кун, тогда ты тоже должен выслушать мою просьбу.

Маю снова заулыбалась, довольная своей гениальной идеей. Теоритически ничто не удерживало меня от того, чтобы не выполнять ее желание, так как это была всего лишь просьба, но что хорошего выйдет, если я позволю логике топтать мои чувства?

- Ура! Только дай мне секундочку!

Швырнув сдавленные куски хлеба на столешницу, Маю с превеликим энтузиазмом распахнула дверцу холодильника. Я несколько мгновений понаблюдал за ней, после чего вышел из кухни, захватив с собой хлеб.

Я сунул руку в сумку, которую оставил на диване, и достал свой мобильник. Пролистав список контактов, я выбрал хорошо знакомый мне номер. Тетя ответила почти сразу, и я объяснил, что остаюсь на ужин у подруги. Тетя наверняка ела свое любименькое, сушеных кальмаров - пока она давала разрешение и говорила возвращаться домой как можно скорей, из трубки доносилось непрерывное чавканье. Положив телефон обратно в сумку, я остался дальше сидеть на полу и, закрыв глаза, заново пережил все, через что мы Маю прошли. В течение десяти долгих секунд у меня в голове мелькали воспоминания, наполняя меня ужасом.

Закончив свои дела, я раздвинул двери комнаты в японском стиле. Я прошел в центр комнаты, делая вид, что не замечаю направленные на меня взгляды, и включил свет.

- Наверное, следует начать с «Приятно познакомится»?

Я попытался выдать улыбку на манер ведущего детского образовательного шоу, чтобы создать приятное впечатление, но тут же понял, что улыбаться в этом месте было свыше моих сил. Пока я осматривал тесную, хоть теперь и хорошо освещенную комнату, на меня нахлынула душная вонь. Насыщенный запах вторгся в ноздри, и мной овладело инстинктивное желание заткнуть нос. С тех пор как эти двое оказались здесь, они не мылись, а их одежду никто не стирал, и так как служившее туалетом ведро не убиралось, то неудивительно, что комната так смердела. Я закрыл дверь фусума, чтобы изолировать запах и не позволить ему просочиться наружу. Я задыхался зловонным воздухом; не скорчиться представлялось геракловым подвигом.

Из двух постояльцев, старший брат смотрел на меня со страхом, в то время как младшая сестра сверлила меня взглядом, ее без того узкие глаза продолжали сужаться. Единственное, что их объединяло - это веревка, которой они были привязаны за ноги к столбу, находившемуся неподалеку. Небольшие порезы как на столбе, так и на их ногах служило доказательством предыдущих попыток бегства. И брат и сестра затаили дыхание, сжав губы в мрачные линии. Я сел перед ними с идеальной осанкой. У меня была привычка вежливо садиться при первой встрече с кем-нибудь. Взгляд старшего брата выдал изумление моей учтивостью.

- Вы, я так понимаю, Икеда Кота-кун и Икеда Анзу-чан?

Проговаривая их имена, я начал изучать их лица. Старший брат, отвечая на мой вопрос, тряс головой вверх-вниз, словно его страх воплощался в силе притяжения. Его сестра же не сводила взгляда со стены, чем блокировала попытки завести с ней разговор. Что ж, это естественно.

- Можете обращаться ко мне «Онии-сан». Конечно, «Онии-чан» тоже вариант.

- М... угу, - пробормотал Кота-кун.

- Но мое имя - секрет, - добавил я, пытаясь превратить своего непримечательного персонажа в таинственного. Игнорируя их настороженные взгляды, я поболтал хлебом у них перед лицом.

- Проголодались?

- Э, м-м, д-да. Вообще-то, нет... - невразумительно ответил Кота-кун. Анзу-чан видимо не могла больше смотреть и, наконец, открыла рот, чтобы что-то сказать, по-прежнему не отрывая глаз от стены.

- Разумеется, проголодались. Мы с самого утра ничего не ели. Давай уже сюда.

Ее тон не выражал ничего, кроме откровенных раздражения и агрессии. Она без колебаний потянулась за хлебом. Я положил хлеб в ее маленькие ручки. Анзу-чан разорвала и без того замызганный хлеб на куски, будто вот-вот собиралась кормить карасей в пруде. Она должно быть проверяла его, но хлеб не содержал ни крема, ни шоколада, ни яда.

- Еще мы сегодня приготовили вам настоящий ужин, - сказал я.

Анзу-чан резко приостановила вскрытие хлеба и повернулась ко мне с широко раскрытыми от удивления глазами.

- Эм, что ты имеешь в виду? - спросил Кота-кун. На его лице читалась тревога; предвкушением тут и не пахло.

- Девочка, которая вас похитила, сейчас готовит ужин. Правда я не знаю, что именно.

- Что готовит? Ужин? Что в нем? Яд? Или вы заставите нас есть вареных тараканов? - сказала Анзу-чан обвинительным тоном. Тем самым она подтвердила мои подозрения насчет того, что ранее она проверяла хлеб на наличие яда. Меня довольно-таки впечатлила ее осторожность. Настолько, что мне захотелось малость подразнить ее. А кота-кун нервно смотрел на нас, наверное боясь, что сестра разозлит меня.

- Яд и тараканы, значит... Ну что ж, Анзу-чан...

- Не называй меня так.

- Тогда Икеда-сан. Если бы я подал блюдо с одним из этих ингридиентов, ты бы съела?

- Конечно же нет.

- А что, если бы я сказал, что в противном случае пойду на убийство?

- Если бы я его съела, то все равно бы умерла.

Я покачал головой.

- Я не это имел в виду. Если ты откажешься, то умрет твой брат, - уточнил я. Кота-куна передернуло. На глазах выступили слезы. Анзу-чан бросила на своего жалкого брата презрительный взгляд.

- Легко принять одностороннее решение, когда последствия ложаться только на тебя. Однако следует думать о том, на кого еще повлияют твои решения; нужно брать ответственность за свои действия.

Например, моя ответственность за Маю.

Услышав это, Анзу-чан опустила голову, а ее сердитый взгляд потерял свой пыл. Тут, смотря на нас обоих, вступился Кота-кун:

- М-м, я тоже буду есть, так что...

- Хм-м?

- Я буду есть, так что, м-м, пожалуйста, не говори такие вещи, м-м, Анзу.

Кота-кун запинался, но в его словах тем не менее прослеживалась решимость. Его взгляд пронзал меня, наводя на осознание того, что он действительно старший брат. Анзу-чан, хоть и не сумев скрыть удивления, со слезами на глазах схватилась за руки Кота-куна.

- Пожалуйста, не надо так с Анзу, - повторил он.

- ...

Сказанное им зажгло во мне какие-никакие остатки совести, оставив глубокий след. Какие же дети бывают порой безжалостные.

- Я не хочу, чтобы вы думали обо мне как о каком-то подонке, которому нравится играть с гордостью и жизнью людей. Это был реторический вопрос. Простите меня. Пожалуйста, не принимайте всерьез, - попросил прощения я, распластавшись на полу.

- Э, я, я тоже извиняюсь.

Кота-кун продублировал мои телодвижения. Анзу-чан, естественно - нет.

- Это ты виноват, что задал такой вопрос, - пробормотала она. Как по мне, так виноваты те, кто действительно делают такие вещи, но я не высказал этого. Продолжать этот разговор больше не было нужды. Не то, чтобы я ничего из него не вынес, просто мое сердце не выдержало бы их давления на мою совесть.

Они, наверное, умирали от голода, так как набросились на хлеб, который Анзу-чан до этого проверила - а скорее стерла в порошок - в тишине. Несмотря на отсутствие вербального общения, по тому, что они сидели друг напротив друга, было видно, что они дорожили каждым мгновением, проведенным вместе.

Я просто сидел, скрестив ноги, уперевшись рукой в подбородок и наблюдая за ними.

Старший брат, Икеда Кота, учился в четвертом классе начальной школы. Цвет его кожи, покрытой слоем грязи, было невозможно определить. Худое тело и челка на уровне бровей. Хотя его и сестру разделял промежуток в два года, он с подозрением относился к ее настроениям. Но казалось это произростало не из страха, а скорее из чрезмерной любви. Похвально, если спросите меня. Младшая сестра, Икеда Анзу, училась на втором году начальной школы. Она тоже была вся в грязи. Ее доходившие до плеч волосы завивались вверх; возможно она на них спала. Она представляла из себя клубок упрямства и гордости, проявлявшимися в ее зрелой речи. Эта парочка, похищенная Маю, выглядела гораздо более костлявой, чем на фотографиях в газетах, хотя мешков под глазами у них не было.

- Мрм, шо? - Анзу-чан нахмурилась, с трудом справляясь с едой во рту. Ее злобный взгляд вкупе с набитыми как у белки щеками являл собой трогательное зрелище.

- Я просто подумал, что иметь сестру прикольно.

Анзу-чан покраснела, с раздутыми от еды щеками, и отвела глаза. Или нет. На самом деле направленный в мою сторону сердитый взгляд стал еще более угрожающим.

- Я не, м-м, твоя щештра, - проворчала она, выдавливая слова сквозь еду.

- Ты права. Но когда ты видишь собаку, то не возникает желание убить ее, верно?

- М-м-м? Что?

- Ты все-таки хорошая девочка, не так ли?

Раздраженная самодовольством на моем лице, Анзу-чан проглотила остатки хлеба, чтобы сказать мне:

- Ты отвратителен.

Кота-кун подавился, затем опустил голову, извиняясь за свою сестру. Ну и картина, наверное - добродушный похититель и его извиняющаяся жертва.

- Ладно, теперь вы поели, и я хочу поговорить о кое чем серьезном, - сказал я.

- От этого мне еще больше захотелось есть, - возразила Анзу-чан.

- Анзу, тихо, - утихомирил свою сестру предупреждением Кота-кун. Я окинул взглядом их лица и продолжил:

- У меня к вам просьба. Я хочу, чтобы вы сказали, что это я вас похитил. Забудьте о девочке, которая похитила вас на самом деле. Даже не упоминайте о ее существовании. Если вы пообещаете мне, то...

Я пообещал им, что освобожу их, если они согласяться выполнить мою просьбу. Это была ложь. Если честно, то человек должно быть совсем не в порядке, если он поверил такому сомнительному заявлению. До такой степени доверчивый и наивный человек долго не проживет в этом полном обмана мире.

В конце концов, мне придется убить этих двоих.

Мертвый ничего не скажет.

Точно так же, как тот убийца, о котором ходили слухи.

- Э, м-м, - Кота-кун поднял руку.

- Чем я могу тебе помочь, Кота-кун? - радужно ответил я.

- Ты сказал, что «освободишь» нас. В смысле, м-м, ты нас отпустишь?

- Именно это я и имел в виду.

- А... понятно. С-спасибо, что ли...

Слова похоже с неохотой покидали губы Кота-куна, почти как будто он не хотел отсюда уходить. На удивление, даже Анзу-чан проявляла меньше энтузиазма, чем я ожидал. Почти словно они специально дали себя похитить.

Субьективно, похищение хуже, чем убийство. При убийстве человека лишают жизни, и на этом их страдания прекращаются. После похищения же оно продолжает преследовать жертву долгое время после ее освобождения. Ей приходится вести жизнь, насыщенную безумием.

И хотя ничего уже не исправить.

Хотя это хуже, чем смерть.

Она должна продолжать жить.

Ей не дают умереть.

Вынужденной бороться с общественными нормами, давным давно выпавшими за пределы ее способности к осмыслению.

...Черт бы побрал. Что-что, а из памяти такое не стирается.

- Так как вы здесь оказались? - спросил я радостным тоном, маскирующим злость, которая смотивировала мой вопрос.

- Мы, м-м, играли на улице, а потом она пришла и, э, привела нас сюда... - поколебавшись, ответил Кота-кун и бросил Анзу-чан неуверенный взгляд. Несмотря на то, что Анзу-чан была повернута спиной к Кота-куну, она накрыла его руку своей. Я кивнул и сделал вид, чтио понимаю. Однако про себя я кричал «Возражение!». Они играли на улице даже после недавней серии убийств? Я сильно сомневался в этом. В новостях сообщили, что они пропали вечером, так что они действительно находились на улице в это время. Но было крайне маловероятно, что родители вот так позволили бы им пойти погулять... Наверное.

Беспорядочность этого рассказа крепко засело у меня в голове, но я решил, что будет лучше не влезать.

- Что ты тут делаешь? - дверь фусума с грохотом разлетелась в стороны, и сзади послышался суровый голос. Я обернулся и обнаружил холодную, невозмутимую Маю, какой она была в школе. В одной руке она держала сковородку. Ее отношение, типичное для семнадцатилетнего подростка, создавало иллюзию, что регрессия возраста пятнадцать минут назад была ложью. С озадаченным видом, Маю шагнула в комнату и споткнулась о маты татами. Я поспешно поймал ее, вознагражденный сухим «Спасибо».

- Всегда к твоим услугам, - ответил я с бессмысленной вежливостью. Я взглянул на сковородку, проверить что внутри.

- Это якисоба, - Маю протянула сковородку, ярко улыбаясь; это было либо ее любимое блюдо, либо то, в приготовлении которого она не была уверена. Аромат соуса, вместе с запахом комнаты, усмирил мой голод.

- Давай найдем что подложить под сковородку... - предложил я.

К сожалению, Маю кажется не поняла моего японского, так как поставила сковородку пряма на татами. Послышалось шипение, сопровождаемое запахом горелой травы. Комната представляла собой не что иное как в настоящую симфонию мерзких запахов.

- Давай поедим на кухне, - сказала Маю, дергая меня за рукав. Я мфгко отклонил эту идею:

- Мы поедим здесь.

- Почему?

- Потому что ты готовила и для них, разве нет?

Маю раскрыла рот со словами несогласия наготове. К счастью, она ограничилась легким выдохом. Отношение Маю ясно давало понять, что она не в восторге от ситуации. Тем не менее, она послушно присела и передала мне палочки. Я взглядом попросил ее дать палочки и детям. Маю повиновалась, небрежно кинув их им на колени. Какое-то время они просто удивленно моргали. Но это продолжалось недолго - брат и сестра поддались голоду и повернулись ко мне за сигналом, что можно приступать. Я кивнул, и через какую-то секунду они уже тянулись к сковородке своими палочками.

- Осторожно, горячо.

Похоже они не услышали, потому что их головы были уже в сковороде. Они наверняка бы набросились на еду, даже если бы она была отравлена. Они даже не дали мне взять немного себе.

- Вкуснотища!

- Угу, очень вкусно!

Даже Анзу-чан выразила откровенную похвалу, жадно заглатывая еду. Любой нормальный человек бы обрадовался тем, что его готовку так высоко оценили, но Маю не была нормальной. Она с нескрываемым раздражением наблюдала, как дети поглащали приготовленную ею еду, скрежеча зубами и так сильно вцепившись в свою руку, что ногти впивались в кожу. Я боялся, что она закричит на них, но ничего подобного не произошло. Нет, Маю не настолько кроткая. Она медленно подняла палочки. От того, что затем случилось, я ослабел от шока. Она с огромной силой направила концы палочек вниз, целясь Анзу-чан в голову с намерением вонзить их в нее.

- Не надо! - прокричал я, протягивая правую руку, чтобы остановить палочки. Разноцветные палочки Маа-чан прошли сквозь верхнюю часть моей ладони и вышли с другой стороны.

- ...Ай... Кажется, из моей руки вылез инопланетянин...

- ...Мии-кун?

Маю озадаченно посмотрела сначала на палочки, косо торчащие из моей руки, затем на меня. Брат с сестрой тоже приковали взгляды к моей руке, но от еды не оторвались. У этих детишек, должно быть, стальное сердце... или просто ненасытный аппетит. Маю отреагировала только когда из моей раны хлынула кровь.

- Я поищу, чем перевязать, - сказала она, поднимаясь на ноги. Какой беззаботный тон. Она явно ни сувствовала ни капли вины.

- В таком серьезном уходе нет нужды; мне хватит и пластыря...

- Нет. Если туда попадут микробы, твоя рука вся вспенится.

Вспенится, говоришь. Я попытался себе это представить. «Вспенится» моя плоть или кожа?

- И я приготовлю ужин только для тебя.

Это меня не очень обрадовало. Когда тебе предлагают что-то помимо того, что едят остальные, то возникает ощущение, словно это какая-то дискриминация по отнеошению к тебе. Я остановил Маю перед тем, как она собиралась вот-вот покинуть комнату.

- Готовить для меня необязательно. Я не хочу беспокоить тебя.

- Что ты, никакого беспокойства.

Ну, это будет беспокойством для меня.

- Я пока сыт. Знаешь, я... э... все равно сегодня ночью отведаю тебя.

Как только слова слетели с моих губ, меня окатила волна сожаления. Окрашенное от смущения в темно-малиновый лицо горело сильнее, чем когда-либо. Дети кололи меня осуждающими взглядами, причинявших боль сильнее, чем рана. Я посмотрел на Маю, немного побаиваясь ее реакции. Хотя напрасно - вид у нее был сдержанным. Она схватила меня за руку, дополненную двумя новыми пальцами, торчащими из ладони, и вытянула из комнаты. Закрыв за собой дверь, она расцвела в лучезарной улыбке.

- Правда?

- Не изволишь поведать, к чему относится твой вопрос? - ответил я, кося под джентльмена, уж Бог знает почему.

- Значит, значит, ты возьмешь меня? Сегодня? Ночью? Ура!

Эффективность моей манипуляции превзошла все мои ожидания. Заликовав, она подняла руки в воздух. Интересно, может в девичьих мозгах течет серная кислота?

- М-м, мы можем обсудить это потом... П-принеси сперва пластырь, хорошо? - я как мог старался перевести внимание на палочки, что приютились в моей ладони. Я не был уверен в том, сработала ли моя уловка, но Маю с улыбкой кивнула и метнулась прочь как собака, бежавшая за косточкой. Спровадив ее, я вернулся в комнату и сел на свое прежнее место. Я схватился свободной рукой за предметы, растущие из моей кисти.

- Ай, блин. Кость задевает. Ай, ай. Фух - вытянул. У меня мурашки.

Я не без шума выселил палочки из их временного жилища. На ладони вырос красный куполок крови, залив линии темно-красным. Облизывая руку, чтобы не испачкать татами, я почувствовал на себе тяжелый, пристальный взгляд и посмотрел в сторону. Взгляд принадлежал Кота-куну, но что действительно удивило меня, так это то, что якисоба вся исчезла.

- М-м, спа...сибо.

- За что? Поблагодари лучше Онээ-сан. Это она приготовила еду, так что твоя признательность по праву полагается ей.

- Нет, я не это хотел сказать, - ответил он. - Ты защитил Анзу, - продолжил он, застенчиво улыбнувшись и слегка поклонившись. У меня создавалось впечатление, что он привязывается ко мне. А Анзу-чан делала вид, что ничего не слышит, выискивая в сковородке остатки якисобы. Рассмеявшись, я сказал, что волноваться не о чем.

...Пожалуй в контексте наших с Маю отношений над этой ситуацией можно было посмеяться.

Мне откровенно не хватало слов, чтобы описать их.

Едва закончив обрабатывать рану, я в спешке покинул дом Маю. Хотя было тяжело уходить на глазах у плачущей Маю, моя жизнь не могла вращаться вокруг нее - я не мог позволить себе такую роскошь. Хотя это наполовину ложь. Когда я вышел из ее квартиры, то ощутил на коже студеный ночной воздух, и от ветра меня слегка пробрала дрожь.

- ...Насыщенный сегодня был день.

Насыщенный дерьмом похлеще, чем канализационная система. Я глянул на плотно забинтованную руку. Маю тогда, вернувшись, навеселе заявила, что «Пластыря не осталось!», и, несмотря на отсутствие медицинских знаний, попыталась перебинтовать мою рану. Кроме колличества бинтов, больше ничего в оказанной первой помощи нельзя было назвать первоклассным. Я стянул их, но запах лекарств похоже уже впитался в руку. Сегодня видимо был день плохих запахов.

- Не ожидал, что когда-нибудь буду снова замешан в похищении...

Только на этот раз похитителем был я. Единственный тип отношений, в котором можно меняться ролями, это детская вражда. Мои мысли также занимали похищенные дети. Наблюдая и взаимодействуя с ними, у меня сложилось впечатление, что здесь что-то было не так. Где-то закралось противоречие - мне показалось, что они слишком легко смирились со своим положением - но я затруднялся определить, что именно не давало мне покоя.

- ...Стоп.

Я забыл спросить кое-что; вопрос, который я намеревался задать. Я мельком бросил взгляд на дом, усыпанный огнями света из окон квартир. Как будто что-то из искусства теней, его устрашающий вид подчеркивал окружавшую его темноту.

Что поделать, спрошу завтра. Это не было вопросом чрезвычайной важности, и мне не хотелось возвращаться только ради этого. К тому же, у меня было предчувствие, что если я вернусь, то Маю заставит меня остаться на ночь. За это тетя бы огрела меня по голове каменным светильником.

Спрошу завтра. Если вспомню.

Почему ты похитила этих детей?

Восьмой инцидент [Бессознательное убийство]

Посидеть в кафе с собратом по разуму. Вот что стало моим сокровенным желанием с тех самых пор, как я достиг предела своих возможностей, ограниченных головой одного человека. Кое-что, однако, меня все же тяготило. Если я все-таки смогу найти кого-то, похожего на меня, неужели все закончится мирной беседой? Если честно, меня легко вывести из себя, и я чересчур напористый с теми, кто мне небезразличен, а это может смутить собеседника. Более того, мне не чуждо начинать диалог дракой. Поэтому я не решаюсь выискивать родственные души. Мне страшно. Страшно посмотреть в зеркало. Страшно от того, что я могу ударить собственное отражение... К худу ли, к добру ли, но я пока не встречал похожего на меня человека. На сегодняшний день я случайно наткнулся на себе подобного лишь однажды, и то на какие-то пару секунд. Возможно, похожие на меня прячутся, словно представители вымирающего вида. 

Even if there are undoubtedly a vast number of us. I enjoy midnight trips to the convenience store and music sung by a pretty girl. If someone also boasted the compulsive tendency to kill in addition to skill at hide-and-seek, then we just might be the same kind of person. Well, I guess I can compromise when it comes to music taste. Even if they preferred male vocals, I’d still welcome a comrade with open arms. That’s how desperate I am. Even if I were to receive the most suspicious of e-mails, one that hinted at the location of one like me, my brain’s protestations notwithstanding, my legs would take me to the spot in question. Today, as I made a visit to the local convenience store while on the lookout for someone similar to me, I found my enemies patrolling the vicinity like savanna predators. I wish to simply coast through life on my way to becoming a full-fledged member of society. Or so I hope, anyway.--> Даже если нас несомненно много. Я люблю ночные походы в магазин и музыку в исполнении красивой девушки. Если бы кто-нибудь смог похвастаться еще и компульсивным стремлением убивать вдобавок к значительному опыту игры в прятки, то он вполне мог оказаться одного со мной типа человеком. Ну, по поводу предпочтений в музыке я не так строг. Даже если бы ему был милей мужской вокал, я бы все равно поприветствовал товарища с распростертыми объятиями. Вот как велико мое отчаяние. Получи я даже самое подозрительное из электронных писем с подсказкой о местонахождении кого-то, похожего на меня, то мои ноги, вопреки протестам мозга, примчали бы меня к указанному месту. Сегодня, прогуливаясь до местного продуктового магазина и заодно высматривая себе подобных, я обнаружил своих врагов, рыскавших по окрестностям, словно хищники. Я хочу просто плыть по течению жизни и где-то по пути стать полноценным членом общества. По крайней мере, я надеюсь на это.

Примечания:

2. Фусума: тип раздвижных дверей-перегородок в японском жилом доме.

3. Конаки-мусумэ: игра слов. «Конаки-джиджи» - разновидность японского демона. «джиджи» означает «старик», а «мусумэ» означает «молодая девушка».

7. Якисоба: «жареная лапша в соусе», — блюдо японской кухни, заимствованное из Китая в начале XX века.