Sayonara piano sonata~Russian Volume 4 - Chapter 8

Глава 8: День рождения

Передо мной высились здоровенные ворота с шипами и шишечками, от которых в стороны отходили металлические прутья. Большой представительный особняк расположился в глубине дворика, усеянного клумбами.

Я проверил часы на сотовом. Четыре после полудня. Как раз оговоренное время.

В последний раз я посещал владения семьи Эбисава в середине лета. Дворик сейчас выглядит совсем не так, как тогда. Цветов не видать, декабрь, как-никак, – думал я, разглядывая пустые клумбы. В этот миг два добермана, лежавших на дерне, резко вскочили. Они быстро помчались в мою сторону, когда я решил подойти к интеркому на столбе, а в итоге попятился в страхе.

Оба пса улеглись подле ворот и сосредоточенно глядели на меня. Они не лаяли и не скалили зубы. Они всё-таки вспомнили меня?

Подумав так, я сделал нерешительный шаг вперед, но они вновь вскочили.

– Э-эм, я не чужак, – зачем-то начал я объяснять всё собакам. – Я просто пришел на день рождения. Честно.

Собака справа смерила меня подозрительным взглядом – они что, каким-то образом понимают меня? Похоже, собака слева меня изучала. Я что, выгляжу настолько подозрительно? Это был невероятно огромный особняк, и я слышал, что Мафую обычно одевается как настоящая леди, поэтому я пришел в костюме, чтобы тоже соответствовать окружению. Я двумя шагами приблизился к воротам и сел на корточки перед собаками, пока они продолжали на меня смотреть.

– Я в этом выгляжу странно?

– Дело не в одежде, а в действиях, да.

– Уа-а!

Я подпрыгнул от неожиданно раздавшегося голоса рядом со мной.

Рядом со мной стояла женщина в светлом брючном костюме. Я и не заметил, как она прошла через калитку сбоку. Я даже не услышал её шагов.

Короткая стрижка, строгие черты лица и леденящий взгляд. Пара милых сережек с дельфинами смотрелась неуместно. И они никоим образом не смягчали общего впечатления. Это Мацумура Хитоми, дворецкий семьи Эбисава, ответственная за всё.

– Артур и Фричай довольно смышленые. Они могут отличать костюмы, надетые на нас, – сказала Мацумура-сан, посмотрев на двух псов. – Но, к сожалению, они не понимают человеческую речь. Бессмысленно узнавать их мнение.

– А, нет, это не то… – меня увидели. Она меня увидела. Как же мне стыдно. – И-извините, я совсем не ожидал, что вы меня встретите.

– Нет, я вышла потому, что увидела подозрительного человека рядом с воротами.

Она по-прежнему прямолинейна.

– А, эм, давно не виделись.

Я не мог придумать, что сказать. Я встал, отряхнул брюки и поклонился.

– Прошу прощения, – произнесла Мацумура-сан, быстро приблизившись ко мне, и протянула руки к воротнику моего пальто. Она поправила мне галстук, пока я был в недоумении.

– Добро пожаловать. Госпожа уже ожидает вас.

Мацумура-сан открыла калитку и зашла на территорию, а я всё не мог сдвинуться с места. Два добермана послушно засеменили к цветнику, когда она их немножко похлопала и быстро отдала им несколько команд. Вот теперь мне предоставлен доступ во двор. Последовательность действий выглядела действительно круто. И настолько же ужасала.

– Госпожа всё ещё вымотана. Она практиковалась с фортепиано длительное время сразу после того, как вернулась вчера с прослушивания, – произнесла Мацумура-сан в трех шагах от меня, от чего я вздрогнул.

Я продолжил идти, сфокусировав взгляд на своих ладонях.

Вчерашнее прослушивание. Чувство жжения от бас-гитары всё еще впивалось в мои руки, чего было достаточно, чтобы меня бросило в дрожь. Металлический привкус от микрофона и влажный от нашего дыхания воздух до сих пор окружал меня. Мы разошлись, после того как за короткое время выложились на полную, – так она продолжила упражняться на фортепиано после прихода домой?

– Я надеюсь, господин Хикава, вы окажете свою поддержку, чтобы она отдохнула…

– Наоми!

Ясный голосок, который прозвучал как таяние снега весенним утром, раздался надо мной. Я посмотрел наверх.

Это был слепящий свет, то ли от теплых, золотистых волос или от белоснежного платья. Даже её сапфирно-голубые глаза искрились. Тело Мафую купалось в лучах света, пока она летящей походкой парила ко мне.

Однако она остановилась на полпути, когда заметила, что я пожираю её глазами.

– … Что не так?

Она наклонила голову и неуверенно осмотрела себя.

– Э, а-а, нет… – не могу же я сказать ей, что был заворожен её видом? – … Я нечасто вижу тебя в таком наряде.

Я быстро выпалил эти неправдоподобные слова. Я уже видел Мафую в этом элегантном платье несколько раз, будь то обложки дисков, журналов или телевидение. Ничего нового.

– Это ты сам не в обычной одежде, – Мафую наклонила голову и хорошенько меня осмотрела с головы до пят. – Она тебе совсем не идет.

Это был серьезный удар. Я чуть не сполз на траву.

– А-а, извини. Эм, ты выглядишь лучше, чем в тот раз, когда посещал папин концерт.

– Госпожа, вы ничуть не поможете такими словами, – слова Мацумуры-сан загнали меня в депрессию сокрушительным ударом. – Госпожа, будет лучше, если вы будете аккуратнее подбирать слова.

Вы не вправе говорить такое!

Впервые войдя в особняк семьи Эбисава, я отметил, что внутреннее убранство не такое мрачное, как кажется снаружи. Я ожидал, что дом будет покрыт шерстяными коврами и мехами по самые лодыжки, светильниками огромнее столов или викторианскими вазами, достаточно большими, чтобы там мог спрятаться ребенок. Однако коридоры и лестницы оказались примерно той величины, что я представлял. Было ощущение, что я попал в известный музей искусства – повсеместная белизна заливала глаза, заставляя все больше чувствовать себя не в своей тарелке. Стоит добавить, температура внутри была почти такой же холодной, как и снаружи.

Наконец меня проводили в комнату размером в два класса, украшенную шторами и шерстяными коврами теплых оттенков. Слева от меня стоял большой рояль с открытой крышкой, а на стенах располагалась высококлассная звуковая система, что даже у Тэцуро вызвала бы зависть. Подогрев комнаты был включен, и я смог наконец снять пальто.

– … Это музыкальный зал? Ваша семья часто устраивает семейные концерты?

– Нет, это моя комната для репетиций.

Я чуть не выронил зажатый в руках подарок на пол. Одна эта комната по размерам была почти с мой дом.

Пока я суетливо озирался по сторонам, Мацумура-сан взяла у меня из рук пальто и повесила его на стену. Потом она проводила меня к креслу. Рядом с маленьким круглым столом на одной ножке находился стильный чайный столик кремового цвета.

Когда Мацумура-сан вышла из комнаты, Мафую села на кресло по диагонали напротив меня и мягко произнесла:

– …Спасибо… что пришел сегодня…

– М-угу.

Я хотел сказать что-нибудь крутое, но ничего не мог придумать, хотя размышлял целых пять секунд, сцепив пальцы.

Ничего не поделаешь. Я поднял неинтересную тему: вчерашнее событие.

– Ты в порядке после вчерашнего? Ты даже не могла твердо стоять на ногах после прослушивания.

Прослушивание состоялось в условленном месте, которое являлось клубным домом. В отличие от «Яркого», здесь не было запаха пота – это было авангардное место, настолько просторное, что мои ноги немного подкашивались, когда я просто стоял на сцене. Другие участники отдали большее предпочтение диско-стилю. Даже было несколько танцевальных коллективов. Естественно, мы были одной из самых молодых групп здесь. Так как покорять сцену нам предстояло последними, мы прослушали выступления высокого уровня других групп, пока болтались за кулисами.

Однако сэмпай осталась невпечатленной.

«Мы одержим уверенную победу, если они также будут учитывать внешность», – сказала сэмпай. Как самоуверенно с её стороны. Но когда я увидел изнеможенный вид, который Мафую имела к концу выступления, мои переживания, пройдем ли мы прослушивание или нет, вылетели в форточку.

– Эм, неужто соло в песне «С Рождеством» такое долгое? Ты играла в одиночку целую минуту, и было похоже, будто ты выдохлась под его конец…

Мафую сделала глубокий вдох и тут же рьяно помотала головой.

– …Я буду работать усерднее, чтобы выдержать всю песню.

Нет, пожалуйста, не нужно. Холодок пробежал по моей спине, вспомнив сказанное Фурукавой. О нагрузке на запястья и недостижимой цели выдержать весь концерт целиком.

– И я слышал, ты занималась на фортепиано после прихода домой? Мацумура-сан…

– Это потому! – Мафую повысила голос, чтобы остановить меня от продолжения. – Потому что ты должен был сегодня придти. Я бы не отказалась от практики только потому, что устала на прослушивании.

Я? Что она имела в виду, когда говорила, что это из-за моего прихода?

– Неважно! Сегодня мой день рождения, так что хватит разговоров об этом!

– А-а, п-прости.

Верно. Это была редкая возможность отпраздновать её день рождения наедине вдвоем. Мне нужно продолжить тему.

– Эм-м, поздравляю… сколько тебе исполнилось?

– Шестнадцать, разумеется.

Точно. Что за идиотские вопросы я задаю? Мафую тут же продолжила, возможно, заметив моё уныние.

– Когда твой день рождения, Наоми?

– Четвертого апреля.

Я не мог припомнить, чтобы кто-то устраивал в этот день для меня праздник. Фактически, я даже сам несколько раз забывал про него. В конце концов, он всегда попадал на весенние каникулы.

– Никто не отмечал его с тобой?

– Хм-м. Может, когда я был маленьким. Родители наверняка покупали торты или подобное. Однако они разошлись до того, как я пошел в начальную школу.

– А-а… п-прости...

Мафую прикрыла рот, её лицо погрустнело. Я резко замахал руками.

– Пустяки, я не заморачиваюсь. Все равно Тэцуро вечно талдычит об этом – сейчас для меня это почти что шутка.

– Давай тогда заодно справим и твой день рождения.

– И что мы празднуем? День рождения, который запоздал на восемь месяцев?.. – я усмехнулся. С другой стороны, я сказал также нечто похожее Чиаки, и она отчитала меня за это.

– … Мы отпразднуем то, что тебе столько же, сколько мне. Наоми, тебе ведь уже было шестнадцать, когда мы впервые встретились, не так ли?

Я захлопнул рот и посмотрел в лицо Мафую.

День, когда мы впервые встретились. Она даже вспомнила дату? Весенние каникулы явились началом. Свалка, где время практически остановилось, скрытая меж гор рядом с морем. Фортепианный концерт Равеля свел нас вместе. И теперь мы здесь, как же летит время.

Наши сердца растревожились от воспоминаний. Когда мы, бегло переглянувшись, смущенно потупили взгляды, нас потревожил внезапный стук в дверь.

– Я тут с выпечкой и чаем.

Это была Мацумура-сан. Она вкатила высокую двухъярусную металлическую тележку в комнату. На тележке стояли длинный чайник, корзина, полная свежеиспеченных мадленов, и заваленная несметным количеством суфле.

– Вау… вкусно пахнет.

– Слегка кривоватый мадлены с этой стороны сделаны госпожой.

– Хитоми!

Мафую вскочила с весьма плаксивым выражением лица и резко повернулась ко мне с краснющим лицом.

– Потому что я до этого ни разу не бывала на кухне!

Ага, так как она профессиональный пианист. Возникла бы куча проблем, случись что с её пальцами.

– Я не могла больше смотреть на это, поэтому я доделала оставшиеся мадлены и все суфле.

– Блин! Просто уйди, Хитоми! Я сама заварю чай!

Пунцовая Мафую встала и выпроводила Мацумуру-сан из комнаты.

– Хорошо, я буду в кабинете на первом этаже. Пожалуйста, крикните, если что-то произойдет. Господин Хикава ведь мужчина, в конце концов.

– Ну и что! Иди уже!

Мы вновь остались вдвоем.

– Что ж, эм-м…

Мафую начала возиться с заварником, несмотря на волнение. Я тоже был весь на нервах. В корзине, как было сказано, лежали мадлены, сделанные Мафую. Действительно. Четыре из восьми мадленов имели весьма причудливую форму.

– Эм, ну-у, э-э, но…

Мафую панически замахала руками, когда увидела, как я тащу пирожное, сделанное ею.

– Тебе не обязательно выбирать их специально! Эм, я действительно хотела, чтобы ты попробовал, но!..

– Не волнуйся, очень вкусно. Действительно вкусно.

Вот он я – пью послеобеденный чай вместе с наряженной Мафую в комнате не из этого мира, (к тому же её комнате)… Как вообще кто-то может хранить спокойствие в такой обстановке? Однако, перенеся более сильное предыдущее смущение, мне удалось в некотором роде остаться спокойным. К тому же я не врал, когда говорил, что мадлены были вкусными.

– Я безнадежен, когда дело касается десертов. Никто их не ест, разве что Тэцуро, а потом пьянствует весь день.

– Это единственное, что я умею. Хитоми только сегодня меня научила.

– На кухне, должно быть, полный хаос…

– Его нет!

Ну, извини, я просто пошутил, серьезно! Не плачь!

– Если ты хорош в готовке, то никогда не поймешь чувства тех, кто в этом ужасен, – пробормотала Мафую, откусила большой кусок суфле. Что она хотела этим сказать?

– Хочешь научиться готовить? Но пользы от этого никакой, знаешь? Все, что ты получишь, это людей, заваливающих тебя заказами.

Мафую подняла глаза и посмотрела на меня. Она кивнула.

– …Потому что Кёко не умеет готовить.

– … Э?

Мое сердце бешено заколотилось. Кагуразака-сэмпай? Почему она вдруг вспомнила о ней?

– Она может всё что угодно, но не может освоить кулинарию. Ни в чем ином я её не превзойду.

Это значит… постойте, что она хотела сказать этим? Превзойдет её?

– Кёко… – лицо Мафую залилось краской, голос вдруг окреп. Потом она хмыкнула и продолжила: – О-она не сможет приготовить тебе десерт.

Э? А, нет, постой. Мафую уставилась на меня взглядом, в котором читалась серьезность. Я проглотил слова, которые едва не сорвались у меня с языка. Знает ли Мафую об этом? О том, что Кагуразака-сэмпай сказала мне.

В этом случае мне стоит начистоту поговорить с Мафую прямо сейчас. Когда Мафую рядом, мои чувства к сэмпай… нет, стоп. Мафую не спрашивала меня об этом, поэтому будет странно, если я вдруг скажу такое.

Мой мозг готов был плавиться. И слова, которые я выдал в такое время, были настолько естественными и очевидными, что звучали нелепо.

– … Но, Мафую, у тебя ведь есть фортепиано, верно?

Её глаза широко распахнулись. Потом она перевела взгляд на чайные кружки.

– Но, если одно лишь фортепиано…

– Чем я могу наслаждаться бесконечно, так это твоей игрой. А, нет, мадлены тоже замечательные. Угу.

Мафую зыркнула меня, надув губки, заставив меня проглотить недосказанные слова заодно с чаем.

Я сказал нечто, что её расстроило? Когда я, потеряв стыд, уминал уже пятый мадлен, Мафую вдруг встала.

Тщательно вытерев руки влажной салфеткой, она обернулась ко мне.

– Вот мой подарок тебе ко дню рождения.

– Э?

– Я сделаю его тебе прямо сейчас.

Я застыл в одной позе с недоеденным мадленом в руке, будто меня сняли для обложки компакт-диска. Белый силуэт Мафую поплыл прочь от меня. Её белоснежное платье, а также длинные каштановые волосы можно было разглядеть за мрачным роялем с оттопыренным черным крылом. Казалось, что время остановилось навеки. Сапфирно-голубые глаза Мафую сфокусировались на мне.

– … Потому что в прошлый раз у нас не осталось времени.

Было ощущение, что голос Мафую пробудил меня после длинного сна.

– Я сыграю всё, что ты хочешь услышать, Наоми.

Я даже не заметил, как мадлен плюхнулся в чашку.

Мафую готова сыграть для меня на фортепиано. Для меня, и только для меня.

Подарок, который она не могла преподнести, если я не приду к ней – она об этом говорила?

Черт, я не мог определиться с собственным состоянием. Какое у меня выражение лица? Собирался ли я встать? Показал ли странную улыбку? Необъяснимое ощущение тепла хлынуло вверх из живота, заставляя меня чувствовать себя не в своей тарелке. Успокойся. Я приложил все силы, чтобы принудить себя сесть обратно в кресло.

– И что же будет первым произведением?

– Эм-м…

Мой голос оборвался где-то внутри. Я прочистил горло. Что делать? Можно выбрать любую часть? Правда? Тогда я должен выбрать нечто такое, чего не было в релизах её альбомов. Если бы тут был оркестр, тогда я мог бы попросить исполнить все «Бранденбургские концерты». Или может концерт для фортепиано с оркестром №24 в до-минор. Нет, это невозможно воплотить, но что насчет «Вариаций и фуги на тему Генделя»? Она хорошо управляется с работами раннего романтизма? Или выбрать произведения Баха для органа будет лучше? Что насчет…

Я едва не озвучил свои ненасытные желания несколько раз.

Однако лишь один ответ вырвался у меня изо рта.

Первой композицией, которую, как я надеялся, исполнит Мафую, должна стать эта, и никакая иная.

– … 81а опус Бетховена.

Лицо Мафую осветилось слабой улыбкой, когда она услышала мой ответ. Но в следующий миг она развернулась к восьмидесяти восьми черно-белым клавишам и погрузила свои пальцы, свои запястья, кости и душу глубоко в ледяной монохромный мир.

Её веки опустились, плечи начали раскачиваться. Я не мог не встать. Я видел, как тонкие пальцы Мафую нажимают на клавиши трезвучий, символизирующих расставание.

Следом пришел шепот адажио.

81а опус Бетховена, соната для фортепиано в ми-бемоль мажор, также известная как «Прощальная».

Первая часть, где друг уезжает, оседлав аллегро. Вместе с поездом, исчезающим в утреннем тумане, звук клавиш был такой ясный, но в то же время наполненный неописуемой грустью.

Почему Мафую не записала её раньше? Помнится, она упоминала в одном из интервью, что это её самое любимое произведениями из всех сочинений Бетховена.

Не потому ли, что это произведение о разлуке? Может история, заложенная Бетховеном, отчетливо предстает у неё перед глазами, когда она её исполняет, приносит ей в результате боль? Или она боится, что её пальцы остановятся прежде, чем она сможет добраться до последней части?

Однако…

Причины теперь не важны.

Мафую сейчас исполняет «Прощальную сонату». Эмоциональное анданте бесцельно побродило вокруг среди серого уныния, словно считало дни, проведенные без второй половины. Когда он нашел выход в виде луча света, высота начала постепенно нарастать, пока наконец не освободилась. Левая и правая руки искали друг друга с самого начала. Их звучание затем столкнулось, разразившись танцем радости от воссоединения. Какая чистая, простая и, тем не менее, сильная гармония.

Когда я закрыл глаза, почудилось, что мое лицо готово воспламениться.

Могут ли звуки фортепиано быть интенсивными до такой степени, что кажется, будто они могут прожечь мою кожу, и в то же время быть такими сладкими, словно пьянящий дождь ликера? Странно. Это не было знакомым звучанием инструмента, которое я прослушал больше тысячи раз. Действительно ли это рояль? Может это щебетание волшебной птицы из-за болезненной ласки пальцами Мафую? Я неосознанно двинулся вперед, влекомый блеском черного крыла.

Мафую надавила на клавиши финального аккорда ми-бемоль мажор. Она дождалась, пока последние отзвуки не поглотятся в окружении, после чего подняла пальцы.

– … Наоми?

Я подскочил от её неожиданного зова. Почему-то я уже оперся на один край рояля, а мой взгляд были устремлен на клавиши.

– … А-а.

– Что-то не так? Тебе не нравится?

Я рьяно замотал головой.

– Разве такое возможно? Просто, как бы это сказать? В любом случае, это было потрясающе. Эм-м…

Я не мог говорить. Унаследованные гены музыкального критика проявились заметно для Мафую.

– Что станет следующим произведением?

– Эм-м…

Казалось, что сердце находится прямо рядом с ухом – я был в состоянии услышать собственное сердцебиение.

– Ч-что бы выбрать? Полагаю, Бах подойдет лучше всего. Что ж, тогда, эм-м, партита №2 в до-минор.

Мафую кивнула. Каждый раз, когда я произносил название композиции, Мафую к таинственному чернильно-черному миру из слоновьей кости. Немного печально, но музыка, которую она сплетала, будет увлекать меня все дальше, не давая сбежать. Все началось с тягучего спора, и затем последовало подтверждение, которое ощущалось как бесконечная кутерьма мороза и снега, завершившаяся затем фугой, из подводных вод протянувшейся до сверкающего неба.

– А-ах, это…

Это тот уникальный рояль. Я наконец понял.

Это было то фортепиано. Ошибки нет. С самой фуги я ощутил запах приливов, дрейфующих в мою сторону. Также я слышал звук нежного бриза, шелестящего листьями. Еще слышался скрип ржавого велосипедного колеса, а также барабанящие по дверце холодильника капли дождя.

«Хорошо темперированный клавир», «Искусство фуги», «Музыкальное приношение», а также «Вариации Гольдберга». Я не мог уже различить, какие из них исполнялись по моей просьбе, и которые Мафую играла по своему желанию.

Мафую, всё это время молча игравшая на рояле, наконец положила руки на колени и устремила тяжелый горячий выдох в потолок. Капли пота на её лице блестели от света.

По её позе было похоже, будто она молится. Я колебался, размышляя, не стоит ли окликнуть её.

Это вызвано истощенностью после чрезмерного количества репетиций? Было похоже, что она выжимала из своего тела последнее на последних отрезках исполнения. Было больно смотреть.

Легкая улыбка появилась на кончиках её рта. Она неторопливо сфокусировала взгляд на моем лице.

– Эй, этот рояль.

Взгляд Мафую затуманился, когда я заговорил, словно она видела сон наяву. Она слабо покивала головой.

– Это тот… самый рояль со свалки?

Счастливая Мафую наклонилась ко мне.

– Определил по слуху?

– Да, потому что…

Это невозможно, чтобы такие звуки издавало что-то еще. Я уже слышал их дважды, и ни за что и никогда их не забуду.

Однако Мафую отрицательно помотала головой.

– … Тот рояль был мамин.

Я затаил дыхание.

– Хитоми тайком перевезла его на виллу для меня, но папа увидел его, когда вернулся в Японию, и выбросил его в приступе ярости. Но я продолжала навещать мамино фортепиано достаточно много раз.

И вот так мы встретились. Магазин, расположенный в долине на краю мира.

– Я не могла ездить туда часто, как поступила в высшую школу. Более того, больше не получалось играть на нем из-за повреждений, вызванных дождями, поэтому я в конце концов сдалась. Однако папа недавно купил мне этот рояль.

Эбичири купил?

– Техника, с которой я нажимаю на клавиши, по правде схожа с маминой. Её рояль был выполнен на заказ, и клавиши по-настоящему легко нажимались. Поэтому папа заказал фирме Yamaha копию такого же рояля.

Мафую любовно погладила золотое название фирмы-изготовителя, выгравированное над клавиатурой.

– Я действительно не понимаю, что происходит в его голове. Он сам выкинул его, но лично закал другой.

Я думал, что немного мог его понять.

Возможно, он некоторое время назад смог простить. Не жену, ушедшую от него, а себя.

– Это непостижимо. Я не думала, что выпадет шанс вернуть его.

Тот же рояль, что был у её матери. Вещь, вернуть которую Мафую сильно желала.

Возможно, это осуществилось потому, что это было сокровенное желание Мафую.

– … Волшебство существует в том месте, ты знаешь?

– Волшебство? Что?

Мафую навела на меня свои округленные глаза и всерьез спросила. Я ощутил смущение ни с того ни с сего.

– Эм, ничего.

– Как такое возможно? Объясни как следует.

Глаза Мафую вдруг стали еще серьезнее. Я был вынужден поведать правду, когда она прижала меня сильнее – об имени, которым я тайно называл свалку.

– Магазин сокровенных желаний.

– … Почему ты назвал её так?

– Почему ты хочешь знать?..

– Потому что это хорошее имя.

Я не мог не перевести взгляд. Я был польщен её фразой, но к сожалению я позаимствовал это название кое-откуда.

– Слышала ли ты о романе Nostrilia?

Мафую помотала головой. Разумеется. Она не из тех книг, которые обычно читают.

– Это название я нашел в том романе. Если ты осознаешь свое сокровенное желание, тогда это место исполнит независимо от того, какое оно.

Эту книгу я прочел еще в детстве, поэтому я не могу вспомнить полное содержание, а только несколько имен тут и там. Помнится, это история о мальчике по имени Род Макбан, который в конце концов заполучил в свои руки коллекционные почтовые марки и вернулся.

– Ты дал такое название, потому что всегда там набираешь себе запчасти?

– М-м-м, верно. Я мог устранить любую поломку, пока наведывался в то место.

Глаза Мафую блеснули, когда она посмотрела на меня. Я, можно сказать, слышал завывания ветра, осевшего в моих воспоминаниях.

– Ну и, ты осознал его? Твое настоящее желание.

Сокровенное желание.

– … Я не знаю.

– Я своё да.

Её желание?

Никто из нас не смог озвучить немой вопрос, повисший в воздухе.

Потому что это было то место, где мы встретились. Однако вера в такие сказки неоправданна. Щеки Мафую запылали как угольки, просто от беглой встречи глазами. Если я что-нибудь скажу, тогда, возможно, расстояние между руками Мафую, пальцы которой бережно опирались на клавиатуру, и моими руками постепенно уменьшится до нуля.

Тень промелькнула на лице Мафую.

Эти глаза, похожие на глубокое море, пытались мне о чем-то поведать? Казалось, что на сердце что-то давит, когда я собирался её спросить, поэтому я просто медленно выдохнул.

– … Ну, – сухой вздох наконец обратился в мой голсос. – У меня есть подарок… который я тоже хочу тебе подарить.

На миг я подумал, что Мафую сейчас зальется слезами. Однако вместо этого она просто опустила взгляд и мягко кивнула. Я почти прощен.

Я достал сумку из-под моего плаща.

Когда я вручал ей завернутый подарок, мой взгляд попеременно перемещался то на увлажненные глаза Мафую, то на ленту у меня в руках.

– … Можно открыть?

– … М-м-м, эм-м, ну, я тоже рад вручить тебе твой подарок.

Мафую метнула в меня удивленный взгляд. Затем она развязала ленту и убрала упаковочную обертку. Её глаза расширились, когда она увидела пунцовую обложку пластинки.

– Извиняюсь за поношенный вид. Я смог раздобыть его только с рук.

– Ничего… я раньше никогда не весь альбом Битлз целиком.

– У вас есть проигрыватель?

Мафую кивнула и повела меня к аудиосистеме рядом со стеной. Она поместила круглую черную пластинку на блин и опустила на неё иглу.

Овации и аплодисменты публики раздались из динамиков, когда мы сели на диван. Мафую положила конверт, где была фотография группы вся в пестрых цветах, себе на колени. Посмотрев на обложку, она спросила:

– Это концертная запись?

– Не-а. Запись студийная.

Решительный бит и гитарный рифф прервали овации.

К тому моменту Битлз уже были всемирно известными звездами. Их окружали ярые фанаты и преследовали СМИ, куда бы они ни шли, потому они уставали от одной только мысли о концерте.

Пол Маккартни наконец запел. Выдуманную историю об истоках их музыки.

– Однако, им все равно нравилось выступать вживую. Ну, это ожидаемо, они ведь рок-группа. К тому же, они создали подставную группу и представили все так, что эта запись – живое выступление этой группы. Вот так появилась эта пластинка.

… Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера.

Вымышленное название, вобравшее в себя их мечты. Оно стало названием альбома, а также первого и последнего трека в нем.

Мафую молча села рядом со мной, позволив телу утонуть и в диване, и слушала голос Ринго Стара, который появился сразу после Пола. Микрофоном наконец завладел Джон Леннон. Духовые, струнные, клавесин, ситар… оживленные инструменты, которые не могли появиться на настоящем концерте, появились на вымышленной сцене как часть рок-музыки.

Я вставал лишь единожды, чтобы перевернуть пластинку на сторону «Б». Я думаю, что Мафую даже не заметила, как я вернулся обратно к ней.

Выступление подходило к концу. Оркестр сержанта Пеппера превратил свою прощальную речь в песню. Импровизация, но, к сожалению, подходило время с ними попрощаться…

Песня окончилась. Шквальные овации постепенно стихли. Их потихоньку сменило бренчание струн и фортепиано, добавившееся чуть позже.

Почему-то у меня всегда проступают слезы на этом моменте. До этого дня я так и не понял, какая часть интро трогает меня больше всего.

Бонус, A Day in the Life.

Человеческое тепло появилось на моей руке.

Оно было от пальцев Мафую. Она наигрывала на моих кистях рук ту же мелодию, что и фортепиано в песне.

Наконец, вступил оркестр с крещендо. Все инструменты начинали с низших тонов, перебираясь к высоким нотам, не обращая внимания на столкновения и скрежет дисгармонии. Она продолжала расти и расширяться в поисках собственного света, разгоняя тучи…

Перелом.

Гармония от одновременной атаки тремя фортепиано вызвало гудящее эхо. Разрозненные обрывки рассеялись по всей поверхности моря.

Наши руки сцепились, когда мы слушали последние фрагменты. Несмотря на то, что звук фортепиано полностью рассеялся в пространстве, запись еще не кончилась. Я отчетливо слышал топот и скрежет стульев по полу.

Затем тишина внезапно прервалась, но не песней или нашими словами, а звуком перемотки. Волосы Мафую вздрогнули. Она крепко вцепилась в мою руку.

– … Ч-что это?

Мелодия бродила на самом краю вместе с несколькими голосами, воспроизводимыми в обратную сторону. Короткий фрагмент повторялся бесконечно.

– Эм-м, это называют «канавкой сбега сержанта Пеппера». Канавка сбега пластинки повторяла последнее кольцо. Запись будет играть, пока не остановишь проигрыватель.

Слава богам, проигрыватель в доме Мафую оказался старой модели… я тайком издал вздох облегчения. К тому же, я безмолвно поблагодарил Тэцуро за то, что он раздобыл еще одну великобританскую версию винила.

Пластинки, выпущенные в США и Японии либо полностью игнорировали это особенность, либо она играла не бесконечно. Разумеется, трек на компакт-диске просто сходил на нет.

Это должна была быть великобританская версия винила.

– Почему они оформили её так? – с беспокойством косясь на пластинку.

Было немного стеснительно отвечать ей заранее заготовленным объяснением. Нет-нет, тогда какой смысл был расспрашивать обо всем Тэцуро до этого? Я должен ей ответить как следует.

Мой взгляд упал на обложку – на Джона, надевшего военный мундир и держащего валторну. Я неторопливо подбирал подходящие слова.

– Эм, наверняка это их шутка. Битл любили подразнить аудиторию. Они наверное говорили: «Всё закончилось», но…

Я скользнул взглядом по маленькой руке Мафую, которая лежала поверх моей.

– Возможно, они просто не хотели, чтобы фальшивый концерт завершился. По крайней мере, я так чувствую.

Я заметил, что распахнутые глаза Мафую не отрывались от моих щек.

– Вот почему я решил подарить тебе эту запись на день рождения.

Концерт, который ни за что не закончится, пока не уберешь иглу.

Мечта, которая никогда не сможет воплотиться в реальности.

Я украдкой взглянул на Мафую, когда закончил с объяснениями, и встретился с её глазами. Мы оба смущенно потупили взгляды на наши сложенные вместе руки.

Мафую издала неразборчивый звук и вскочила с лицом, залитым краской. Она спрятала правую руку за спину, которая изначально лежала на моей, и замотала головой, отступая назад.

– Прости, эм-м…

– Я выключу проигрыватель.

Мафую подбежала к аудиосистеме, подол её платья вспорхнул вместе с ней. Она подняла считывающую головку. «Канавка сбега сержанта Пеппера» начала стихать, разрушая бесконечность. Странная тишина повисла меджу нами. Поместив винил обратно в конверт, Мафую вернулась обратно к дивану, прижимая пластинку к груди. Мне стало чуточку не по себе. Мне удалось сделать её счастливой?

– Я думаю… я сейчас кое-что услышала.

Я поднял голову.

– Ну, я думаю, что услышала писк невероятно высокой частоты, предшествовавший голосам.

Я был ошарашен от удивления.

– … С-серьезно? Ну, ты права.

Это была одна из детских капризов Битлз. Перед закольцованной канавкой они добавили высокочастотный писк, который могли услышать только собаки. Она смогла его заметить?

– Собаки? Почему?

– Понятия не имею. Такая вот шутка, наверно.

– А, может потому, что это оркестр констебля Пеппера? Это может быть связано со свистком, которым зовут служебных собак.

Мафую говорила с некоторой хрипотцой. Она вертела пластинкой, с интересом её разглядывая. Вот оно что, сам бы я никогда не додумался. Но постойте, он ведь сержант, а не констебль, верно?

– Тут на обложке еще множество забавных вещей. Можно разглядеть погоны и медали на униформах. А еще эти фальшивые усы.

Когда я потянул обложку, затейливая и красочная картинка попала в поле зрения Мафую. Детская улыбка появилась на её лице. Она должна быть действительно счастлива, верно?

Наконец, Мафую вернула её на место и еще раз крепко обняла.

– … Я…

– Э?

– Я послушаю её потом еще раз. Снова и снова.

– А, ох, угу.

– Спасибо тебе. Я очень рада, действительно рада. Очень-очень рада.

– М-м-м, я знаю.

Мафую, сжимая пластинку, села рядом со мной.

Она была еще ближе, чем раньше, её плечо соприкасалось с моим. Я не мог отклониться ни на градус верхней частью туловища.

Хвала богам, она выглядела довольной. От блужданий между царствами нервозности и облегчения казалось, что кости внутри меня готовы раскрошиться.

– Наоми, почему…

Мафую тихо забормотала рядом с моим ухом. Мне оставалось лишь слегка повернуть к ней лицо.

– Почему ты всегда знаешь, чего я хочу, если это касается музыки?

В-вот как?

– Но почему ты не поймешь того, чего я действительно желаю?

Нельзя смотреть, меня тут же затянет… Но я всё же повернул голову, несмотря на эту мысль. Меня тут же поглотили темно-синие глаза Мафую, которые были всего в пятнадцати сантиметрах от меня.

Что она действительно желает, значит.

Почему? Я знал, что мне нужно всего лишь обратить ответ в слова, но я не мог издать ни звука. Мне не хватало смелости. Это было обычным финалом для музыки. И все же я не мог дышать.

Мне нужно просто превратить его в слова.

Но почему-то слова Кагуразаки-сэмпай всплыли в моей голове в этот миг.

«Вот что значит признаться в любви. Какая страшная штука».

«Осмысленные людские фантазии будут нежно отняты любовью».

Страшно представить, что я больше не смогу как обычно сидеть рядом с Мафую, если признаюсь ей. Не это ли по-настоящему страшно?

Мы сможем общаться друг с другом вот так, как сейчас, если я выберу вариант промолчать. Стоит признаться, и тогда между нами останутся только острия клинков.

К тому же, я еще не дал сэмпай четкий ответ. Она говорила, что не хочет его слышать, но это причина. Я ни за что не скажу те же слова другой девушке, пока не дам сэмпай ответ. Я не смогу.

Нет, я должен. Глаза Мафую были затуманены печалью. Я не хочу, чтобы у неё на лице она появилось еще раз. Я должен ей сказать.

Когда я только собирался открыть рот…

Пронзительный гитарный риф раздался между мной и Мафую. Я подскочил от неожиданности. Рукой, отброшенной моим действием, она предотвратила свое падение, вцепившись в диван.

– А-а, извини!

Это был мой мобильник. И трезвонящий рингтон – «Революция» – означал…

Я вспомнил, что оставил телефон в кармане пальто, поэтому я бросился к стене.

– Привет, молодой человек. Прости, что прерываю, но я позвонила, так как имею сказать тебе нечто очень важное. Впрочем, я бы в любом случае сделала звонок.

На том конце была Кагуразака-сэмпай, размышлявшая вслух. Я оперся рукой о стену и поник головой от уныния.

– Что-то важное?

Я спиной ощущал взгляд Мафую. По неясной причине я неосознанно встал так, чтобы закрыть ей обзор телефона, и понизил голос.

– У меня есть хорошая новость и плохая. С какой предпочтешь начать?

Я вздохнул. Этот вопрос я слышал от неё несчетное количество раз, начиная с нашей встречи.

– С любой. По сути это одно и то же.

Сэмпай на миг замолчала. Мне удалось её удивить? Черт, это классное чувство.

– Ты потихоньку превращаешься в человека моих предпочтений. Почему все так? Ты станешь обычным обходительным парнем, если перестанешь быть тугодумом. Не делай больше такого, что заставляет сердце замирать.

– Нет-нет, о чем ты?

Мафую прямо за мной! Я сомневаюсь, что она может расслышать телефонный разговор, но она обладает невероятно острым слухом!

– В любом случае, всё так, как ты сказал. Мы выдержали прослушивание. Я не ожидала, что результат будет известен так скоро. Надеюсь, это будет лучший Сочельник из всех.

Я перехватил трубку поудобней.

Мы выдержали прослушивание. Хорошая и плохая новость.

– … Ка-как бы это… – я сдерживался изо всех сил. – Так какая плохая новость?

– Твой голос дрожит. Это тоже по-своему мило, – хихикнула сэмпай. – Что ж, передай следующее сообщение товарищу Эбисаве у тебя за спиной. Если вы двое переступите за черту, это будет означать, что у тебя со мной тоже будет непрямой поцелуй. Пожалуйста, помни об этом.

– Кёко-о!

Мафую издала яростный вопль. Судя по всему, она действительно нас слышала. Звонок разъединился. Мафую сильно вдавилась в мою спину лицом с красными ушами. Я тоже был на грани, поэтому не мог должным образом посмотреть на неё.

Все пришло к тому, что я упустил шанс сказать те важные слова.

И это была моя вторая ошибка.