Sayonara piano sonata~Russian Volume 4 - Chapter 17

Глава 17: Последний звонок

Когда я открыл дверь, ведущую на крышу, робкий мартовский луч слегка меня ослепил.

Обычно можно услышать оркестровые трубы или тромбоны, девчачью болтовню из скверика, когда они открывают бэнто, или парней, идущих погонять мяч на баскетбольное поле парней. Другими словами, должно быть оживленно. Но сегодня школа охвачена торжественной тишиной. Единственное, что можно было услышать, это школьный гимн и фортепианный аккомпанемент, доносящиеся из спортзала.

Я лег на шершавый бетонный пол и посмотрел вниз, где тут же заметил фигуру, сидящую на ограждении в школьной форме. Две косички подергивались от весеннего бриза, в то время как несколько прядей покоились на черной гитаре на её бедрах. Её глаза были закрыты – она слушает школьный гимн?

Стоп, она закрыла глаза?

Я поспешно бросился вперед.

– Это опасно, сэмпай! И на тебе еще гитара…

Кагуразака-сэмпай приоткрыла глаза и улыбнулась.

– За последние три года я гораздо больше просидела здесь в обнимку с Les Paul, чем на своем стуле в классе. Так что не стоит волноваться.

Нет, даже если ты так говоришь, всё равно можно с легкостью сверзиться вниз, если закрыть глаза. О чем, черт возьми, ты думаешь?

Сэмпай наверняка нашла выражение моего лица забавным, поэтому она спрыгнула с сетки и похлопала меня по плечу.

– Я поняла – нам нужны тела для нашего выступления. Я не буду делать ничего опрометчивого. Я о том, что завтра будет проводиться церемония вручения аттестатов только лишь для меня. Я хочу пойти против всех предрассудков и сделать её настолько грандиозной, насколько это возможно.

– Эм, почему бы тебе вместо этого не принять участие в текущей церемонии?

Я указал в сторону спортзала.

– Ты знал, есть школьная традиция, когда ученик с лучшими оценками за все три года обучения становится представителем от лица учащихся?

– О, вот как?

Я понятия не имел.

– Но учителя не позволят ученику, едва превысившему порог посещаемости, быть представителем, и у меня нет желания читать читать манифест, вышколенный учителями. В этом наши взгляды совпадают, так что я пропустила церемонию и вместо этого поднялась на крышу. Это мир взрослых. Сейчас же некий человечек, выступающий моей заменой, наверное, читает какую-нибудь откровенно скучную белиберду о «будущем, полном надежд» и прочем.

Чиаки и я переживали, сумеет ли сэмпай успешно выпуститься. Однако, эта персона с легкостью расправилась с выпускными и уже решила поступать в национальный университет. Не то чтобы я сомневался в её умственных способностях, но я совсем не ожидал от неё таких звездных результатов.

– Ты бы сто пудов сказала бы что-нибудь взрывное, если бы произносила речь.

– Если хочешь, мог такое устроить во время завтрашнего выступления, – улыбнулась сэмпай, нежно погладив свой Les Paul.

Завтра мы устраиваем концерт в честь окончания школы в «Ярком» с сэмпай в качестве звезды.

– Ах, да. Откуда ты узнал, что я здесь, молодой человек?

– Потому что мы тебя разыскивали. Я ожидал снаружи, пока Чиаки скрытно подглядела в спортзал. Она сказала мне, что там тебя нет.

Из-за большого количества учащихся, не считая самих выпускников, принять участие в выпускной церемонии могла только небольшая горстка учеников, участвующих в делах школьного совета.

– А, вот вы где! Я наконец-то нашла вас!

Меня ошеломил резкий возглас. Повернув голову, я увидел Чиаки рядом с дверью, бегущую в нашу сторону.

– Нао снова меня опередил. Вот отстой.

Чиаки злобно уставилась на меня, обняв руку Кагуразаки-сэмпай.

– Вы двое разделились, чтобы разыскать меня?

– Подумала, ты будешь в комнате репетиций. Кстати, почему ты пропустила выпускную церемонию?

– Мы больше не

– Но я собиралась выцепить тебя выходящей из спортзала и получить твою вторую пуговицу.

Но ведь пиджаки только у парней, нет? Однако сэмпай издала смешок и прислонилась к ограждению, сняв с плеча Les Paul.

– Так получилось, что на моем блейзере только четыре пуговицы. Вот тебе, товарищ Аихара. Как и просила, вторая сверху.

Она оторвала пуговицу и передала её Чиаки. Выражение блаженства отразилось на лице той.

– А вот для молодого человека.

Она дала мне декоративную нижнюю правую пуговицу.

– А эта мне.

Она выдернула верхнюю левую и положила её в карман.

Затем она оторвала последнюю и поцеловала. Сэмпай повернулась ко мне лицом.

– …Где она сейчас? В Европе?

Для меня это стало неожиданностью, но я тут же сообразил, о чем она говорит.

– Она, должно быть, дает тур по России, хотя об этом я вычитал из журналов.

– О, Россия, ха?

Сэмпай пошла к сетке на противоположной стороне. Чиаки и я шли следом, словно нас влекло неведомой силой. Снизу нашим глазам предстал оголенный школьный пейзаж. Белые круги обрамляли землю под каждой сакурой, хотя цветение едва доходило до трети.

Кагуразака-сэмпай как следует размахнулась плотно сжатым кулаком и со всей силы швырнула пуговицу в воздух. Чиаки и я не следили за траекторией полета пуговицы. Мы просто разглядывали окрестности и голубое небо.

Возможно, пуговица перелетала океан.

– Теперь уже нет в нем надобности.

Сэмпай сняла свой блейзер, лишенный пуговиц. Темно-синее оперение, брошенное к другой стороне ограды, прокатилось на ветру и устремилось вниз к цветам сакуры вдалеке от нас.

«Почему всё обернулась так?» – мелькнула у меня мысль.

То было не призрачное прощание. Завтра мы бы встретились на одной сцене, но мои слезы не остановить.

Мафую не вернулась, когда минул год.

Моё первое с ней воссоединение состоялось через обложку музыкального журнала. Примерно летом прошлого года, кажется. В статье говорилось об успешной реабилитации, а также о её намерениях вернуться на музыкальную стезю.

Её первый альбом-комбэк включал три диска – нечто совершенно из ряда вон выходящее. Это была полная коллекция фортепианных концертов Бетховена. Дирижером был Эбичири, оркестром – Бостонский симфонический. Дуэт дочери и отца стал главной темой. Это был ошеломительный успех. Однако, было похоже, что изначальная идея, где она исполняла скрипичные сонаты с Юри, была отложена в долгий ящик. В итоге Кагуразака-сэмпай невероятно сильно завидовала мне, владеющему демо-записью, и даже просила позволить ей снять с неё копию. Однако это всегда оканчивалось отказом, потому что я не хотел, чтобы кто-нибудь другой тоже послушал.

Возможно, потому что это моё сокровище.

Как и было сказано прежде, Мафую также возобновила концерты. Всё началось с выступлений в крупных городах Америки совместно с Эбичири, но вскоре она доросла до сольного турне по Европе. Она также часто мелькала по телевидению. И не только – казалось, что даже далекие от музыки журналы тоже ходили за ней по пятам. Я не мог даже представить, что эта та самая девочка, с которой мы вместе выступали на одной сцене и вместе учились. Та самая девочка, которая быстро выходила из себя, выводила из себя других, заставляла плакать и даже являла заплаканное лицо другим.

Однако я знал по её игре, будь то диски или прямой эфир по четвертому каналу, что Мафую существует. В стране по ту сторону океана и вне моей зоны досягаемости, где-то там, в блистательном и ледяном мире света.

Юри, кстати, постоянно слал мне электронную почту и звонил. Бывали случаи, когда он отправил письмо, находясь в турне.

– Я видел Мафую, когда Эбичири пригласил меня в Бостоне. Ревнуешь?

И он даже совершал международные вызовы, чтобы просто поделиться такими вещами.

– … У неё всё хорошо?

– Я спросил, ты ревнуешь?

Почему ты так сердишься? Хотя я определенно ревную.

– Ты всё тот же Наоми. По этой причине Мафую отказывается говорить, когда я начинаю заводить о тебе речь.

– Эм-м… Ясно…

Я вздохнул. Тяжелый удар услышать такое от того, кто часто с ней видится.

– Почему ты с ней не увидишься?

– Ну, видишь ли… она не бывает в Японии.

Я понимал, это мне более чем отговорка, и Юри, возможно, тоже. Если бы я захотел, то мне стоило бы лишь через Тэцуро связаться с Эбичири или попросить Юри о помощи. Необходимо только долететь, будь она хоть в Америке, Франции или Германии. Но меня пробирал страз каждый раз, когда я задумывался над тем, что она не желает меня видеть.

Мафую, может, всё еще держит на меня обиду. Потому что я сделал её нечто ужасное.

– Мафую, наверно, сейчас меня ненавидит. Она, возможно, не захочет больше говорить со мной, – омрачил мои мысли голос Юри

– … Не, я не думаю, что проблема в этом.

– Может, она не захочет больше меня видеть. Наоми, ты ведь возьмешь на себя ответственность в этом случае, верно?

Какую отвественность?

Юри собирается приехать в Японию в мае. Что насчет идеи устроить встречу в студии или лив-кафе, раз сэмпай так по нему скучала? На этом мы закончили разговор.

Когда я разъединил звонок, то был подавлен слабо ноющим теплом, растекавшимся из моих глаз.

Она, наверно, слишком занята записью и концертами, – утешил я себя. Это вошло в привычку с прошлой зимы, когда решила остаться в Америке на целый год. И каждый раз случается, когда я вижу её по телевизору или в журналах, или когда кто-нибудь друг о ней упоминает.

Однако, когда боль в моей голове спадала, внутри оставались улыбки Мафую, её заплаканное лицо, её незрелый лепет, её сердитый голос, её влажное дыхание.

Feketerigó продолжил свою деятельность даже в отсутствие Мафую. Со значительным изменением, однако – сэмпай начала приглашать в группу гостевых исполнителей.

– Потому что мы учимся летать со сломанным крылом.

Что касается концерта в честь выпускного, то тесная сцена «Яркого», вмещавшая единовременно максимум восьмерых, почти полностью была заполнена гитаристами. Я не имел понятия, что мы исполняем в половине случаев. Чиаки заливалась смехом как сумасшедшая, допустив при выступлении достаточно много ошибок.

Однако главным событием празднования стало случившееся после выступления. Мы были на втором этаже забронированного китайского ресторанчика. Не считая членов нашей группы, здесь были Хироши, Фурукава и остальные члены «Меланхоличного хамелеона», Томо c диджями-приятелями, персонал «Яркого», управляющий из магазина, где работала сэмпай… Тут собрались люди разного пошиба, напиваясь в хлам.

– Кёко, мы отпразднуем твой выпускной тридцатью залпами. Готовься и готовь стаканы! – сказал Хироши, подойдя прямо к ней с бутылью вина в руке, и целой очередью остальных парней позади него.

Эй не соглашайся на этот тост! Но у меня не было даже малейшей возможности остановить её. Налили-осушили, налили-осушили. Со временем цепочка начала уменьшаться. Словно она соревновалась с парнями, кто кого перепьет.

– До конца ещё далеко.

Даже выпив все предложенные шоты, сэмпай всё еще оставалось вменяемой, когда поставила стакан на стол. В ответ на её героическую выдержку парни всерьез собирались пойти по второму кругу, но вовремя остановились.

– Всё-таки, зачем ты хочешь учиться в университете, Кёко? Разве я не сказал, что порекомендую тебя звукозаписывающей компании? Тебе нужно скорее выстраивать карьерную лестницу.

Краснолицый Хироши приткнулся к ней.

– Это связано с тобой, Хироши, и наверняка будет примерно твоего уровня, так что позволь мне отклонить твое предложение. Я ценю своё будущее, понимаешь?

– Эй, Тайсэй, ты слышал? Она только что сказала нечто действительно грубое.

– Но это правда, – Фурукава немного опешил, когда разговор вдруг переключился на него. – Я думаю, ей лучше податься в инди.

Я, однако, тоже не ожидал, что сэмпай продолжит учиться. И хотелось бы знать почему.

– Хм-м? Зачем? Зачем же еще, если не для знаний? – прямо ответила сэмпай, наполнив стакан сётю. – Я революционер. Я потеряю своё право так называться, если у меня не будет знаний.

– Никогда бы не подумала, что сэмпай так серьезно всё обдумала, – Чиаки, сидевшая рядом с сэмпай искренне удивилась. – Я думала, главной причиной стало преследование девушек.

– Это тоже одна из причин. Кажется, недавно я распробовала вкус девушек, которые старше меня. Там наверняка много обеспеченных девиц. Я действительно жду не дождусь.

– Сэмпай дурочка!

Чиаки потянула сэмпай за ухо. Хех, девчонки никогда не меняются.

– Но не волнуйся, молодой человек.

Она прислонилась к моей руке.

– Я выбрала женский университет, чтобы ты не беспокоился.

Я едва не прыснул улуном изо рта.

– Ч-ч-что ты имеешь в виду?

– Ну, она не вернулась, даже когда я выпустилась… Это значит, я стала победителем по умолчанию, и ты можешь наконец-то наложить на меня руки, ага?

Нет-нет-нет.

В итоге мне удалось сбежать из того места, имея достаточно времени, чтобы успеть на последнюю электричку. Чиаки тоже увязалась за мной (нам завтра только предстояла собственная церемония последнего звонка). Меня доканала жара вечеринки выпивох, поэтому я, используя гитару как костыль, уселся на скамью ж/д станции и согнулся пополам.

– Ты в порядке? Подать воды? – обеспокоенно поинтересовалась Чиаки.

Полагаю, по этой сцене никто не определит верно, кто из нас действительно пьян.

Было около полуночи, когда поезд добрался до ближайшей к нашим домам станции. Нервы после попойки успокоились, и моё лицо больше не пылало. Сойдя с поезда, я укутался рукавами куртки от холода. Пассажиров больше не осталось, когда Чиаки вышла из вагона. Пустая электричка загромыхала по темным рельсам.

Мы вдвоем побрели бок о бок. Большая часть пути у нас общая.

– Что ж, если честно, – Чиаки вдруг заговорила, когда мы пересекали зебру, – я всерьез надеюсь, что сэмпай повторит всё в следующем году.

Какая откровенная честность. Но зачем ты заговорила об этом так внезапно?

– Её университет в Токио, верно? Нам будет довольно трудно встречаться в будущем, и я даже не уверена, останемся ли мы группой.

– Почему бы тебе не нацелиться на тот же университет?

Разве ты не поступила точно так же со школой?

– Я ни за что не смогу поступить туда со своими-то мозгами!

Меня поразили её слова. Сперва я подумал, что это шутка, но заметил мерцание в уголках её глаз, когда она посмотрела на меня. У меня кольнуло в сердце.

– Ощущение одиночества становится всё сильнее.

Не волнуйся. Люди ни за что не исчезнут так просто.

Даже если вас разделяет расстояние, вы не будете одиноки, пока знаете, что вы встретитесь вновь.

Даже если вы не можете встретиться, вас не будет снедать печаль, пока вы не забываете друг друга.

Несколько бессмысленных слов утешения появились в моей голове. Но я не собирался ей говорить ни одного. Потому что они все лживы. Я знал это очень хорошо.

Не волнуйся, я не исчезну.

Это худшее, что я мог бы сказать ей. У меня нет права говорить такое Чиаки.

Мы молча прошли мимо нескольких фонарных столбов. Когда мы свернули возле семейного ресторана, который оставался открытым в ночное время, тени жилого комплекса выскользнули слева от нас. По мере спуска по склону стали видимы высоковольтные линии. Мы приближались к дому Чиаки.

– … Мы все равно проведем утреннюю репетицию, невзирая на завтрашний последний звонок, не так ли?

В конце концов, я мог думать лишь об одном.

Чиаки остановилась и раздраженно уставилась на меня.

– Эй, мы ведь ритм-секция. Пока мы будем совершенствоваться, то всё будет хорошо, даже если кто-нибудь вдруг к нам присоединится.

Даже если кто-нибудь вдруг вернется в нашу музыку.

Никаких проблем не возникнет, пока ритм-секция на будет на своем месте.

Мы сможем заставить Feketerigó взлететь в любой момент.

Чиаки затем внезапно начала бить по моей руке, молча отвесив несколько ударов. Эй, что ты делаешь? Больно. Я убрал руку в сторону и когда собрался взглянуть ей в лицо, её ладонь повернула мою голову в другую сторону.

– …Что?

– Ничего.

– Но…

– Раз сказала ничего, значит ничего! Блин, почему ты такой невероятно раздражающе… тупой… в такие моменты?

В этот раз от нескольких хлопков пострадали мои плечи. Я собирался заговорить, но Чиаки выполнила подсечку и сбежала.

– Увидимся, глупый Нао! До завтра!

Её чайного цвета волосы колыхались под уличным светом, прежде чем исчезли за углом. На миг я был обездвижен. Затем я поднял свою гитару и продолжил путь.

Я остановился в центре навесного моста. Бушующие эмоции начали помалу разгораться во мне, когда я обратил свой взгляд вдоль широкой автострады и в место, более отдаленное, чем пересечения фонарных огней. Почему-то всё, что я видел, казалось таким милым. Белые на дорогах, создаваемые автомобилями, постепенно удаляющиеся задние огни такси и грузовиков, ночной ветерок, наполненный слабым ароматом цветов, и, возможно, пением сэмпай, всё еще задержавшимся в моих ушах.

Когда-нибудь всё пройдет, не оставив и следа.

Тэцуро не оказалось поблизости, когда я добрался до дома. На столе вперемешку лежали несколько листов и дисков. Судя по всему, он отправился погулять на половине сделанной работы. Наверняка пьет кружечку кофе в семейном ресторане или еще где-нибудь. Звучит неправдоподобно, но Тэцуро не может даже приготовить кружку кофе, если меня нет рядом.

Я прислонил бас-гитару к стене и начал раскладывать DVD и журналы, разбросанные по полу. Меня здесь не было лишь день, и вот до чего дошло. Когда я уложил все документы в аккуратную стопку на столе, я кое-что заметил.

На самом верху кучи лежал компакт-диск. На обложке была изображена она с правой стороны. Очень простая иллюстрация её, глядящую на клавиши приоткрытыми глазами. Когда она играет, то всегда собирает свои каштановые волосы вот так, оголяя невыносимо худую и бледную шею.

Это последний альбом Эбисавы Мафую. Она немножко повзрослела… думаю. Она всё та же Мафую, что я знал? Я медленно приподнял диск.

После возвращения на сцену Мафую выпустила три альбома подряд с невероятной быстротой. По причине того, что мне становилось больно лишь при одном виде обложек, я не покупал их. Но благодаря специфике работы Тэцуро мы получаем диски от компании в качестве подарков, не покупая их.

Четвертый альбом после её возвращения. Наконец-то, это Бах. Полная коллекция Французских сюит. Я хотел послушать так сильно, хотя знал о том, что обязательно расплачусь.

Я сел на диван и открыл бокс. Что-то выпало из небольшого буклета с пояснениями, когда я собрался вытащить его. Подняв это, я понял, что это лист с детальным расписанием концертов Эбисавы Мафую.

Флаер содержал имена концертных залов, где она будет выступать, и слова [ПРОДАНО], начиная с января по июнь. Она не запланировала играть в Японии. Поэтому я вздохнул и собрался сунуть листок обратно в бокс.

Но затем я кое-что заметил.

Одну немного странную строчку. Концерт четвертого апреля.

Это единственное выступление, напротив которого не было штампа [ПРОДАНО]. Наоборот, там стояло [ПРИВАТНЫЙ]. Что имеется в виду? Это в Париже. Название места было на французском, поэтому я не разобрал.

Маршрут тоже странный. Никаких концертов во Франции в то же время не запланировано. Только Париж.

Четвертое апреля.

Я крепче вцепился в листовку и снова перепроверил название. Затем я рванул в кабинет на втором этаже и сверился с франко-японским словарем. «Воровской рынок». Она будет выступать на «Воровском рынке» в Париже?

Через миг мои воспоминания озарились снопом искр и связались воедино.

Я потянул выдвижную полку, где вразброс хранились романы с научной фантастикой. Смит Кордвейнер известен только одной работой. Я снова перечитал роман. Нашел.

Я закрыл книгу и, задержав дыхание, взглянул на потолок, затянутый паутиной.

Это сообщение мне от Мафую? Серьезно? Она попросила компанию напечатать это? Но что, если я ошибаюсь?

Зачем ей делать подобное? Не проще ли было просто сказать прямо…

Книга выскользнула у меня из рук.

Разве я не делал то же самое? Не был честен с собой и оттягивал всё день ото дня. Несмотря на то, что хотел увидеть её. До смерти желал увидеться. Мы находились в разных частях света, но всё, что я делал, это просто стоял перед разделявшим нас океаном.

Даже хотя я сказал, что найду её.

Я пообещал, что найду независимо от того, где она будет, не так ли?

Я поднял книгу, вложив флайер между страниц, в которых заключался ответ, и захлопнул её.

Пейзаж, возникший у меня перед глазами, включал в себя шум волн, крики морских птиц и запах влажной земли. И всё перекликалось с чьим-то зовом. Вперед. Я сразу узнаю, если окажусь там.

Это волшебное место, так что я, наверное, смогу услышать своё сокровенное желание.