Sayonara piano sonata~Russian Volume 4 - Chapter 11

Глава 11: Загороженный свет; второй звонок.

Погрузив свое тело в сидение электрички, я проехал два круга по линии Яманотэ, на которую сел по ошибке. Только после этого я, наконец, перебрался на нужную ветку и устремился домой.

По пути от станции я вытащил мобильник, чтобы посмотреть который час. Пять вечера – неудивительно, что уже темнеет. У меня были пропущенные звонки: шесть от Чиаки и один от сэмпай. Смутные тревоги, которые сидели в самых потаенных уголках сознания, вдруг навалился всей силой.

Когда я собирался сунуть телефон в карман, он зазвонил.

– Блин! Наконец-то ты ответил! Ты вернулся? Видел Мафую?

– Э? А-а, угу.

Звонкий голос Чиаки принес небольшое облегчение. Теперь я уже сам перестал понимать собственное сердце.

– Я виделся с ней. Эм, я был в репетиционном помещении оркестра. Юри, Эбичири и Мафую тоже были там.

– …Что-то случилось? Ты…

Голос Чиаки внезапно оборвался. Мне вспомнился отчаянный крик Мафую. Я не должен ничего рассказывать сэмпай и Чиаки.

Поэтому я перехватил телефон в левую руку, сглотнул и уселся на ступеньках станции, где было не так много людей.

– Эм, ничего серьезного. Ну, ты знаешь, Мафую какое-то время назад преследовали репортеры, верно? Похоже, те папарацци снова у неё на хвосте.

Я проговорил все настолько медленно, насколько мог, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул и не сорвался.

– За её домом следят, так что она сейчас прячется в отеле в Токио. Я думаю, они хотели попросить о помощи Тэцуро, но не смогли с ним связаться, поэтому Юри позвонил мне.

Невероятно, я сочинил всё на ходу, не моргнув и глазом. Пока я говорил с Чиаки, мой голос и сердцебиение успокаивались. Ни за что бы не подумал, что у меня есть такой бесполезный талант. Хуже меня никого нет.

– Я все неправильно понял и доехал аж до самой Синагавы. Вот это я сглупил.

– И это… все? Слава богам…

Когда я услышал теплый и нежный голос Чиаки, в груди закололо, словно меня проткнули сверлом. Она поверила мне. Она действительно поверила. Полагаю, что не без причины, ведь я единственный почуял неладное, послушав скрипичный концерт… В общем, тут ничего удивительного.

– Почему она мне не позвонила? Это так бессердечно! Сэмпай тоже волновалась!

– А-ага. - Я отчаянно пытался выдумать оправдание. – Потому что было похоже, что они собираются разведать о нашей группе. Мафую сказала, что не хочет доставлять вам проблем. А если бы вы узнали, где она, то ломанулись бы к ней увидеться.

– Лишь один придурок по имени Нао сделал бы такую глупость!

Верно. Я тот самый придурок, сделавший это.

– Ну и? Вернется ли она завтра?

– Э? А-а, эм-м, я не слишком уверен, но, думаю это ненадолго.

Что теперь? Как долго Мафую планирует держать всё в секрете? Не получится утаивать это вечно. Почему я вру, выполняя её просьбу?

– Давай тогда поработаем над нашими костюмами, хорошо? У меня есть интересная идея, так что я завтра принесу с собой образец.

– Угу, понял. Эм-м, можешь вместо меня все объяснить Кагуразаке-сэмпай?

– Нао, ты должен сказать ей сам…

– Да ну, она отчитает меня до потери пульса, если я буду говорить с ней один на один.

Чиаки хихикнула.

– Хорошо, я все поняла. Я ей всё передам. Ты сегодня вернешься в школу?

– А-а… – точно, я оставил свой плащ и портфель в школе. – Угу, подойду попозже.

Я завершил звонок и сунул мобильник в карман. Сейчас у меня было такое ощущение, будто я по локоть измазал руки каким-то вонючим маслом.

Причина, по которой я попросил Чиаки передать сообщение, заключалась в том, что сэмпай сию секунду раскусила бы мою ложь. И еще мне нужно вернуться обратно в школу. Я был напуган не на шутку, что не мог даже встать. С другой стороны, если бы я направился прямиком домой, Чиаки непременно занесла бы мои вещи ко мне домой, и это бы усугубило ситуацию.

Я пересел на край лестницы и положил голову на колени на добрых десять минут, пока холод не начал пронизывать мое тело. Встать оказалось непросто, даже опираясь на поручень.

На следующий день Мафую также не показалась на утренней репетиции.

– Сегодня Мафую опять не будет? Но я уже сделала новую футболку, – произнесла Чиаки без свойственного ей рвения, закончив регулировать педаль бас-бочки перед нашей разминкой.

– Ага, хотя я не слишком уверен.

Вчера я сделал несколько звонков поздним вечером, но она ни разу не взяла трубку.

Бережно подкручивая колки, Кагуразака-сэмпай заговорила:

– Молодой человек, тебе есть, что мне сказать, верно? Если желаешь, мы могли бы уединиться в укромном месте.

Холодок пробежал по моей спине. Сэмпай говорила полушутя, но в её глазах не было ни одной озорной искорки.

Знает ли что-нибудь сэмпай? Всё-таки, информация, это её стихия. Вполне может быть, что за те два дня, пока я хандрил, она разузнала о том, где была Мафую, и о её правой руке. Нет, она ни за что бы не молчала, если бы знала.

Потому что…

Feketerigó может никогда больше не взлететь.

– Сэмпай, что бы я ни сказал, ты всё равно пропустишь мои слова мимо ушей, верно? Я уже смирился с этим.

Я продолжил лгать и даже нацепил улыбку. Зачем я это делаю? Я сам не знал ответа. Но я всё равно не имел смелости посмотреть в глаза сэмпай – глаза, которые видят тебя насквозь. Поэтому я издал вздох облегчения, когда она переключила свое внимание на Чиаки.

– Маловероятно, что мы утвердим твой дизайн, но давай хотя бы взглянем на одежду, что ты подготовила, товарищ Аихара.

– Это несправедливо, сэмпай! Я собиралась сделать Мафую большой сюрприз, так что я должна подержать это в секрете еще немного.

Я слушал их полный надежд разговор словно издалека и делал вид, будто всё моё внимание уходит на настройку бас-гитары. Совсем скоро прозвенел звонок.

Мафую так же не оказалось в классе, и она не появилась даже после классного часа и начала занятий. Это длилось уже четвертый день, и одноклассники, включая Тэраду, непрестанно засыпали меня вопросами вроде: «Наша Принцесса сегодня снова не пришла, ты знаешь почему, Нао?»

Что же происходит? Она всё еще проходит обследование? Или Эбичири запер её дома? Это весьма вероятно, судя по её вчерашним словам. Она говорила, что непременно примет участие в Рождественском концерте. О чем, черт побери, она думает? Она может навсегда лишиться правой руки.

Она не полетит в Америку, не предупредив нас, ведь так? Конечно нет, просто Эбичири наверняка занят подготовкой к концерту Девятой Бетховена.

Но ведь нет ничего плохого в том, чтобы ходить школу, верно? Я безумно хотел увидеть Мафую.

Очень хотел увидеться.

Утренние уроки я провел, тяжело облокотившись на парту, гнетомый беспокойными мыслями, которые бурлили внутри меня.

У меня не было аппетита во время перерыва, так что я отдал свой ланчбокс Чиаки. Затем я направился в учительскую забрать ключи от нашей репетиционной.

– О, Нао, как раз вовремя.

Меня поймали у входа в учительскую. Это была Маки-сэнсэй, учитель музыки и куратор кружка изучения народной музыки. Она выглядела заметно уставшей. Это очень вредило её молодому и красивому лицу, которое безотказно вводило в заблуждение учеников мужского пола.

– Мафую здесь, в препараторской, – шепнула она.

Подскочив от неожиданности, я уставился на неё.

– Я слышала о подробностях от маэстро Эбисавы. Тем не менее, тебе стоит идти сию же минуту. Мне нужно прогуляться в кабинет руководства.

Я сдержанно кивнул.

– Ты ничего не сообщил ни Кагуразаке, ни Аихаре о правой руке Мафую, верно? – приглушенно спросила Маки-сэнсэй.

– … Ага, Мафую просила не рассказывать им.

– Даже если так, вечно держать все в секрете не получится.

Маки-сэнсэй права. Но я мог лишь держать рот на замке.

– Подумай, чем ты можешь помочь.

Когда она хлопнула меня по спине, я рванул к лестнице.

На четвертом этаже, справа от железной двери музыкального кабинета, находилась еще одна – раздвижная – от препараторской. Место, куда не сунется ни один нормальный ученик. Вотчина Маки-сэнсэй, если быть точным.

Когда я распахнул дверь, мои глаза были встречены зимними лучами полуденного солнца. Каштановая копна замерла с той стороны пианино, которое занимало половину тесной комнатушки.

Мафую встала, загородив свет. Она округлила глаза и отодвинула стул назад. Её волосы всколыхнулись, партитуры из рук посыпались на пол.

Я ожидал, что она встретит меня грубыми словами, но Мафую лишь опустила взгляд и села обратно на стул.

Я зашел в комнату, закрыл дверь и прислонился к левой стене, чтобы спрятаться от солнечных лучей из окна.

Мы оба помолчали какое-то время. Казалось, я даже слышу, как солнце ползет по небу.

– Извини…

Мафую, наконец, заговорила.

– За то, что случилось вчера.

Я помотал головой. Она извинилась первой, и почувствовал себя виноватым.

– Юри… не… сердится, верно?

– Нет, но он плакал.

Тогда Юри отверг мое предложение сопроводить его до дома и выбежал из приемной. Я же беспомощно повалился на диван, и какое-то время не мог даже шевельнуться.

– Юри… он не виноват, - пробормотала Мафую, сместив взгляд на раскрытую правую ладонь.

– Юри всё сделал правильно. Я кое-что придумала.

– Кое-что придумала?

– Мне просто нужно перетерпеть весь рождественский концерт.

– Ты до сих пор продолжаешь говорить глупости? – Я неосознанно подвинулся к пианино. – Сейчас не время думать о выступлении, понимаешь? Ты можешь навсегда лишиться возможности играть на фортепиано!

– Почему оно так важно…

У Мафую это вырвалось само, и она неосознанно сжала левой рукой ладонь правой. Предложение осталось недосказанным.

– Я-я знаю, очень глупо так себя вести, но…

– В таком случае…

– Но я хочу выступить на концерте! Я не хочу отказываться от гитары!

– Вот почему я говорю тебе не принуждать себя. Что, если ты действительно повредишь руку?

– Это неважно, пускай повреждается!

Слова Мафую пронзили моё сердце.

Прижав руку к сердцу, с глазами, полными слез, Мафую продолжила:

– Потому что я делаю всё это ради тебя…

– Ради меня?..

– Это касается как фортепиано, так и гитары. И играю на них, потому что ты так пожелал. Какая разница, есть рука или нет, если я не могу выступить на одной сцене с тобой. Я не допущу, чтобы Чиаки и Кёко играли вместе с тобой, а я нет.

Я оперся о ледяную стену.

– Почему… ты хочешь так мучиться?

Что за чушь я спросил? Я что, идиот? Такое чувство, что спокойная личность в моей голове отвесила мне неслабый удар по черепушке. Лицо Мафую словно начал.

– Почему? Ты спрашиваешь почему? У совсем тебя нет даже малейшей идеи?

Для меня это было уже чересчур; меня итак переполняли сомнения.

– Погоди, Мафую, мне жаль…

– Ни слова больше! – крикнула Мафую, заткнув уши.

– Мне не нужна твоя опека! Я не хочу слышать об этом от тебя!

– Тогда что мне делать?

– Я не знаю! Не знаю!

Мафую схватилась за голову и опять уселась на банкетку. Её всю нещадно трясло.

Земное притяжение вдруг стало меньше. Стены, книжные полки, пианино и стул – всё закружилось вокруг меня. Что происходит? Я недоуменно огляделся вокруг, прежде чем понял, что оказался лежащим на полу. Я прислонился к стене и вытянул ноги.

Казалось, холодный пол высосал из меня все силы до последней капли.

Почему всё пришло именно к этому?

Потому что я не смог внятно выразить свои мысли? Знает ли Мафую о признании Кагуразаки-сэмпай, о том, что я до сих пор не отказал ей прямо и каждый раз откладываю это всё дальше и дальше?

Даже если она не знает, Мафую все равно провела свой день рождения со мной, несмотря на беспокойство, которое я вызвал своими оправданиями.

Она прикладывает все силы, чтобы стоять со мной одной сцене на Рождество.

Хуже меня никого нет.

Не было слов, которыми я мог бы помочь правой руке Мафую. Наше Рождество уже полностью разрушено. Его не спасти.

Тем не менее, я поднялся и выпрямился, опершись на край крышки пианино.

– Мафую.

Её худенькие плечи вздрогнули.

– Мафую…

Слова, которые должны были последовать далее, скопились у меня на кончике языка, не зная, какой облик им принять. В итоге, они обратились в холод.

– Твое здоровье предпочтительнее. Рождественский концерт будет проводиться каждый год, а твою руку не заменишь. Тебе следует её лечить.

Что за черт? Я не собирался пускаться в нравоучения. Я должен был подобрать какие-нибудь другие слова. Мафую взмахнула своими каштановыми волосами.

– Я знаю. Будь добр, не говори то же, что и папа.

Я не мог даже коснуться её плеча, хотя был очень близко к ней. Я прирос к месту.

– Я знаю. Разумеется, знаю. Но тебя может не оказаться рядом в следующее Рождество.

– С чего ты это…

Я оборвался на полуслове.

Это я пробудил ненужное беспокойство в ней, не так ли?

Я не нашелся, что еще сказать. Мафую обняла себя за плечи и съежилась.

Молчание между нами длилось бог знает сколько. Когда Мафую встала, наконец, солнце все еще пряталось под крышей спортзала. Оно не сдвинулось ни на дюйм.

– Куда… ты собираешься?

Я заставил себя задать вопрос, когда увидел, как Мафую протискивается через узкую щель между пианино и стеной, пробираясь к двери.

– В репетиционную.

Холодный ответ.

– Но… ты ведь не можешь играть на гитаре, верно?

Прислонившись рукой к двери, Мафую кивнула, стоя ко мне спиной.

– Папа отобрал у меня Стратокастер.

– Тогда что ты собираешься делать? Как долго ты собираешься утаивать это от сэмпай и Чиаки?..

– Сама знаю!

Мафую вышла из комнаты. Я мигом последовал за ней.

Кагуразака-сэмпай была уже в комнате кружка к нашему приходу; и когда мы вошли, она бросила ноты на синтезатор, встала и вдруг заключила Мафую в тесные объятия.

– М-м-м…

Мафую беспомощно замахала руками, когда её лицо вынужденно затерялось в плаще сэмпай.

– У-а-а… сэ-эмпай!

Я попытался их расцепить, но сэмпай не выпустила Мафую и уклонилась от моего захвата.

– Ты не можешь владеть товарищем Эбисавой единолично, молодой человек.

– Что ты хочешь этим сказать?!

– Это… больно, пожалуйста, отпусти меня, Кёко.

– Я не смогу утолить чувство одиночества, которое мучило меня в течение трех последних дней, если сделаю это.

Мафую, которая собиралась отпихнуть Кёко, бессильно опустила руки.

– Не нужно более слов. Я просто нуждаюсь в подтверждении, – прошептала сэмпай в ухо Мафую.

Ах, она знает кое-что о происходящем – это я еще раньше заметил. Я удалился в угол, сел на пол и, как дурак, смотрел на двух девушек, продолжавших обниматься.

– …Извини, – пробормотала Мафую, уткнувшись носом в грудь сэмпай.

Сэмпай неторопливо погладила её по волосам, прежде чем, наконец-то, выпустила её и позволила присесть.

– Ты не принесла с собой гитару, так ведь?

Вопрос сэмпай заставил плечи Мафую дернуться. Это было молчаливое согласие.

– Понятно.

Кажется, у сэмпай тоже не нашлось слов. Вот это сюрприз, учитывая её мастерство краснобая.

Последовал скрипучий звук, и поток холодного воздуха ворвался в комнату. Мы втроем одновременно посмотрели в сторону двери.

– Мафую! Тебе следовало зайти в класс, если ты пришла в школу! Я так волновалась за тебя!

Чиаки внезапно подскочила к Мафую и обвила руками её шею.

– М-м-м…

Тревожное выражение появилось на лице Мафую. Она прижалась щекой к руке Чиаки. Затем Чиаки заметила гнетущую атмосферу внутри комнаты. Она посмотрела на сэмпай, затем переместила взгляд на меня, словно только что заметила мое присутствие.

– …Что-то произошло?

Наконец, Чиаки переключила внимание на Мафую. Та помотала головой.

– Ничего. Все ждали товарища Аихару, чтобы она поддала жару! – солгала сэмпай с натянутой улыбкой на лице.

Чиаки не могла не заметить, что тут что-то неладно, но она лишь кивнула и ответила: «Ну ладно», - затем достала бумажный пакет из-под стола. Она наверняка собиралась действовать так, как сказала сэмпай.

– Вот… это новая футболка Feketerigó! Ну, здесь только один экземпляр, так как слишком муторно их делать.

Чиаки вытащила яркую желто-зеленую толстовку с длинными рукавами из пакета и выставила напоказ. Окаймления на шее и рукавах были красного цвета.

– М-м-м, отклонено. Но я полагаю, мы могли бы продать её фанатам, – незамедлительно последовал вердикт сэмпай.

– Это бессердечно! У меня ушло столько сил на создание! Вот, тут жетон «Оркестр Одиноких Сердец». На плечах тоже есть.

Мафую и я были ошарашены этой невероятно ослепительной футболкой.

И правда. Эмблема красовалась посередине груди, и вместо эполет тоже были нашиты красно-желтые треугольные повязки.

– Я срисовала всё с обложки альбома «Оркестр одиноких сердец сержанта Пеппера», который Нао мне подарил. Тот же размер, что на пластинке. Красиво, не так ли?

– …Наоми… подарил тебе? – голос Мафую дрожал. – …Битлз?

Чиаки нахмурилась, кивнув. Мне показалось, будто внутри Мафую что-то сломалось. Когда она повернулась ко мне, в её глазах не осталось ни капельки теплоты.

– …Как? Ты подарил Чиаки такую же?

В моей голове стало пусто. Когда я кивнул, то почувствовал, как пересохшее горло отдало болью. Я не стал останавливать опрокинувшую стул Мафую, когда она приготовилась уйти.

– По-постой, Мафую! Что не так?

Чиаки подошла и остановила Мафую за плечо. Мафую повернулась и сбросила её руку. Чиаки прислонилась спиной к стене, её лицо было ужасно бледным, что практически казалась прозрачным.

– Т-тебе так не понравилась эта футболка? Э-эм, тебе не обязательно надевать её на сцене, если не хочешь.

Мафую зажмурила глаза и замахала своими каштановыми волосами со всей силы.

– Я всё равно никогда больше не покажусь на сцене.

– …Ха?

– Я больше не могу играть на гитаре. Последние два дня я обследовалась в больнице. Врач сказал, что моё запястье не выдержит нагрузок, если я продолжу так же играть на гитаре. Вот так!

Хватит. Мне хотелось кричать. Но воздух покинул мои легкие, и я не мог больше издать ни звука. Я не мог даже встать. Должен… должен быть лучший способ разрешить ситуацию, но это я загнал Мафую в угол. Это моя вина.

– Мафую!

Мафую выскочила из комнаты, стоило Чиаки приблизиться к ней. Она наверное пинком открыла дверь, потому что строение слабо задрожало, когда холодный воздух вновь проник в репетиционную и унес последние остатки тепла, обволакивавшего мое тело.

Я поднялся. Мне нужно было догнать Мафую. Однако Чиаки ухватила меня за воротник.

– Ч-что? Что это сейчас было? Эй, что Мафую имела в виду, когда спросила: «Ты подарил Чиаки такую же?»

Головокружение из-за резкого подъема и чувство вины смешалось в черно-красное пятно в моей голове. Меня затошнило. Но я сдержался, ущипнув себя за бок, и ответил:

– … Это подарок… на день рождения Мафую… который я ей дал. Виниловую пластинку «Оркестр одиноких сердец сержанта Пеппера».

Тот же презент я преподнес Чиаки. Вот я тупица. Безнадежный при том. Бум! Моя шея перекрутилась после сильного удара, жгучая боль прокатилась по всей щеке. Это Чиаки врезала мне.

– Ты идиот! Не ходи за нами! Я пойду за ней!

Чиаки выскочила из комнаты, и дверь репетиционной захлопнулась в очередной раз. От хлопнувшей двери я завалился назад, но меня придержало что-то мягкое, и я не упал на пол.

Глянув за спину, я увидел безэмоциональное лицо Кагуразаки-сэмпай.

Она придержала меня, подхватив под мышками.

– …И-извини.

Я хотел выпрямиться и отодвинуться от сэмпай, но она не позволила мне. Она сцепила свои руки у меня на груди.

Тепло покидало меня.

Словно вся моя кровь вытекала из ушей.

Чиаки и Мафую так и не вернулись даже после звонка, оповестившего об окончании обеденного перерыва. Я молча сидел на стуле, продолжая сжимать в руках кустарную футболку Чиаки. Кагуразака-сэмпай, в свою очередь, сидела за столом с гитарой на коленях, беспрерывно карябая что-то на нотном стане. По редким фразам, которые она наигрывала, я мог заключить, что она делала реаранжировку песен для одной гитары.

В момент, когда раздался звонок, сэмпай с хлопком закрыла тетрадь и убрала гитару обратно в кейс.

– …Молодой человек.

Тишина, наконец, была нарушена.

– …Да?

– Знаешь, я сделала что-то действительно презренное. Знаешь, почему я решилась на признание в такое время?

Почему же?

Какая была причина?

– Это было проклятье.

Я был в ступоре. Мои глаза смотрели на сэмпай пустым взглядом.

– Признанием я хотела разрушить баланс в наших отношениях. А отказавшись узнать твой ответ, молодой человек, я не позволила тебе сказать Мафую то, что я сказала тебе. Такое проклятие.

– Что…

– Потому что я так сильно желала тебя. Даже если был девяносто девяти процентный шанс провала, даже если бы мне пришлось бежать, даже если бы мне пришлось ползти на карачках… Я все равно бы желала поставить всё на эту последнюю возможность. Меня не грызет совесть из-за совершенных подлых поступков. Но…

Сэмпай потянула гитарный кейс за ремень и прислонила его к стене.

– Из-за того что я не смогла предвидеть подобный исход, я считаю себя самым худшим человеком на свете. Я противна сама себе.

О чем это она?

Сэмпай здесь ни при чем. Это всё моя вина.

Когда я готов был погрузиться в бездну отчаяния, сэмпай силой вытащила меня оттуда, не особо интересуясь моими чувствами.

– Молодой человек, я больше никогда не улыбнусь тебе.

– …Э?..

– Я потеряла интерес к битве, где нет врагов. Мне даже не стоит пользоваться всеми моими подлыми уловками. Моя любовь к тебе с этого момента заморожена.

Когда она выходила из комнаты, то даже не удостоила меня взглядом.

– В следующий раз я явлю тебе свою улыбку, лишь когда товарищ Эбисава вернется.

Дверь захлопнулась. Я сполз по стене и свился калачиком на полу.

Наедине с пылью в тесной комнатке я услышал, как раздался второй звонок.