User:Idiffer/Sandbox
Пустыня, сердце, кашемир
Через три дня, вечером Чиаки принесла ноты ко мне домой.
- Почему тебя не было на крыши последние несколько дней? И сегодня тоже ты вернулся домой сразу после школы! Сенпай очень беспокоиться о тебе!
Как всегда, одетая в форму, Чиаки залезла на дерево во дворе и протиснулась через окно в мою комнату. Она сказала это, тряся стопкой рукописных нот.
- Ммм…
Наматывая провода наушников на палец, я неопределённо ответил:
- Почему-то в последнее время мне не хватает энтузиазма.
- Это не может говорить тот, у которого и так никакого энтузиазма не было.
Мне стало ещё более грустно. Я залез в кровать и полностью накрылся одеялом.
- Прости, я виноват.
Чиаки села рядом с моей подушкой и стянула одеяло с моего лица. Затем она спросила:
- Эбисава снова тебе что-то наговорила?
Я не ответил и закрыл лицо подушкой. В моих мыслях был полный бардак.
- Эй, ты что, собираешься сказать что-то вроде: «я хочу сдаться»?
- …Наверно.
Я уже приготовился к удару или удушению от Чиаки, но вместо этого она посмотрела в потолок и долго ничего не говорила.
- …Я думала мы, наконец, создадим группу.
Я услышал, как она что-то бормочет. На секунду мне показалось, что я слишком много думаю об этом. Как только я поднял голову, чтобы посмотреть в глаза Чиаки, она припечатала к моему лицу листы нот.
- Сенпай потратила столько сил, когда писала к произведению Бетховена ноты для бас-гитары, и всё ради тебя!
Я лениво уставился на танцующих, на нотном ставе головастиков.
- Нет, не могу. Я ни за что не смогу сыграть это произведение.
- Это потому, что ты не тренировался, ведь так?
Чиаки попала прямо в точку, и поэтому я спрятался под одеялом и замер на кровати. Внезапно Чиаки всем весом своего тела надавила на место рядом с поясом и начала практиковаться, барабаня по моей спине. Каприз, трель, триоль, 1/16 нота… Она била по спине барабанными палочками, точно соблюдая ритм.
- Чиаки, больно же!
- Я знаю.
Что значит «я знаю»?! Что это за ответ?! Она продолжила выстукивать ритмы, соблюдая один и тот же темп. Вскоре, моё внимание ослабло.
- Любому будет больно, если ударить прямо в сердце.
Я не имел ни малейшего представления, о чём она говорит. Но всё же, начал представлять боль, если бы мне барабанили прямо по сердцу. Наверное, это настолько больно, что даже трупы выпрыгнули бы из своих могил.
Я не знаю, входила ли она всё больше во вкус, но она начала медленно отстукивать трель. Было ощущение, что моя голова – тарелка, правая рука – напольный том-том. Подождите, стоп – Чиаки, мне очень больно! Вскоре произведение дошло до припева. Она начала несильно выстукивать 1/16 ноты на моём левом плече, которое заменяло малый барабан.
- Чиаки, стой, больно же! Я же сказал, больно!
Я ерзал под одеялом, но мой противник – бывший чёрный пояс по дзюдо; и она очень хорошо знала, куда надо приложить силу, чтобы обездвижить. В конце концов, пришлось дождаться, когда она отбарабанит всё произведение, прежде чем я высвободился из-под её «пятой точки».
- Знаешь, что это была за песня? - спросила Чиаки после того, как я с трудом, наконец, смог-таки вылезти из-под одеяла. На её лице появилась шаловливая улыбка.
- «Hige to Boin» группы Unicorn.
- О, ты довольно внимательный.
Хотя такие случаи – редкость, но так же, как «Останься со мной» для бас-гитары, есть некоторые песни, которые можно мгновенно узнать, слушая только барабаны. На самом деле, это чудо могло случиться просто из-за того, что мы с Чиаки росли, слушая похожую музыку ещё с детского сада, до того, как распались Unicorn.
- Но, к сожалению, ответ – «Asia no Junshin».
- Значит, ты просто издеваешься надо мной?! – подумать только – я только, что назвал это чудом. Выходит, я идиот?
- Вовсе нет. Нам всё равно нужно стараться изо всех сил, даже если жизнь - скучная! Я буду за тебя болеть, совсем чуть-чуть.
С этими словами, она взяла свои ботинки, которые до этого положила на мой стол, и выпрыгнула в окно… и почему просто не выйти через дверь?
И я снова один. Устроившись на кровати, я взял те самые ноты, что принесла Чиаки. Тема очень простая, и темп довольно медленный – думаю, у меня может получится сходу. До момента, когда второй, третий и четвертый голоса начинают постепенно накладываться друг на друга, сложность произведения не менялась. Однако вариация до этого намного трудней. Что касается фуги, мне придется играть такую же сложную мелодию, как и Мафуйу, до самого конца. Как ни крути, это невозможно! Я отбросил ноты, лёг и уставился в потолок. Моя спина всё ещё побаливала после барабанной партии.
То, что вещь слишком трудная, или то, что у меня нет мотивации – это всё отговорки. Я прекрасно это знал. Поэтому Чиаки тоже могла об этом знать. Мне было просто стыдно. Я совсем не понимаю ситуацию, в которой находится Мафуйу, и всё же с такой горячностью бросил ей вызов. Чтобы вернуть кабинет и убивать время после школы – только из-за таких глупостей? Каким же я был дураком. Но именно поэтому мне нельзя сейчас сдаваться, иначе буду точно идиотом.
Я быстро взял ноты и пошёл в гостиную, достать свою бас-гитару из кейса.
Во время настройки инструмента у меня неожиданно порвалась струна. Ощущение такое, словно она говорит, что это невозможно для меня.
Я лежал на диване, планируя отоспаться, но то место на спине, по которому отстукивала Чиаки, снова начало болеть. Засунув ноты в кейс, взгромоздил его на спину, и вышел из дома.
Когда я приблизился к магазину музыкальных инструментов Нагашима, небо уже темнело. Сквозь щель толщиной с карандаш, я увидел много разных гитар, светящихся под лампами магазина. Мне эта картина, показалась настолько ностальгичной, что я чуть не прослезился. А ведь был в магазине всего раз –и с чего такие чувства?
Кагуразака-сенпай следила за магазином одна, и покупателей тоже не было. И на другой стороне прилавка, куском желтой тряпки, она осторожно и нежно протирала гриф гитары со снятыми струнами.
- А я как раз только подумала, что пора бы тебе объявиться! Какое счастье, так ведь?
Заприметив меня, она отложила гитару и встала.
- Ты пришёл купить струны для своей бас-гитары, правильно?
От неожиданности я подпрыгнул и ошарашено кивнул. Откуда сенпаю это знать?
- Мне нужно кое за что извиниться перед тобой.
Сказав это, она достала с полки, висевшей справа от прилавка, струны.
- …За что же?
- На самом деле я нарочно это сделала с третьей струной, чтобы она скорее порвалась.
- Хааа? – странно проревел я. – И зачем же?
- Ты ведь быстро сдаёшься, так? Вот я и подумала, что ты можешь запереться дома, если вдруг надоест. Но если в тот момент порвется струна… Видишь, разве не идеальный повод придти, повидаться со мной? Поэтому давай я заплачу за них?
Улыбаясь, сенпай достала из кошелька 3000-йеновую купюру и положила в кассу. По сравнению со струнами для гитары, струны для бас-гитары до ужаса дорогие, но владельцы магазинов всегда помогут поменять их. От удивления я на мгновение потерял дар речи. Я всегда думал, что струны быстро портятся из-за настройки, но, выходит, на самом деле они не так легко рвутся?
- Что бы ты делала, если бы из-за порванной струны я бросил бас-гитару?
- Тогда точно ничего не смогу с этим поделать. Я уже этот вариант обдумывала – сдаюсь, если этому не суждено случиться. Но ты ведь всё равно прибежал ко мне, разве нет?
Она произнесла всё это с улыбкой, но я не знал, что на это сказать.
- Ты получил ноты?
Я кивнул и вынул из кейса те самые рукописные ноты от сенпая.
- Итак, ты пришёл не для того, чтобы жаловаться, что ноты оказались слишком трудными, я права?
- Нет… ничего, - я отвел глаза и соврал.
- На каком месте ты остановился?
- …Примерно на 4-ой вариации, но так и застрял на ней. Я совсем не смог сыграть фугу, и не думаю, что получится.
Сенпай быстро закончила настраивать бас-гитару с новыми струнами и начала играть, сидя на прилавке. Я слушал фугу с неопредёллыми чувствами.
Музыка в исполнении Мафуйу, словно вытесана из гигантского столба льда. В сравнении, игра Кагуразака-сенпая похожа на замороженные лучи зимы – её музыка появилась ни с того ни с сего и пробилась прямо через облака. Просто невероятно слушать такой чистый звук, плывущий без запинки.
Закончив игру, Сенпай вернула мне бас-гитару. Но я не сразу смог повернуться к ней лицом.
- Это не так уж и сложно! И я даже не использовала никаких сложных приёмов. Просто сбавь темп в два раза, и внимательно проиграй каждую ноту.
- Сенпай… - тихо пробормотал я с всё ещё опущенной головой.
- Хмм?
- Почему ты не можешь завербовать Мафуйу без меня? Ты всё равно лучше меня играешь.
- Разве я уже не говорила? Это должен сделать ты.
Я слабо покачал головой.
- Да и я не очень-то много разговариваю с Мафуйу. Мафуйу ничего не хочет мне рассказывать, а я лишь только разозлил её…
Сенпай достала из-за прилавка две круглые табуретки и поставила их между рядами с гитарами. Затем она заставила меня сесть, надавив руками на мои плечи.
- Дело не только в этом.
- …Э? – я поднял голову. Сенпай слегка отвела от меня взгляд, переводя его куда-то вверх.
- Дело не только в этом. Видишь ли, до того, как я узнала о существовании Эбисава Мафуйу, я уже знала о тебе.
Мне понемногу становилось трудно дышать. О чём она сейчас говорит?
- Молодой человек, ты же знаешь журнал «Друзья музыкантов», да? В июльском выпуске два года назад, я прочла опубликованную в нём статью под названием «Handel и стихи из Библии». Грубо говоря, статья о том, как произведения Handel’а, включая и не музыкальные, могут быть интерпретированы, как стихи. Хотя логика немного натянутая, всё равно довольно поразительно. Достаточно трогательная статья.
Всё ещё находясь в ступоре, я сильно обнимал свою бас-гитару.
Разумеется, я знаю эту статью. Потому что она—
- Я посмотрела на имя автора, и оказалось, что это Хикава Тэтсуро – критик, который мне хорошо знаком. Однако, было ощущение, будто что-то не так. Статья была написана на простом английском, который смогли бы понять ученики средней школы, и примеры, которые приводились в статье, Хикава Тэтсуро не застал, когда учился в средней школе, так как ему уже за сорок.
- А…
Есть… есть кто-то, кто замечает это?
- Из-за этого смутного ощущения я начала подозревать всю статью. Достала старые выпуски и изучила их, прочитав каждую статью, написанную Хикава Тэтсуро. Почему-то из них несколько статей выделялись, и все они вызывали это странное ощущение. Я попыталась отыскать несколько обзоров альбомов и смогла найти один для «Finlandia» в исполнении Берлинского оркестра в 1959 году, а дирижировал Karajan.
Я сглотнул. У меня пересохло в горле.
- Но после этого я не смогла найти более конкретных доказательств. Из журнала я тоже никого не знала – всё, что мне было известно, это то, что у Хикава Тэтсуро был ребенок. По какой-то, непонятной причине, он несколько раз написал о своем сыне в статьях, и даже написал его имя. Поэтому, когда я нашла это имя в брошюре со списком новичков – думаю, ты понимаешь, насколько я была удивлена, да?
С легкой улыбкой на лице, сенпай ткнула меня в нос.
- Преступник - это ты.
- …Эм, это как понимать преступник?
- Все мои выводы правильные, не так ли?
Сенпай вдруг приблизилась совсем близко к моему лицу, и я смог только кивнуть.
В мире всё же есть человек, кто узнал, что я пишу статьи под именем Тэтсуро, только прочитав их.
- Поэтому, я уже давно начала обращать на тебя внимание, парень. Мне нужен секретарь в мою революционную армию, и мне не приходит в голову никто, более подходящий для этой должности, чем ты. Так, что я не прошу тебя присоединиться за компанию, пока я пытаюсь завербовать Мафуйу.
Сенпай опустила руки на мои плечи.
- Ты мне нужен.
Не говори таких вещей, когда ты находишься так близко ко мне, да ещё и наедине. Мои мысли перепутались, и я не смог ничего сказать. Я отвернулся, избегая её взгляда.
- Но такой, как я…
Я дотронулся до кейса.
- Ведь не то, чтобы группе будет какая-то польза, если присоединюсь. Я не могу играть так же хорошо, как Мафуйу, и вряд ли когда-нибудь догоню её. Всё это время, я… слушал музыку один.
Сенпай прищурилась и довольно долго пристально смотрела на меня. Затем она неожиданно отвела взгляд и крикнула куда-то позади меня:
- Товарищ Аихара, может уже пора показаться? Не хочешь зайти?
Я в шоке повернул голову. Чиаки стояла рядом с дверью, в тени гитар висящих на витрине. Она тихо вышла из укрытия. У неё было милое выражение лица.
- Ты, наверное, преследовала его по пути сюда, так ведь? Как и ожидалось от бойца моей армии. У тебя хорошие способности к секретным миссиям.
- Я не преследовала его, - злобно сказала Чиаки и, топая, подошла к нам.
- Сенпай, не говори того, что может испугать Нао!
- Твой ревностный взгляд, тоже, очень мил!
Сенпай с любовью похлопала Чиаки по голове. Я ошарашено взглянул на неё.
Она действительно следила за мной всё это время? Это правда, или всё-таки нет?
Чиаки враждебно посмотрела на меня и сказала: «Просто так получилось, что я пришла сюда, и совсем случайно вышло, что Нао был внутри, и мне было неудобно зайти». Утешая её, сенпай сказала: «Я понимаю, я всё понимаю».
- Товарищ Аихара, ты взяла с собой барабанные палочки?
- …Барабанные палочки? – Чиаки склонила голову на бок и кивнула.
- Ммм, пойду разбужу владельца и возьму ключ от комнаты звукозаписи.
Сенпай перевела взгляд на меня, и её рука приняла форму пистолета. Она сделала вид, что стреляет мне в грудь.
- Парень, позволь мне разжечь твою страсть.
Третий этаж магазина музыкальных инструментов Нагашима был переделан в комнату звукозаписи, которую можно было арендовать. В длинном узком коридоре были две плотно закрытых двери. Открыв дверь, передо мной предстала комната размером в 4,5 татами, половину которой занимали барабаны. По обеим сторонам – два гигантских усилителя для гитары. Были также микрофоны и оборудование для звукозаписи, и удушающий запах дыма.
- Я позволила вам прийти сюда в качестве исключения, всё благодаря моим привилегиям работника этого магазина, – с этими словами, Кагуразака-сенпай втолкнула меня в комнату звукозаписи. Чиаки зашла следом.
- Ух ты – давно я не играла на настоящих барабанах.
Чиаки сидела посередине барабанной установки и с большой радостью настраивала малый барабан.
Кагуразака-сенпай подключила мою и свою гитары к усилителям. Гитара Сенпая – «Gibson Les Paul», которая, как говорят, стоит аж миллион йен. Хотя я не знаю, правда, это или нет. Если да, то, скорее всего это старая серия «Историческая коллекция». Судя по цветам гитары, это должно быть копия серии 60-х.
Я перекинул ремень бас-гитары через плечо, и затем один раз робко ущипнул струну. Маленькую комнату наполнил невыносимый звук.
По какой-то необъяснимой причине, она привела меня в эту комнату звукозаписи, вот так просто…
- Тебе не нужно играть что-то чересчур сложное, молодой человек. Тебе, просто, нужно следовать за барабанами и играть «ре» в трелях и всё.
- Хаа.
Высоко подняв барабанные палочки, Чиаки сказала: «Сенпай, ты готова?»
Они на секунду переглянулись. Ровно в тот момент, когда звуки тарелок исчезли, меня окружила музыка, двигавшаяся тяжелым темпом. Чиаки начала выбивать серии мощных трелей на хай-хэте, а на барабанах она играла трели и триоли. Медленно поднимающиеся скрипящие гитарные рифы напоминали неуверенные шаги путешественника, направляющегося к морю с тростью в руке.
Я пытался подыграть в ритме Чиаки и тихо провел рукой по струнам. Сначала, я не мог поверить, что низкие ноты, давящие мне на живот, на самом деле издавались моей бас-гитарой. Затем три мелодии начали туго смешиваться, и переплелись—
После чего прозвучал голос—
Это был голос Кагуразака-сенпая.
Словно шёпот ночной пустыни – хотя её голос был слегка хрипловатым, но он доносился аж до горизонта на другом конце.
«Kashmir» группы Led Zeppelin.
Это песня, которую я слышал бесчисленное количество раз. Я слушал её в постели посреди ночи раз за разом, бесконечно. И теперь мои пальцы отыгрывали пульс этой песни.
Там где песня стихала, гитара отвечала похожей музыкой. Чиаки держала шаг и продолжала свой бесконечный марш. Я уже стёр из памяти то, что сказала мне сенпай. Когда гитара начала играть извивающиеся части арабского стиля, я начал искать низкие ноты, которые должны были быть спрятаны в песне, и выводил их кончиками пальцев.
Я действительно чувствовал, что песня может продолжаться вечно.
Поэтому, когда она закончилась, было впечатление, словно меня оставили одного в бесплодной пустыне. Комната наполнилась громыханием, но я больше не мог различить, был ли это просто шум, эхо или воспоминания «Kashmir», просочившегося мне в уши.
Лицо Чиаки было красным с капельками пота на лбу, она смотрела на меня, торжествующе улыбаясь. Я отвел взгляд, и на этот раз перед моими глазами оказалась изящная Кагуразака-сенпай.
Не знаю почему, но я не мог смотреть прямо ей в лицо.
- …Молодой человек, как ты думаешь, что такое бас-гитара?
Я медленно поднял голову. На лице сенпая не было улыбки, но её взгляд был мягким.
- Если мы посмотрим на группу, как на человека, то вокалист будет головой, а гитара – это руки…
Сенпай отвела глаза от своих рук и перевела его в сторону Чиаки.
- Если барабаны – это ноги, то какую думаешь, часть тела представляет бас-гитара?
Я не знал ответа на её загадку. С момента, когда я родился, и до сих пор, я был человеком, который смиряется со всем.
Сенпай, наконец, нежно улыбнулась, и быстрым шагом подошла ко мне. Она положила ладонь мне на грудь, и я от неожиданности подскочил. Тело замерло.
"It's here, young man." --> - Здесь, молодой человек.
Смотря мне прямо в глаза, она продолжала:
- Сердце. Ты теперь понимаешь? Без тебя мы не смогли бы двигаться.
Я был настолько ошарашен, что потерял дар речи. Вместо меня ответило биение моего сердца.
Если я посмотрю на группу, как на человека.
Я не двигался вперед, идя по их следам. Как человек, впервые поместивший себя в звук вместе с другими, я был в этом абсолютно уверен. Если бы, я слушал запись один в своей комнате, то, наверное, никогда бы этого не понял.
Тогда я, скорее всего, думал то же самое, что и сенпай. Была бы здесь Мафуйу—
Звук её гитары. Был бы он здесь—
Крепко обхватив гриф бас-гитары; я, наконец-то, понял – почему играю на бас-гитаре. Это не оправдание, а настоящая причина – я играю, чтобы передать этот пылающий жар Мафуйу.
