Sayonara piano sonata~Russian Volume 4 - Chapter 10

Глава 10 - Пронизывающий ветер, треснувшая комната.

Мафую не появлялась в школе уже второй день, и вдруг мне позвонил Юри. Как раз был обеденный перерыв. Я вскочил со стула, когда увидел, чьё имя высветилось на телефоне, и тем самым привлек внимание одноклассников. В следующий миг я выскочил из класса в коридор.

– Наоми? Эм-м, прямо сейчас…

– Юри? Это ты? Слава богу, мне наконец удалось с тобой связаться. Эм-м, я насчет Мафую. Ты знаешь, что с ней? Она пропускает уроки, не отвечает на мои звонки, и когда я наведался к ней домой, меня прогнала прочь Мацумура-сан…

– Успокойся, Наоми. Я хочу тебе сообщить кое-что по этому поводу. Я летал во Францию по делам, так что не мог ответить на звонки. Заранее извиняюсь. А еще…

Голос Юри казался очень напряженным, отчего внутри меня росло беспокойство.

– Ты знаешь, где Мафую? Где она сейчас?

– Ну, я расскажу обо всем при встрече. Эй, успокойся. Не о чем беспокоиться.

– Почему ты…

– Ты свободен вечером? Или ночью? Я могу ждать допоздна, если будет нужно.

– Разумеется могу. Где ты сейчас? Могу я к тебе подъехать?

– Извини, я сейчас в Токио. Эм-м…

Юри рассказал мне о широко известном в Японии репетиционном помещении, которым пользовался оркестр. Тэцуро водил меня в это место прежде, так что я наверняка сумею найти его с помощью мобильника.

– Я выдвигаюсь прямо сейчас.

– Э? Но твои занятия….

Я завершил вызов.

Я повернул голову. Чиаки стояла напротив меня, опершись рукой на дверь, её глаза были наполнены беспокойством.

– Ты связался с Мафую?

Я торопливо кивнул. Ну, я связался не совсем с ней. Черт, почему никто не может прямо объяснить, что происходит?

С того раннего ухода из школы Мафую больше не показывалась. Хотя она отправила мне два коротких сообщения.

«Меня нет из-за работы».

«Прости, я сейчас в Токио. Объясню всё позже, когда вернусь».

На этом всё. Она не отвечала на мои звонки. Я и Чиаки побывали во владениях Эбисава, но Мацумура-сан явила свое бесстрастное лицо и произнесла: «Юной хозяйки нет дома, так как сейчас у неё в Токио встреча со своим отцом. Я не знаю, для чего именно она уехала». Внутрь она нас не пустила.

Она снова собирается исчезнуть, никому ничего не сказав? Я почувствовал, как холодок пробежал по спине. Этого не случится – вот во что мне хотелось верить. Этого никогда больше не произойдет. Она сейчас вместе с Юри? Что-то случилось?

– В любом случае, я пойду туда и всё выясню.

Глаза Чиаки округлились.

– Ку-куда ты собрался? У нас еще уроки после обеда!

– Я уйду пораньше. Пожалуйста, предупреди учителей и сэмпай.

– …Нао!

Я был остановлен за запястье, когда почти выскочил из комнаты. Я хотел было вырваться, но замер, когда увидел заплаканные глаза Чиаки.

– ...А-а.

Бесцветный голос проскользнул меж дрожащих губ Чиаки. Хватка ослабла, и её рука выпустила мое запястье.

– …Извини, это наверно потому… потому что это Мафую. Ты готов на все ради Мафую.

– Чиаки?..

– Это не важно. – Чиаки отвесила мне пинок под зад. – Иди уже!

Но ведь ты меня остановила, разве нет? Однако, когда я увидел Чиаки, сдерживающую слезы изо всех сил, не стал ничего говорить и молча развернулся.

Я заскочил на поезд как был в школьной форме, затем пересел на экспресс по линии Дзуси. Потребуется около часа, чтобы добраться до станции Синагава. Я заметил посторонние взгляды, пока, держась за поручень, переводил дух. В чем дело? Я быстро огляделся по сторонам и понял, что все одеты в теплую зимнюю одежду. Я же рванул из школы без пальто, и до сих пор не замечал мороза. Я снял галстук и сунул его в карман.

Я вытащил свой мобильник и открыл сообщения от Мафую, которые перечитал уже бесчисленное количество раз. В них не было ничего необычного. Что на самом деле произошло? Действительно ли это связано с её правой рукой?

Захлопнув мобильник, я почувствовал, как отдали болью плотно сжатые челюсти. Так что я начал считать стук колес, чтобы успокоиться.

Я едва не пропустил станцию Синигава, пока, погруженный в мысли, сидел с закрытыми глазами. Пришлось протискиваться через уже закрывающиеся двери поезда. Так, нужно успокоиться. Было бы невероятно глупо сейчас потеряться или влипнуть в какие-нибудь неприятности.

Я уточнил расположение помещения для репетиций по навигатору в телефоне и прошел через турникет. Когда от завываний холодного ветра уши стали сворачиваться в трубочки, я наконец пожалел, что не прихватил с собой пальто. Я начал обгонять прохожих, лица которых были скрыты в тени.

Помещение для репетиций было расположено в спальном районе, где не было высотных строений. Архитектура самого здания была выполнена в стиле современного кубизма, и найти его не составило труда. Мне нужно просто подойти к стойке и упомянуть имя Жюльена Флобера? Или сделать еще один звонок Юри? Сможет ли он ответить, если он сейчас что-нибудь исполняет? Все сомнения как ветром сдуло, как только я вошел в фойе. Златовласая фигурка, свернувшаяся калачиком на диване рядом с лифтом, подскочила, как только увидела меня.

– …Наоми! – подскочил ко мне Юри.

Его глаза были опухшими. Было очевидно, что он плакал не так давно.

– Т-ты всё-таки пришел. Извини, эм, маэстро Эбисава еще не прибыл.

– Эбичири? Ты встречаешься здесь с Эбичири? Так он хотел поговорить со мной? А Мафую тоже с ним? Эй, что за…

– Наоми, больно. Отпусти… меня.

Я пришел в себя и увидел, что мои пальцы впились в плечо Юри.

– Извини, но Мафую…

– Давай зайдем внутрь. Это место не слишком подходит.

Увлажненными глазами Юри обшарил фойе. Женщина с ресепшена настороженно приблизилась к нам, но Юри помахал рукой, давая знать, что всё в порядке. Он затем схватил меня за руку и потащил за собой. Моя голова, наконец, немного прояснилась. Что за хрень я творил в фойе?

Мы поднялись на два этажа выше и вошли в комнату, напоминавшую приемную. Внутри находился стеклянный стол, два компактных дивана, очень простенький книжный шкаф и немного другой незатейливой мебели. Фотографии дирижеров прошлых лет аккуратно висели на стенах, глядя на нас сверху.

Юри вздохнул и занял место позади диванчика, оперевшись на спинку руками. Сегодня он был одет по-мужски – простенький шерстяной свитер и длинные брюки, которые особенно подчеркивали его стройность.

– Извини, что напугал тебя… – Я начал с извинений. В тот момент меня в некотором смысле одолевал страх, возникший после его звонка. Однако Юри утер нижние веки тыльной стороной кисти и выдавил из себя улыбку.

– Это я должен извиняться перед тобой.

– Почему…

Это связано с Мафую?

– Эм-м… – взгляд Юри остановился на кончиках моих пальцев. – Я не совсем тот, кто должен все объяснить. Сам маэстро Эбисава скоро будет.

– Состояние правой руки Мафую... ухудшилось?

Я посмотрел прямо в глаза Юри, которые из-за слез сверкали, словно кристаллы. Я знал, что мое предчувствие верно, причем задолго до его кивка.

– Лишь один Наоми заметил. Я-я всё испортил. Я ничего не заметил, несмотря на многочисленные репетиции и занятия. Это все я виноват.

Пальцы Юри, которые лежали на спинке дивана, легко дрожали.

– Почему? Тут нет твоей вины…

– Последние два дня она была на обследовании. Я не очень разобрался в деталях, но её запястье… Сустав запястья травмирован. Потому что она перенапрягала запястья из-за слабости пальцев.

Как ни странно, я был ничуть не удивлен.

Возможно потому, что я уже догадывался об этом. Я мысленно был готов еще до его ошеломляющей новости. Начиная с момента, когда я удрал из школы и пока был в вагоне... Нет, стоп, может я заметил это, когда Мафую перестала ходить в школу... Или я предвидел всё это с тех пор, как почуял неладное на той демо-кассете?

Слова Юри эхом отдавались в каналах моих ушей.

«Она перенапрягала запястья из-за слабости пальцев».

Он не о фортепиано говорил. Ей не нужно было прибегать к этому для игры на клавишах. Но...

Но если говорить о гитаре, такое вполне возможно.

– ...Если она продолжит, есть вероятность, что её правая рука перестанет слушаться. – Юри закрыл лицо руками и продолжил: – Это всё из-за меня... Я обучил её неправильной технике игры на гитаре.

Казалось, что его голос медленно погружается в пучину.

– Мафую должно быть играла на гитаре так, как она привыкла, даже после излечения пальцев... А с тех пор, как она вновь занялась фортепианной практикой...

Раздражающий металлический звук раздался за моей спиной – распахнулась дверь. Однако я сдержался и не обернулся.

– Итак, вы уже здесь.

После того, как прозвучали эти слова, ко мне начали приближаться шаги. Я чуть повернул голову, и увидел Эбичири, одетого в плотный плащ. Он бесстрастно смотрел на меня и Юри. Я хотел поприветствовать его, но тело словно отказывалось мне подчиняться.

– Должно быть, ты уже услышал новость от Юри.

Я намеревался ответить да, но просочившийся из меня голос больше походил на скрежет наждака по струнам скрипки.

- Почему вы стоите? Присядьте.

Юри и я не двинулись, несмотря на приглашение. Эбичири издал вздох.

- Она отправилась на вторую проверку этим утром. Я запретил ей прикасаться к гитаре когда-либо вновь.

Мои ноги сами повели меня к Эбичири. Однако, увидев его болезненно сжатые губы, его отведенный в сторону взгляд, слова, которые готовы были исторгнуться из меня потоком, превратились в не более чем беспомощный вздох.

- Отправлю её в Америку так быстро, насколько это возможно. Мы не можем допустить, чтобы она также лишилась возможности играть на фортепиано.

Во мне взбурлило беспокойство. Я крепко стиснул кулаки, чтобы сдержаться. Что же станет с рождественским концертом? Все собирались выйти на сцену. Чиаки и Кагуразака-сэмпай приложили столько сил, чтобы этот Сочельник стал лучшим… и Мафую тоже...

Я промолчал. Бессмысленно говорить об этом Эбичири.

- Я понимаю твои чувства.

Голос Эбичири был сух, как и всегда, но я сумел ощутить в нем теплоту.

- Группа сумела выдержать прослушивание, не так ли? Дочь рассказала мне об этом. Должно быть, она была очень рада, потому что рассказала это сама, без моих расспросов.

Я не хотел слышать это от него. Может быть, это эгоистично, но такие сладостные воспоминания стоит приберечь для себя.

- Однако я надеюсь, что ты поймешь.

- ...Я... понимаю.

Я выдавил из себя эти слова с большим трудом. Я чувствовал себя преступником, которому зачитали приговор.

Не будет никаких занятий, которые могут вызвать нагрузку её руки. Она направится в Америку для лечения и реабилитации. Так будет лучше для Мафую.

Даже если это будет означать, что она никогда больше не будет играть на гитаре.

- Врачи сказали, реабилитация не займет много времени. Два месяца. Она сможет вернуться к учебе, если мы успеем к зимним каникулам. Однако, с гитарой...

Зачем же говорить об этом так, словно вы извиняетесь? Неописуемый гнев вспыхнул внутри меня. Вам следовало просто поставить меня перед фактом. На кого мне направлять свой гнев, если вы всё говорите правильно?

Я сжал кулаки до такой степени, что ногти практически впились под кожу ладоней. Я помолчал, ожидая, пока моя беспричинная злость утихнет.

- Я очень сожалею, что вынудил тебя приехать сюда. Мафую упрямо не хотела, чтобы ты узнал об этом. Но так ведь нельзя. Я собирался рассказать об этом лично у вас дома, но мне предстоит разговор со звукозаписывающей компанией буквально через несколько минут.

- Где... Мафую? Где она... прямо сейчас?

- Она ждет в машине.

Мое сердце ёкнуло, словно в него попал гвоздь.

Мафую здесь. Желание встретиться и мысли, что я должен ей сказать при встрече, перемешались внутри. В глазах потемнело, и я едва не рухнул на колени.

- Сожалею, но я думаю, вам лучше сегодня не встречаться.

Я кивнул в знак согласия. Сразу после этого из коридора послышался шквальный топот. Внезапно распахнулась дверь.

- Папа, я слышала, Наоми зде...

Мафую застыла, когда её глаза встретились с моими. Единственное, что двигалось, это дрожащие губы Мафую. Почему-то её темно-синее платье очень походило на траурное. Часть моего сознания разглядывала Мафую с неестественным спокойствием.

- По-почему? - голос Мафую дрожал словно последний осенний лепесток. - Почему ты здесь?

- Я попросил его прийти.

Юри, все это время молча сидевший на диване, наконец заговорил.

- Флобер ему всё рассказал, - добавил Эбичири с болью в голосе.

Лицо Мафую вмиг побелело.

- Зачем?! Я же говорила тебе ничего не говорить Наоми, ведь так? Юри, ты дурак! Болван! – закричала Мафую, согнувшись и вцепившись в ручку открытой двери.

Хотя я неотрывно смотрел на неё, откуда-то я знал, что лицо Юри исказилось от скорби, хоть он стоял позади меня.

- Мафую, нет причин винить Юри.

Волосы Мафую взметнулись в стороны, когда она возразила отцу:

- Я буду выступать, и не важно, что говорит папа! Все... Все так упорно репетировали, и теперь из-за меня окажется, что всё напрасно? Ни за что!

В моей голове стоял гул как от землетрясения. Эбичири, красный от ярости, издал вопль, наверное что-то вроде: "О чём ты говоришь, дурочка?", - но я больше не воспринимал звуки должным образом. Я видел лишь губы Мафую, дрожащие от полного боли голоса, и голубые глаза, взор которых размывался из-за слез.

- Наоми! Ты не должен им говорить! - её голос достиг моего сердца вновь. - Ты не должен говорить об этом Чиаки и Кёко. Прошу. Я сыграю на гитаре и точно продержусь весь концерт.

- О чем... ты говоришь?

Казалось, будто мир раздробился на осколки. Я даже не был уверен, правильно ли говорю.

- Мы ведь говорим о твоей руке, понимаешь? Ты можешь навсегда лишиться возможности играть на гитаре, особенно на концертах.

- Я всё ещё м-могу ей двигать, это даже ничуть не больно. Всё в порядке, просто рука немного устала.

- Мафую! - наконец я сумел различить голос Эбичири. - Разве ты не слышала, что сказал врач? Всё куда опаснее из-за того, что нет явных проявлений и симптомов! Хватит уже упрямиться!

- Я должна быть на сцене! Я так решила!

С этими словами Мафую скрылась, сильно хлопнув дверью. До меня доносились её удаляющиеся шаги, раздававшиеся по то ту сторону стены.

- Не ходи за нами. Сейчас тебе стоит поехать домой, - прокричал Эбичири и остановил меня, когда я собрался рвануть к выходу. Очередной топот вновь заглушила дверь.

Мои руки, потянувшиеся к двери, бессильно обвисли.

Мог ли я что-нибудь сделать? Даже если бы я догнал её, мог ли я что-либо ей сказать?

За мной кто-то шмыгнул носом. Я повернулся и увидел заплаканного Юри, опершегося на спинку дивана. С большим трудом он поднялся.

- ...Это всё... я виноват.

Полные боли слова прорвались наружу вместе со слезами.

Нет, он здесь ни при чем, вины Юрия здесь нет. Но я не смог сказать ему эти неправдивые слова утешения - потому что подарил гитару Мафую не кто иной, как Юри.

Поэтому единственное, что я мог, это подойти к нему и поддержать его, пока он не рухнул на пол.

- Прости, Наоми. Мне очень жаль...

Юный скрипач уткнулся мне в грудь и зарыдал. Я утопил руку в его золотистых волосах и крепко к себе прижал. Не сделай я этого, то наверное опустился бы на пол, залитый собственными слезами. Теперь я и сам погрузился во тьму.